Гомоза

– А вы девушка смелая, так? – улыбнулся Гомозин.

– Ну, крови я не боюсь.

– А торчащей из кожи кости? – Он поднял трясущуюся руку и успел разглядеть в глазах девушки мимолётный испуг.

– Чуть не напугали, – захохотала она, и теперь Гомозин был уверен, что узнал её смех. Но этого не может быть, подумал он, что она так молода.

Было тогда Егору Дмитриевичу не больше двенадцати лет. Он с родителями приехал в Сим погостить у дедов и, вечно скучающий, мучил стариков и не давал им покоя. Родители на несколько недель уехали в санаторий под Оренбург, а маленького Гомозина оставили бабушке и дедушке. Они, бедные, пытались его развлекать, нагружали работой, закармливали до отвала, каждый вечер баню топили, но малолетнему сорванцу всего было мало. И дедушка Тимофей, уставший от Егора, разрешил ему одному ходить на рыбалку. И так Гомозин стал каждое утро, вставая с петухами, бегать на озеро удить рыбу.

Домой, бывало, притаскивал целыми вёдрами маленьких сомиков, карасиков и плотву. Бабушка уже не знала, что со всей этой рыбой делать. Половину она скармливала котам и курам, а другую развешивала сушиться в предбаннике и в банном «коридоре». Старики поражались его активности. Он уходил, когда они ещё спали.

И вот однажды, сидя на скалистом выступе и таская одну за другой рыбёшек, он увидел пару молодых людей, нежащихся внизу на каменном берегу. Курчавый рябоватый юноша тискал хохочущую от смущения девушку с карими глазами и слегка вздёрнутым носом. Егор отложил удочку и, устроившись поудобнее на животе, стал слезящимися глазами следить за ничего не подозревающими влюблёнными. Девушка пыталась отбиваться от приставаний юноши, но спустя недолгое время позволила трогать себя между ног. Гомозин было подорвался, чтобы защитить её, но вдруг понял, что она испытывает удовольствие. Часто дыша и закрыв глаза, она мелко тряслась и тихо постанывала, когда юноша целовал её оголённое тело. Он снял с неё лиф купальника и стал сжимать её молодые, едва созревшие груди. У Егора колотилось сердце, он весь вспотел, напрягся. Сжимая челюсти, он старался не дышать и прижимался к холодным камням скалы, чтобы его, не дай бог, не заметили.

Пришёл он домой, сохранив в себе впечатление красоты женского тела и вспыхнувшее в нём острое чувство влюблённости.

– Чего это сегодня так мало? – скрывая радость, спрашивала бабушка.

– Клёв плохой, – ответил Егор.

Всю ночь он не мог уснуть. Перед глазами его то и дело всплывала грудь юной красавицы. Он прислушивался к разным протяжным звукам. Ему казалось, будто на улице или в соседней комнате раздаётся её стон. Поутру, разбитый, совсем невыспавшийся, он, взяв удочку, пошёл на своё место и, даже не разобрав её, стал следить за берегом. Но сегодня никто не пришёл. И на следующий день тоже. Гомозина мучила ревность. Он явственно представлял себе, как где-то этот проклятый рябой подросток, ничуть её не достойный, тискает эту нежную красавицу. Постепенно чувство его стало остывать, и Егор поуспокоился, но на четвёртый день они вновь появились. Гомозин уже не с интересом, а со злобой следил за ними. Когда юноша стал её раздевать, Егору захотелось как-то спугнуть его, и он кинул в воду подальше от берега камень. Девушка дёрнулась и, отстранив ухажёра, вытянув вперёд голову, стала оглядываться.

– Это щука плещется, ложись, – уламывал её парнишка. Она его послушала и стала целовать его в губы.

Гомозина это вывело из себя, и он, выбрав камешек поменьше, швырнул его в парнишку, попав ему ровно в голову. Спрятаться он не успел, потому что до последнего не был уверен, что попадёт, и юноша его заметил.

– Эй! – рассерженно крикнул он, и Гомозин, трясущимися руками собрав удочку, побежал. – А ну стоять! – Он рванулся за Егором.

Девушка, вся зардевшаяся и перепуганная, быстро нацепив на себя юбку и кофту, тоже побежала.

Очень скоро юноша догнал Гомозина и оттащил его в кусты. Егор беспорядочно махал кулаками и зажмурился, ожидая удара. Но юноша держал его за шиворот и ничего не предпринимал. Скоро появилась девушка, и они принялись допрашивать мальчика.

– Ты кто? Чего тебе надо? – спрашивал его юноша.

– Я простой добрый рыбак, вы мне всю рыбу распугали! – кричал Гомозин.

– Тихо ты! – прикрикнула на него девушка.

– Что вы там делали? – накинулся на них с вопросом Егор.

– Мы… – стал было отвечать юноша. – Это что ты там делал? – опомнился он. – Шпионил? Что нам с тобой делать?

– Ты что, описался, что ли? – пытаясь лукаво улыбнуться, спросила Егора девушка.

– Это кто описался? – закричал он. – Это вода… Я ведро опрокинул.

– Описался, значит, – улыбнулась шире девушка.

– Что ты городишь? Это вода!

– Не ори, – шикнул юноша. – Если кому-нибудь расскажешь о нас, все узнают, что ты описался. Понял?

– Я не описался, – стоял на своём Гомозин.

– Но все будут думать, что описался. Понятно тебе? – угрожал парень.

– Я не скажу, – сдался Егор.

– Ещё раз тебя увижу – морду раскрашу! – бросил его юноша. И, недолго постояв над ним, быстро схватил его удочку и надвое переломил её.

– Зачем, Миша? – убегая, спросила его девушка.

– Пусть знает.

Девушка недолго проводила Гомозина раскаивающимся взглядом и, стыдливо раскрасневшись, юркнула за кусты. Егор, когда они скрылись из виду, сжавшись, сильно заплакал от несправедливости. Мало того, что они всем расскажут, что он описался, хотя он этого и не делал, так ещё и удочку сломали. Он боялся гнева дедушки и поэтому потом целый день не решался вернуться домой. Когда он всё же появился вечером, никто и не думал его ругать за удочку, а только целовали его и грозили, что больше на рыбалку не отпустят.

И вот теперь Гомозин сидел прижавшись спиной к сараю и смотрел в то самое лицо юной красавицы с берега озера. Она будто ничуть не изменилась. Волосы разве что остригла.

– Это ваш муж? – спросил её Егор Дмитриевич.

– Я передам ему ваш комплимент, – засмеялась она. – Это мой папа.

– А, – задумчиво протянул Гомозин. – А вы его дочка, выходит?

– Выходит так, – улыбнулась она. – Сильно голова болит?

– Да нет, – отозвался он и принялся вставать. Девушка его придерживала. – Как отца-то звать?

– Михаил, Миша.

– А я Егор, – представился Гомозин.

– Светлана, Света, – представилась девушка и, ярко улыбнувшись, пожала Егору Дмитриевичу руку.

В этот момент появились Николай Иванович с Мишей.

– Николай Иванович, вы простите, – обратился к напуганному старику Гомозин, – я вам крышу проломил. Обещаю починить.

– Да какая крыша? – удивился старик. – Сам цел?

– Цел-цел.

– Не сломал ничего?

– Крышу, говорю же.

– Головой ударился?

– Я уже всё, пришёл в себя, всё в порядке.