Обнаженная

Онъ выливалъ на нее мысленно все свое презр?нiе, черпая въ этомъ силу оставаться спокойнымъ и безстрастнымъ. Стоитъ ли думать о ней серьезно? Женщина… да еще больная! У каждаго челов?ка свой крестъ, и его крестомъ была Хосефина.

Но она какъ-будто догадалась о его мысляхъ, перестала плакать и заговорила медленно и отчетливо, тономъ жестокой иронiи.

– Отъ графини де-Альберка ты напрасно ждешь удовольствiя. Предупреждаю тебя, что она насчитываетъ своихъ кавалеровъ дюжинами; молодость и изящество значатъ въ глазахъ женщинъ немного больше, ч?мъ художественный талантъ.

– А мн? что за д?ло до этого? – прорычалъ во мрак? ночи голосъ Реновалеса, внезапно загор?вшагося гн?вомъ.

– Я теб? говорю это, чтобы ты не увлекался прiятными иллюзiями. Маэстро, вы потерпите фiаско. Ты очень старъ, голубчикъ. Годы проходятъ… Ты такъ старъ и такъ уродливъ, что познакомься я съ тобою въ такомъ вид?, я ни за что не вышла бы за тебя замужъ, несмотря на всю твою славу.

Нанеся мужу этотъ ударъ, она удовлетворилась и успокоилась, перестала плакать и, повидимому, заснула.

Маэстро продолжалъ неподвижно лежать на спин?, заложивъ руки за голову и широко раскрывъ глаза. Мракъ передъ нимъ наполнился красными точками, которыя безпрерывно кружились, образуя огненныя, плавающiя кольца. Гн?въ расшаталъ его нервы. Посл?днiй ударъ не давалъ ему заснуть. Онъ былъ взволнованъ. и самолюбiе его было глубоко оскорблено. Ему казалось, что въ постели рядомъ съ нимъ лежитъ его зл?йшiй врагъ. Онъ ненавид?лъ эту жалкую фигуру, какъ будто въ ней заключалась вся желчь противниковъ, съ которыми ему приходилось сталкиваться въ жизни.

Онъ старъ! Онъ достоинъ презр?нiя! Онъ ничего не стоитъ въ сравненiи съ молодежью, верт?вшеюся вокругъ графини де-Альберка. Это онъ-то, чье имя грем?ло во всей Европ?, онъ, передъ которымъ бл?дн?ли отъ волненiя, глядя на него восторженными глазами, вс? барышни, расписывающiя в?ера, и акварелистки, ум?ющiя писать птицъ и цв?точки!..

– Подожди, голубушка, покажу я теб?, кто изъ насъ правъ! – думалъ онъ, и жестокiй см?хъ беззвучно вырвался изъ его груди. – Увидишь тогда, что слава моя стоитъ кое-чего, и что я не такъ еще старъ, какъ ты воображаешь.

Онъ вспоминалъ съ наслажденiемъ, точно мальчишка, о сцен? въ сумеркахъ, о поц?лу? руки у графини, о своемъ прiятномъ забвенiи, о сопротивленiи Кончи и въ то же время видимой ея склоности къ нему; все это давало ему возможность сл?довать дальше по этому пути. Реновалесъ уиивался этими воспоминанiями, одержимый жаждою мести.

Хосефина, повидимому, спала. Онъ повернулся въ постели и дотронулся нечаянно до ея т?ла. Это прикосновенiе вызвало въ немъ отвращенiе, точно жена была противнымъ животнымъ.

Онъ искренно считалъ ее своимъ врагомъ; она искал?чила жизнь его, какъ художника, и мучила его, какъ челов?ка. Онъ воображалъ теперь, что могъ бы создать поразительныя произведенiя, если бы не эта женщина, угнетавшая его своимъ тяжелымъ нравомъ. Ея н?мая критика, проницательные глаза, и узкая, мелочная мораль хорошо воспитанной барышни были пом?хою въ его д?ятельности и заставляли уклоняться отъ нам?ченнаго пути. Ея нервные припадки и изводящее настроенiе подавляли его и отнимали силы и расположенiе къ труду. Неужели жизнь его никогда не изм?нится? Онъ съ ужасомъ думалъ о долгихъ, тяжелыхъ годахъ предстоящей жизни, о длинномъ жизненномъ пути, однообразномъ, пыльномъ, крутомъ, безъ мал?йшей т?ни, безъ отдыха, Ему предстояло подвигаться по нему впередъ въ тяжеломъ труд?, безъ всякихъ развлеченiй и удовольствiй, влача ц?пи долга передъ семьею; онъ былъ нав?ки связанъ съ врагомъ, который непрерывно изводилъ его своими жалобами, несправедливостью и жестокимъ эгоизмомъ больного челов?ка, шпiонилъ за нимъ инквизиторскими глазами въ т? минуты, когда мысли его сосредоточивались на сладкихъ мечтахъ, проникалъ въ тайники его ума, кралъ у него самыя сокровенныя мечты и изд?вался потомъ со злорадствомъ торжествующаго вора.

И такая предстояла ему жизнь!.. Боже мой! Н?тъ – лучше уже умереть.

И тогда зародилась въ глубин? его ума, точно голубая, злов?ще засверкавшая искра, одна мысль, одно желанiе, и художникъ вздрогнулъ вс?мъ т?ломъ отъ искренняго удивленiя:

– Ахъ, если бы она умерла!

Почему бы н?тъ? Она была всегда больна, всегда печальна и постоянно отравляла свои мысли мрачными подозр?нiями. Онъ им?лъ право на свободу, онъ могъ разорвать свои ц?пи, потому что былъ сильн?йшимъ изъ нихъ двухъ. Онъ мечталъ всю жизнь о слав?, и слава была обманчивымъ призракомъ, если она могла дать ему только холодное уваженiе публики, а не что-нибудь бол?е реальное. Передъ нимъ были еще долгiе годы интенсивной д?ятельности, онъ могъ задать себ? еще колоссальный банкетъ наслажденiя, могъ пожить, какъ н?которые артисты, которымъ онъ завидовалъ и которые упивались мiрскими прелестями, работая на полкой свобод?.

– Ахъ, если бы она умерла!

Онъ вспоминалъ н?которыя прочитанныя книги, въ которыхъ д?йствующiя лица тоже мечтали о чужой смерти, ради широкаго удовлетворенiя своихъ стремленiй и аппетитовъ.

Но онъ вдругъ очнулся, точно отъ гадкаго сна или тяжелаго кошмара. Б?дная Хосефина!

Онъ пришелъ въ ужасъ отъ собственныхъ мыслей; его охватило дикое желанiе выжечь свою сов?сть, какъ раскаленное жел?зо выжигаетъ больное м?сто, шипя при прикосновенiи. He чувство н?жности гнало его обратно къ подруг? жизни. Н?тъ, онъ не переставалъ сердиться на нее. Но онъ думалъ о тяжелыхъ годахъ страданiй и лишенiй, которыя она перенесла, разд?ляя съ нимъ борьбу съ нуждою, безъ единой жалобы, безъ единаго протеста, терпя безропотно муки материнства, выкормивъ дочь, Милиту, которая отобрала у нея, казалось, все здоровье и разстроила ея жизнь. А онъ желалъ ея смерти! Н?тъ, пусть живетъ! Онъ будетъ терп?ливо выносить все р?шительно. Пусть лучше онъ умретъ первый.

Но тщетно старался художникъ забыть свою преступную мысль. Разъ зародившись, ужасное, чудовищное желанiе упорно не исчезало, отказываясь скрыться и замереть въ тайникахъ мозга, откуда оно явилось. Тщетно раскаивался Реновалесъ въ своей извращенности и стыдился гадкой мысли, желая подавить ее навсегда. Казалось, что внутри его выросло вдругъ второе существо, взбунтовавшееся противъ его приказанiй, чуждое его сов?сти, противящееся всякому чувству состраданiя, и это властное созданiе весело нап?вало ему въ уши, какъ бы об?щая вс? наслажденiя въ мiр?:

– Что, если бы она умерла? Ну-ка, маэстро! Что, если бы она умерла?

Часть вторая

I

Съ наступленiемъ весны Лопесъ де-Соса, «отважный спортсменъ», какъ называлъ его Котонеръ, сталъ являться въ особнякъ Реновалеса каждый вечеръ.

На улиц? за р?шеткою останавливался автомобиль въ сорокъ лошадиныхъ силъ, его посл?днее прiобр?тенiе, о которомъ онъ говорилъ съ искреннею гордостью; этотъ огромный экипажъ, покрытый оливковою эмалью, давалъ заднiй и переднiй ходъ, управляемый опытною рукою шоффера, въ то время, какъ влад?лецъ проходилъ черезъ садъ въ домъ художника и являлся въ мастерскую, од?тый въ синiй костюмъ и фуражку съ большимъ, блестящимъ козырькомъ. Видъ у него былъ всегда самый развязный, какъ у моряка или отважнаго путешественника.

– Здравствуйте, донъ Марiано. Я прi?халъ за дамами.

Милита спускалась внизъ въ длинномъ с?ромъ пыльник? и б?лой шляпк? съ густою синею вуалью. За нею шла мать въ такомъ же наряд?; маленькая фигурка ея выгляд?ла совс?мъ ничтожною въ присутствiи дочери, подавлявшей ее, казалось, своимъ здоровьемъ и кр?постью. Реновалесъ очень одобрялъ это катанье. Хосефина жаловалась на слабость въ ногахъ, заставлявшую ее часто просиживать ц?лыми днями неподвижно въ кресл?. Всякiй моцiонъ былъ ей непрiятенъ; ей очень нравилось поэтому катиться въ мотор?, пожиравшемъ огромныя разстоянiя, и долетать до дальн?йшихъ концовъ Мадрида безъ всякаго напряженiя, какъ будто она не выходила изъ дому.

– Наслаждайтесь хорошенько, – говорилъ хуложникъ, радуясь прiятной перспектив? остаться дома въ полномъ одиночеств? и не чувствовать подл? себя присутствiя враждебно-настроенной супруги. – Поручаю ихъ вамъ, Рафаэлито. Только не очень увлекайтесь быстрою ?здою, слышите?

И Рафаэлито д?лалъ жестъ протеста, словно оскорбляясь, что кто-нибудь можетъ сомн?ваться въ его осторожности. Съ нимъ нечего безпокоиться.

– А вы что же не покатаетесь съ нами, донъ Марiано? Бросьте свою работу. Мы недалеко по?демъ сегодня.

Но художникъ всегда отказывался, отговариваясь массою работы. Кроме того ему не нравилась такая быстрая ?зда, при которой приходилось закрывать глаза, почти не видя окружающей природы, затуманенной облаками пыли и мелькавшей, какъ въ калейдоскоп?. Онъ предпочиталъ спокойно любоваться природою, не торопясь и мирно изучая ее. Вдобавокъ душа его не лежала ко всему современному; онъ старился, и эти новшества были ему не по вкусу.

– Прощай, папа.

Милита приподнимала вуаль и протягивала отцу красныя, чувственныя губы, обнажая при улыбк? б?лые зубы. За этимъ поц?луемъ сл?довалъ другой, холодный, церемонный и равнодушный отъ долгой привычки; новостью было только то, что Хосефина изб?гала теперь поц?луевъ мужа, какъ вообще всякаго соприкосновенiя съ нимъ.

Трое катающихся уходили. Хосефина шла, вяло опираясь на руку Рафаэлито, какъ будто она тащила съ трудомъ свое слабое т?ло; лицо ея было такъ бл?дно, точно вся кровь отлила отъ него.

Оставаясь одинъ въ мастерской, Реновалесъ чувствовалъ себя, какъ мальчишка на каникулахъ. Онъ работалъ легко и громко расп?валъ п?сни, съ наслажденiемъ прислушиваясь къ отзвукамъ ихъ въ высокой комнат?. Котонеръ, входя, часто заставалъ его за п?нiемъ неприличныхъ п?сенъ, выученныхъ въ Рим?, и спецiалистъ по папскимъ портретамъ улыбался, какъ старый сатиръ, и подтягивалъ прiятелю, апплодируя по окончанiи этой мальчишеской выходки.

Венгерецъ Текли, нав?щавшiй Реновалеса часто по вечерамъ, у?халъ на родину со своей копiей съ картины Las Meninas, посл? того, какъ онъ неоднократно поднесъ на прощанье руки Реновалеса къ сердцу, и напыщенно назвалъ его maestrone. Портрета графини де-Альберка не было уже въ мастерской. Онъ былъ вставленъ въ роскошную раму и красовался въ салон? модной дамы, возбуждая восторгъ ея почитателей.

Иной разъ, когда Хосефина съ дочерью уходили, и глухой стукъ колесъ мотора затихалъ вдали съ посл?дними звуками гудка, маэстро съ прiятелемъ начинали говорить о Лопесъ де-Соса. Это былъ добрый малый, глуповатый, но славный. Таково было мн?нiе Реновалеса и его стараго друга. Лопесъ де-Соса гордился своими усами, придававшими ему н?которое сходство съ германскимъ императоромъ, и, садясь, всегда заботился о томъ, чтобы выставить на показъ руки, умышленно кладя ихъ на кол?ни такъ, чтобы вс? оц?нили ихъ нев?роятные разм?ры, напряженныя вены и кр?пкiе пальцы. Темою его разговоровъ служили постоянно атлетическiя упражненiя; онъ хвастался передъ обоими художниками, точно принадлежалъ къ другой рас?, разсказывая о своихъ усп?хахъ въ фехтовань?, о подвигахъ въ борьб?, о тяжелыхъ гиряхъ, которыя онъ поднималъ безъ мал?йшаго усилiя, о стульяхъ, черезъ которые онъ перепрыгивалъ, даже не прикасаясь къ нимъ. He разъ прерывалъ онъ обоихъ художниковъ, расхваливавшихъ великихъ людей въ области искусства, чтобы сообщить имъ о посл?дней поб?д? какого-нибудь знаменитаго автомобилиста, получившаго первый призъ на гонкахъ. Онъ зналъ на память имена вс?хъ европейскихъ чемпiоновъ, которые добились лавровъ безсмертiя, прыгая, б?гая, стр?ляя голубей, подкидывая ногами мячи или д?йствуя холоднымъ оружiемъ.

Однажды вечеромъ онъ явился въ мастерскую Реневалеса, со сверкающими отъ возбужденiя глазами и показалъ ему телеграмму.

– Донъ Марiано, я купилъ Мерседесъ. Меня изв?щаютъ о высылк? ея.

На лиц? художника отразилось полное недоум?нiе. Что это за существо съ женскимъ именемъ? Изящный Рафаэлито снисходительно улыбнулся.

– Это лучшая фирма. Мерседесъ лучше Панаръ. Весь св?тъ знаетъ это. Н?мецкая фирма. Стоитъ около шестидесяти тысячъ франковъ. Второго такого автомобиля, какъ мой, не будетъ въ Мадрид?.

– Ну, что же, поздравляю.

И художникъ пожалъ плечами и снова принялся за работу. Лопесъ де-Соса былъ богатъ. Отецъ его, влад?лецъ фабрики консервовъ, оставилъ ему посл? смерти крупное состоянiе, которымъ сынъ распоряжался разумно, не играя въ карты (это никогда), не им?я содержанокъ (у него не было времени для такой ерунды) и разр?шая себ? тратить деньги только на спортъ, который укр?пляетъ здоровье. У него были собственныя конюшни и гаражъ, гд? онъ держалъ экипажи и автомобили, показывая ихъ друзьямъ, съ видомъ знатока и артиста. Это былъ его музей. Кром? того у него было н?сколько великол?пныхъ вы?здовъ, потому что новыя увлеченiя не позволяли ему забывать о старой пассiи, и онъ принималъ одинаково близко къ сердцу свои усп?хи въ автомобильномъ искусств?, какъ прежнiе кучерскiе лавры. Время отъ времени, во дни параднаго боя быковъ или сенсацiонныхъ состязанiй на Ипподром?, онъ получалъ первый призъ, правя шестью лошадьми, ув?шанными бубенчиками и кисточками и объявлявшими, казалось, всему мiру о богатств? и слав? своего хозяина.

Лопесъ де-Соса гордился своимъ образомъ жизни; онъ не д?лалъ никакихъ глупостей, не держалъ любовницъ и посвящалъ себя ц?ликомъ спорту и шику. Расходы его превышали доходы. Многочисленный персоналъ въ конюшн? и гараж?, лошади, бензинъ и его собственные туалеты поглотили уже добрую часть его состоянiя. Но молодого челов?ка ничуть не пугало это начало раззоренiя, въ которомъ онъ прекрасно отдавалъ себ? отчетъ, будучи разумнымъ челов?комъ и хорошимъ управляющимъ, несмотря на свою расточительность. Это было увлеченiемъ его юныхъ л?тъ; посл? свадьбы онъ собирался сократить свои расходы. Онъ проводилъ вс? вечера за чтенiемъ и не засыпалъ спокойно, не просмотр?въ предварительно свою классическую литературу (спортивныя газеты, каталоги автомобильныхъ фабрикъ и т. д.). Каждый м?сяцъ д?лалъ онъ новыя прiобр?тенiя заграницей, переводя туда десятки тысячъ франковъ и жалуясь съ видомъ серьезнаго, д?лового челов?ка на повышенiе курса, на непом?рную пошлину, на ограниченность и близорукость скверныхъ правительствъ, тормозящихъ развитiе своихъ странъ. Каждый автомобиль сильно возросталъ въ ц?н? при переход? черезъ границу. И при такихъ условiяхъ политическiе д?ятели осм?ливались еще говорить о прогресс? и реформахъ!

Лопесъ де-Соса воспитывался въ iезуитской коллегiи де-Деусто и получилъ званiе адвоката. Но это вовсе не сд?лало его набожнымъ. Наоборотъ, онъ былъ либераломъ и любилъ все современное. Онъ навсегда распрощался со своими добрыми наставниками, какъ только умеръ его отецъ, бывшiй ярымъ приверженцемъ iезуитовъ, хотя продолжалъ относиться къ нимъ съ уваженiемъ, какъ къ своимъ прежнимъ учителямъ, признавая за ними великую ученость. Но современная жизнь ставила свои требованiя. Онъ читалъ очень много и завелъ себ? библiотеку, составленную по крайней м?р? изъ сотни французскихъ романовъ. Онъ покупалъ вс? парижскiя новинки съ голыми женщинами на обложк? и съ безконечнымъ множествомъ иллюстрацiй въ текст?, на которыхъ, подъ предлогомъ обрисовки греческихъ, римскихъ или египетскихъ нравовъ, рэзныя красавицы и эфебы изображались въ натуральномъ вид?, од?тые лишь въ шапки и ленты.

Лопесъ де-Соса былъ сторонникомъ свободы въ широкомъ смысл? слова. Т?мъ не мен?е люди разд?лялись вь его глазахъ на дв? касты: на приличныхъ и неприличныхъ. Къ первымъ принадлежали вс? аристократы, завсегдатаи клуба и н?сколько лицъ, имена которыхъ появлялись въ газетахъ, что являлось неоспоримымъ доказательствомъ ихъ заслугъ. Остальные вс? были въ его глазахъ сбродомъ; въ город? этотъ сбродъ былъ достоинъ презр?нiя и носилъ м?щанскiй характеръ, на большихъ дорогахъ же, гд? молодой спортсменъ катался на мотор?, этотъ людъ былъ отвратителенъ и просто невыносимъ; онъ ругалъ влад?льца автомобиля самымъ грубымъ образомъ и грозилъ ему смертью каждый разъ, какъ какой-нибудь мальчишка попадалъ подъ колеса, съ злостнымъ нам?ренiемъ дать себя раздавить и причинить непрiятность приличному челов?ку, или когда какой-нибудь рабочiй въ блуз? оставался глухъ къ упорному предупрежденiю рожка, не желая уступать мотору дорогу, и тоже попадалъ подъ колеса… Очевидно, челов?къ, зарабатывающiй дв? песеты въ день, желалъ быть важн?е автомобиля, стоившаго н?сколько цесятковъ тысячъ франковъ! Ну, что под?лать съ такимъ темнымъ и глупымъ народомъ? А еще находились дураки, которые говорили о правахъ и революцiяхъ!..

Котонеръ, который очень заботился о своемъ туалет? и поддерживалъ его съ большимъ трудомъ въ приличномъ вид? для парадныхъ об?довъ и визитовъ, осв?домлялся у Лопеса де-Соса съ искреннимъ удивленiемъ о прогресс? его гардероба.

– Сколько у васъ теперь галстуховъ, Рафаэль?

Около семисотъ; онъ недавно пересчиталъ ихъ. И стыдясь, что онъ не дошелъ до тысячи, молодой челов?къ сообщалъ, что онъ собирается пополнить эготъ проб?лъ въ туалет? во время ближайшаго путешесгвiя вь Лондонъ, гд? были назначены автомобильныя гонки. Сапоги онъ получалъ изъ Парижа, но шилъ ихъ одинъ важный сапожникъ въ Швецiи, посгавщикъ короля Эдуарда. Брюки онъ насчитывалъ дюжинами и никогда не од?валъ одну пару больше восьми или десяти разъ; б?лье поступало въ пользу его экономки почти новое; шляпы вс? были изъ Лондона. Каждый годъ онъ д?лалъ себ? восемь фраковъ, которыхъ часто не од?валъ ни разу. Они были всевозможныхъ фасоновъ и покроя, чтобы служить смотря по обстоятельствамъ. Одинъ, наприм?ръ, изъ матовой матерiи, съ длинными фалдами, строгiй и суровый, былъ сшитъ по модной, иностранной картинк?, изображавшей дуэль, и над?вался только въ торжественные дии, наприм?ръ когда какой-нибудь прiятель просилъ его выступить, въ качеств? безупречнаго и авторитетнаго челов?ка, въ суд? чести.