Гомоза

Гомоза
Владислав Несветаев

Любовь, драки, похороны и философские разговоры на кухне. Ностальгия, отношения отцов и детей, разочарования и погружение в прошлое. Застарелые психологические травмы, поиски смысла жизни, детские обиды и мучительное взросление уже состоявшегося человека. Перед вами – история душевного освобождения Егора Гомозина, уставшего от долгого и скучного существования.

Сюжет разворачивается на фоне уральской провинции, которая становится в романе символом российской глубинки и той самой малой родины: вернуться к ней очень непросто, но окончательно покинуть её невозможно.

Содержит нецензурную брань

Владислав Несветаев

Гомоза

* * *

Полное или частичное копирование материалов книги без разрешения правообладателя запрещено.

* * *

1. Кассир пришёл

Егор Дмитриевич Гомозин приехал в Ашу на поезде «Москва – Челябинск» ранним утром десятого июня две тысячи девятнадцатого года. У него на душе было тоскливо, оттого что он сошёл с поезда, не попрощавшись со своими соседями по купе, семейной парой и девочкой: не стал будить. Воздух был холодный, влажный и свежий – Егора Дмитриевича знобило. Он шёл по платформе к выходу, стуча зубами, а колёсики чемодана стучали по разбитому асфальту. Изо рта шёл пар, а голова с редкими седыми волосами, казалось, дымилась, быстро остывая. Одет Гомозин был не по погоде: ночами ещё морозило. Под летним плащом была лёгкая льняная рубаха, заправленная в свободные брюки со стрелками.

По небу плыли низкие дождевые облака, едва не цепляя невысокие зеленеющие горы. В конце платформы у входа в здание вокзала стоял худощавый мужчина в форме и пинал камушки. Егор Дмитриевич подошёл к нему и громко спросил, перекрикивая отправляющийся поезд:

– Автовокзал не скажешь, во сколько открывается? – С десяти, – не взглянув на Гомозина, ответил тот. – Спасибо.

Егор Дмитриевич вышел в пустой город и с непривычки заулыбался. У дороги были припаркованы три машины такси, подпираемые спинами водителей.

– Где можно позавтракать? – спросил он одного из водителей.

У Гомозина была привычка ни с кем не здороваться. Водитель устало обернулся и указал Егору Дмитриевичу на кафе «Снежинка».

– Кофе с какой-нибудь булочкой, будьте добры, – обратился он к женщине за прилавком.

– С какой булочкой? – медленно спросила она.

– Да с какой угодно.

– Есть сладкие, с повидлом, есть пирожки с капустой, с картошкой, с мясом, – стала перечислять она.

– Мне любую, девушка.

Продавщица смутилась, и на лице её изобразилось выражение глубокой задумчивости.

– С капустой подойдёт? – Подойдёт, – ответил Егор Дмитриевич.

Гомозин поставил на стол, накрытый клеёнкой, кофе в пластмассовом стаканчике и бумажную тарелку с пирожком и сел на стул, обитый дерматином. За соседним столом, положив голову на локти, спал мужчина, от которого разило перегаром. Перемещения Егора Дмитриевича его разбудили, и он, пошатываясь, подошёл к нему.

– Извините, можно… не занято? – Он указал пальцем на стул и быстро сжал руку в кулак, будто постеснялся своего жеста. Егор Дмитриевич огляделся и насчитал шесть свободных столов. Он утомлёнными глазами уставился на невольного собеседника.

– Можно? – ещё раз спросил тот и, не дожидаясь ответа, сел напротив Гомозина. – Вы не подумайте, что я какой-нибудь алкаш, – предупредил он.

Егор Дмитриевич отложил пирожок.

– Деньги нужны? – спросил он и полез за кошельком. – Да нет, что вы сразу! – обиделся мужчина. Он тихо присвистывал, когда говорил, – видимо, из-за выбитого переднего зуба. – Ну, конечно, рублей сто, можно. – Витя, – протянула девушка из-за прилавка.

– Молчать! – прикрикнул Витя.

– Не давайте ему денег, – обратилась она к Егору Дмитриевичу. – Я тебе ничего не продам.

– Налейте ему рюмочку опохмелиться, – устало проговорил Гомозин и положил двухсотрублёвую купюру на стол перед собой. Витя быстро её взял и, радостный, подорвался с места.

– Ну зачем вы? Заберите! – причитала продавщица.

– Во мужик! – Витя протянул Егору Дмитриевичу опухшую руку с толстыми пальцами и грязными ногтями.

– Ладно, отдыхай, – не поднимая взгляда, недовольно сказал Гомозин. – Чего ты? – обиделся Витя.

– Иди бухай, Витя.

– Ты чего так говоришь?

Егор Дмитриевич молча тяжело дышал, глядя в одну точку, и Витя сдался. Он оставил Гомозина и пошёл к прилавку. Ему продали две рюмки водки, и он, поставив одну перед Егором Дмитриевичем, опять сел напротив него.

– Случилось чего-нибудь? Выпей, брат, полегчает. – Не пью, спасибо, – ответил Гомозин. – Жена? – Муж.

Мужик нахмурился и стал пристально изучать Гомозина, грея рюмку в руке. Егор Дмитриевич старался не обращать на него внимания, но от естественного волнения он то и дело украдкой взглядывал на него, натыкаясь на сосредоточенную физиономию с двумя мутными глазами, в которых горел огонь пьяной рассудительности. Пирожок стал поперёк горла, и Гомозин отложил его.

– Ну чего тебе, Витя? – вздохнул он.

– Виктор! – громким шёпотом сказала продавщица. Егора Дмитриевича она стала раздражать. Чего шуметь, думал он, если это ни к чему не приводит?

Витя задумался, переведя рассеянный взгляд за спину Гомозина, и стал чавкать, будто надеясь, что беспорядочные движения языка и губ вдруг сами по себе сложатся в звуки – и в слова. Витя вдруг сделался подвижнее: почесал нос, зашевелил ногами под столом, затем вздохнул пару раз, словно опасался открыть кому-то страшную тайну, и, вновь пристально уставившись на Гомозина, осушил рюмку.

– Не будешь, значит? – Поморщившись, Витя указал пальцем на вторую рюмку и сразу сжал кулак.

– Угощайся, дружище, – сказал Егор Дмитриевич и отхлебнул кофе. – Откуда такой взялся? – слегка прищурившись, вдруг спросил Витя.

Гомозин вздохнул, поняв, что отвяжется он нескоро.

– С вокзала пришёл.

– А на вокзале – как?

– С поезда.

Витя развязно усмехнулся и сделал какой-то жест продавщице, как бы хвастаясь остроумием нового приятеля. Он поднял рюмку и чуть не крикнул:

– За дам прекрасного пола! – И выпил.