Ловкач. Роман в трёх частях

Следующая остановка называлась броско – кинотеатр «Космос». Жора решил вернуться к первоначальному замыслу – посмотреть утренний сеанс, а потом будет ждать возле школы Марину.

Через четверть часа он увидел, как она выходила из здания школы: вот как удачно он рассчитал! Он похвалил себя за смекалку. Правда, с Мариной шагали ещё две девушки, и в своём нарядном платье она казалась лучше подруг.

За территорией школы они оставили Марину, поговорили и повернули в другую сторону. Жора, не раздумывая, пошагал девушке навстречу с видом случайно оказавшегося здесь человека.

При виде парня, на её круглом милом лице изобразилось неподдельное изумление и растерянность, отчего она замедлила свой шаг и при этом её щёки порозовели, она притупила взгляд.

– Как приятно встретить снова старую знакомую! – начал он с торжественной ноты, выражая широкой улыбкой безмерную радость

– Вы ещё не уехали? – в её приятном, тихом голосе послышалось откровенное безразличие к нему. И это слегка его огорчило.

– С чего это вы взяли, я ещё не подписал долгосрочного уговора сотрудничать с одной привлекательной особой, наигранно сказал он и продолжал: – Впрочем, есть предложение: сократить дистанцию с пустого «вы» на сердечное «ты»? Как великолепно сказано у светила русской поэзии, – он сделал нажим на звук «эр».

– Если получится, – теплее улыбнулась она, и он остался ею доволен оттого, что его игра принята и сулила неизбежный успех.

– Почему бы и нет? Кстати, я хотел погостить у брата неделю, но после встречи с тобой, сразу почувствовал, что мой визит непредвиденно продлится…

– У того же солнца есть слова: «Свежо предание, но верится с трудом!»

– Признаться, этим словам я всегда не доверял. Не, честное слово, Мариночка! Какое святое имя! Кажется, даже отражено в искусстве?

– И только тем и дорого? – лукаво улыбнулась она.

– О, нет, я хотел сказать, что в картинах художников Возрождения, ваше изумительное лицо… фу, чёрт, извини, твоё лицо представлено широко… Словом, можно обозначить Мадонной всю ту эпоху! Вот всё то, что я хотел выразить. Не, честно, твоё лицо как у святой Мадонны… Я ещё в тот раз еле связывал от волнения слова, смотрю на тебя, а сам весь цепенел от восхищения. А потом этот голос из форточки… ну, конечно, твоей строгой мамы, да?

– А что такое?

– Не, честно, голос приятный… Только зачем она нас разлучила? Кстати, каждый вечер я тебя только и ждал, не, честно…

Марина с недоверием посмотрела на парня, но чтобы это скрыть, она одарила его своей дежурной улыбкой, и можно было вполне подумать, что от его слов ей стало несказанно приятно.

– Вот поразительно! – ликующе воскликнул он. – Твоя улыбка, подобно, как у этой… я же говорил, язык цепенеет, слова теряю, стоит глянуть на тебя. Не, честное слово! Мариночка, ты вылитая Мона Лиза, то бишь Джоконда!

– Какой же ты выдумщик? Тебе только в цирке работать! – сколько при этом в её голосе было чистоты, и он его воспринимал, как приятную музыку. – Такой смешной!

– Отродясь не встречала? Одним словом, паяц? Я тоже люблю над собой посмеяться, так веселей жить, не, честно.

Марине стало с ним поистине хорошо, даже легче дышалось, он её действительно очень смешил. И, конечно, почти ничего всерьёз, из того, что он ей говорил, не воспринимала, она даже припомнила слова матери о том, что у него лживые глаза. Но ей они казались вполне нормальными. Иногда его взгляд чем-то вновь её пленял, и он весь был ей приятен. А его болтовня порождала, как ни странно, светлое чувство, не смотря на то, что он вёл себя с рисовкой, чем выдавал свою неискренность. И то разочарование, когда она увидела его созерцавшим Полину, у него давно испарилось. Всё-таки в его словах, как бы там ни было, проглядывали настоящие чувства, которые он маскировал несколько напыщенными фразами, чтобы казаться бесконечно привлекательным. И это его свойство она безошибочно уловила. А то, что он пришёл к школе, её неизбывно радовало; от этого она как бы вырастала в собственных глазах.

Между прочим, на Жopy она смотрела в отношении его брата, так как Никиту Марина уважала за порядочность. Она никогда не видела его под градусом, что характеризовало положительно происхождение братьев, не считая между ними некоторого внешнего различия. Старший – спокойный, младший – крученный, но это к последнему нисколько не убавляло интереса.

Чтобы уехать домой, они не стали ждать автобуса, точнее, Жора предложил ей совершить до дому прогулку пешком. Но преодоление этого маршрута в сей округе затруднилось для него незнанием всех стёжек-дорожек, чтобы можно было срезать расстояние самым коротким путём. И Марина охотно взяла на себя роль проводника.

Жopa говорил безумолчно о том, как служил в армии, потом перекинул мосток в глубь юности, как был у него друг, на двоих у них имелся всего один костюм, который носили попеременно, за это их называли братьями.

При слове «костюм» Марина значительно глянула на него, и тотчас Жора догадался, она подумала, что он как раз в этом «легендарном» костюме. Ему пришлось для разномыслия вставить, что теперь на нём другой, второй, за всю его взрослую жизнь. Но он воздержался сказать, что в нём он ходил с акушеркой раза два в театр и даже бывал с ней в ресторане…

В конце концов, Марина уже вполне определённо представляла его портрет в законченном виде, что он истый поборник рыцарства и чистых отношений с женщинами. За своим рассказом Жора даже не замечал, как они шли мимо дач по асфальтированной дороге. Но сначала ему припоминалось то, как грунтовая дорога, резала угол наискось и выводила, как он выражался, на шоссейку.

И вот уже достигли того поворота, почти перед самой остановкой, где была для разворота автобуса площадка. Хотя летом он по маршруту уходил дальше в противоположном направлении к городу. А им надлежало свернуть к своему околотку, и отчего Жоре было грустно заранее подумать, что скоро они разойдутся по домам. Но как раз, ещё не сворачивая, Марина, вдруг остановилась и сказала, что дальше они пойдут порознь, чем его немного обескуражила, и вслух он посетовал: как быстро оборвалась их совместная дорога, и пылко обещал, что никогда не забудет эту чудесную прогулку. Причём он произносил слова с сердечной проникновенностью, и они легли ей на душу прекрасным в её жизни событием, отчего она сама испытала ещё доселе незнакомую щемящую в душе грусть.

Между тем про себя Жора не преминул отметить, чего это вдруг около дома она должна держаться от него подальше? Ведь они же уже почти определились как будущая хорошенькая парочка. И эта неясная пока для него причина неприятно свербела в мозгу. Он же никакой не прокажённый, а вполне с головы до ног здоровый и положительный! Нет, надо было непременно выяснить, так как это соображение его скверно кололо в больное самолюбие. И первое, что пришло в голову, он спросил:

– Парень есть?

Марина пытливо взглянула на него: «Если бы был, я себе не позволила гулять с тобой», – как бы пыталась телепатически внушить ему, хотя вслух произнесла:

– Нет, – и улыбка сияла на её чудесном юном лице, будто его поддразнивая.

– А! Тогда значит, боишься пересудов?

Назойливые его расспросы были ей неприятны.

– Просто не хочу и всё, —уже серьёзно ответила она.

– Не понял?.. Почему, не хочешь? – осторожно спросил он.

– Вот и хорошо, пока не скажу, а то быстро состаришься, – важно улыбнулась девушка.

– Ага, усёк! Думаешь, вот, дескать, он умотает домой, а мне потом перед людьми красней?

– Ничего глупей ещё не слышала. Ладно, скажу вечером.

Это её обещание охладило его пытливость. Она поторопила Жору пройти вперёд, а сама пока стояла на дороге. Кругом было ни души. День ясный, солнце вовсю припекало.

Жора, по мере своего удаления от девушки, несколько раз к ней оборачивался. Перед домом она убавила шаг. В этот момент он завидел возле дома горбатый «Запорожец», рядом с ним стояла Вероника Устиновна, а Родион Степанович что-то укладывал на верхний багажник. Жоре тут же открылась тайна странного поведения Марины, всё дело в её родителях, как всё просто! Он прошествовал мимо них в полусотне шагов, извлекая из своего наблюдения пример того уклада быта, каким, быть может, очень в скором времени наградит его судьба, если учитывать, что Марина не будет против совместного с ним проживания.

Из квартиры брата, где было значительно прохладней, чем на дворе, он продолжал созерцание своих будущих сородичей, желая запечатлеть встречу дочери с родителями.

Марина прошла под густой кроной широкого и толстого тополя, поравнялась с машиной. Вероника Устиновна что-то серьёзно ей сказала, Марина с ничего незначащей улыбкой восприняла её слова на ходу, впрочем, не пожелав с матерью говорить, как бы выражая ей протест и молча вошла в подъезд длинного, как пакгауз, барака.

Родион Степанович открыл дверцу в свой старый драндулет для супруги, и она втиснулась в машину, как ядро в скорлупу ореха. Вскоре они уехали.

После прогулки с Мариной и от всех его переживаний по поводу того, как закрепить успех в ухаживании за нею и достичь в отношениях с девушкой необратимости, у Жоры, как это ни странно, возбудился аппетит, вернее, он почувствовал голод.

Жора быстро сварганил яичницу, уплёл её за обе щеки с куском хлеба, запил молоком из холодильника. Потом расхаживал по комнате, как тигр в клетке. Включил магнитофон и тут осенился догадкой о том, что её предки куда-то надолго укатили. И теперь можно смело пригласить Марину послушать музыку и этим самым доказать, что без неё не мыслит своего существования. Разве это не так?

Жора скорым шагом прошёл то расстояние, которое разделяло бараки. Под ногами мягко стлалась зелёная мелкая травка спорыш, он даже ощущал её прохладу, несмотря на то, как колыхались на ней пятнами тени деревьев, кроны которых просвечивались солнцем.

Не успел он даже стукнуть в оббитую дерматином дверь, как она открылась и перед ним стояла возлюбленная. Значит, Марина его увидела в окно, как это прекрасно! Значит, их роднит общая черта, так как она тоже скучает и не чает его увидеть хотя бы в окно.

– Не могу, ей-богу, Мариночка, не могу, тоска извела! – он брался руками за свою шею, прикладывал клятвенно ладони к груди. – Не, честное слово, не могу без тебя…. Вот как только сейчас тебя увидел, так у меня камень с плеч. Мне несказанно хорошо! Слышь, дорогая Мариночка, пойдём ко мне послушаем музыку?

Когда она его увидела в окно, быстро шагающим к ней, она подумала: «Неужели что-то случалось? И оттого он срочно спешил за помощью. Конечно, она понимала, что ему стало скучно. А как проницательно он говорил, но вот его последние слова её огорчили, даже обидели.

– Жорик, милый, не надо так, я не люблю такого обращения, – вдруг призналась она.

– Разве я мог тебя чем-то оскорбить? Не понял. Когда? Чем? – он был в полнейшем замешательстве.