Карго поле

– Крепок. Нас с вами в поход отправляет

– А кто из наших в селище остался?

– Так дюжина наших, а воеводой – старый Войдан.

– Как он, не недужит? Изранен за свою жизнь немало был.

– Ха! Не все молодые крепче его! Ты его давно не видел?

– Да годов семь.

– А он три лета тому себе молодую жену взял, вторую. Уж она ему и сына родила, так что крепок еще.

– Ну добро, коли так. А то я хотел одного из вас назад отправить.

– Среди галатов наши есть?

– Нету. Сами знаете, у них другие обычаи. И они уже давно Христа приняли. Как мне называть вас, волки?

– Меня Роговолт, Рог.

– Меня – Китоврас, Рас.

– Ну и меня – Малой, Мал стало быть.

– Ну и прозвища! Ну не хуже других. Меня так и зовите Войко, знаете небось.

Тут поспела каша, кашевары стали звать всех к котлам. Воины и волосичи достали ложки – у кого серебряные, у кого – дорогие, из кости, из «рыбьего зуба»*. Правда, у белозерцев таких не было, а вот Малюта и еще двое постарше, именно такими кашу ели. Что за рыба такая, с таким зубом, толком никто не знал. Привозили его кусками с полночи, говорили, что рыба эта в море живет, брали за него двойной вес серебром. Котлы быстро опустели, были вымыты и погружены на ладьи. Князь, было, хотел уж скомандовать отплытие, но вечер уже наступал, солнце садилось. Пришлось выставлять дозоры и располагаться на ночь. Благо ночи теплые, и шалаши и шатры можно не ставить. Правда, князь с Ярополком и Даниилом, взяв с собой Кована и Николу, ушли ночевать в избу вместе с Малютой и половиной волосичей, на каждой ладье осталось по пять человек – посменно нести дозор. Радивой с волчатами, как он стал называть волосичей, улеглись под елью, постелив лапник и накрыв его шкурами. Перед сном старший из волчат Роговолт поднес Радивою дар – меховую безрукавку из шкуры волка – волчовку. Радивой, от души поблагодарив, тут же надел ее.

Поутру, наскоро перекусив вяленой рыбкой с сухарями и запив все онежской водичкой, отправились дальше. Онега снова превратилась в спокойную и широкую реку, получилось даже паруса поставить и дать гребцам передышку. Впереди теперь шла не ладейка кельтов, а карбас, в котором приплыли волчата. Они в нем и сидели. С ними – Радивой и напросившийся с ними Никола-торк. Брать его не хотели, но он упросил Радивоя, мол, хочет лесу и реке поучиться. Но главным аргументом послужил меткий выстрел Николы из его составного лука, которым он на другом берегу подстрелил зайца. Зайца подбирать не хотели, но Никола разорался, что «правильных» стрел и так мало, всего десять, а остальные, как он выразился, «здешние кривые палки».

Карбас шел ходко, далеко опередив остальных, держался в тени близко подступающих к воде деревьев. Шли тоже под парусом, но парус был не светлый, а какой-то пестрый, грязный, на фоне леса не очень заметный.

– Наше с вами дело, волчата, добежать наперед остальных к Мариной горке да глянуть – много ли народу на капище. А того лучше – послушать, а совсем добро – скрасть кого-нито и расспросить обо всем. А потом бежать назад до князя с вестью, объяснил Радивой.

– Сделаем, дядько. Уж мы расспросим! Так расспросим, что сами просить будут выслушать.

– Потому и побежим скоренько, мал час на сон – и далее. Речки тута есть?

– Как не быть! Скоро Чучекса будет, а за горкой – Кладовец. Мы его так назвали, там вроде ушкуйники клад утопили. Никто не помнит – в каком месте, пьяные все были. А выше по реке их чудины в ножи взяли, всю ватажку. То давненько было, батя мой костяки этих ватажников хоронил с нашими.

– Не о кладе надо думать, а как дело наше справить по-годному. Все узнать доподлинно и самим не попасть в лапы к чудинам. Правь-ка, Мал, к бережку, вот под ивами карбас схороним и сами схоронимся. Поспим мал час и ночью пойдем далее, ночи светлые ноне.

Карбас вошел в небольшую заводь, над которой нависли разлапистые старые, а, значит, густые ивы. Наскоро перекусив вяленой медвежатиной с неизменными сухарями, все прикорнули прямо на карбасе, Сторожить остался Мал. Молодой, но хорошо обученный парень накрылся дерюжкой, оставив открытыми только глаза, и замер, зная, что звуки над водой разносятся далеко. Вот дело ближе к вечеру, ничего на реке необычного не происходит, так же спокойно и медленно катит река свои воды на полночь. И остальной ладейный караван еще не показался.

Когда Солнце коснулось верхушек деревьев на левом берегу, Мал аккуратно разбудил Радивоя, а тот – остальных. Быстро пожевали вяленой рыбы, попили воды – и в путь. Ходко побежали, благо ветер попутный, хоть и слабый, но парус наполнил. Ну и веслами помогают. Летит карбас как птица. Вот и солнце село, тени пропали, зари из-за леса почти и не видать. Как вдруг Радивой, сидевший у рулевого весла, резко повернул к берегу, шикнув на волчат:

– Парус долой! Опустить мачту!

Без всяких разговоров парус упал вниз и был мгновенно скатан, мачта вынута из гнезда и уложена на скамьи.

– Лук, – так же вполголоса скомандовал Радивой.

Никола выдернул лук из налуча, накинул тетиву, открыл тул и вопросительно глянул на Радивоя.

– Две хороших.

Никола вытянул из тула две стрелы, те, береженые, из старых запасов, нложил одну на тетиву, вторую прислонил рядом к борту.

– Стой! Замри! – новая команда. Волчата подняли весла, Рас ухватился за свисающие к самой воде ветви ивы. Карбас замер. Радивой и Рог из-под дерюжки на днище карбаса вынули взведенные самострелы. Все замерли, ни звука, только звон комариный. Некоторое время так и сидели, но вот тихо хрустнула ветка впереди, шагах в десяти, вторая… и огромная черная туша с шумом и плеском прыгнула в воду.

– Бей! – рявкнул Радивой и нажал на скобу, послав болт* в тушу, следом выстрелили Рог и Никола. Никто не попал. Существо уже скрылось под водой, на поверхности осталась только громадная голова лося с еще более громадными рогами. Лось стремительно поплыл наискосок по течению, удаляясь от засады. Рядом с его головой виднелась человеческая, наездник плыл, держась за уздечку. Второй раз успел выстрелить только Никола и почти попал: – стрела ударила в рог лося, тот дернул головой, всхрапнул…вот совсем близко берег, лось выбрался, встряхнулся. Всадник взлетел в седло, развернул своего скакуна к реке. Лось вскинул голову и оглушительно затрубил, а вместе с ним и всадник испустил режущий уши боевой клич. Радивой вскинул было самострел, но зверь и человек попятились в заросли и скрылись из виду. Пущенный наугад болт никого не задел судя по всему.

– Лемпо! – прошептал Рас.

– Какой еще Лемпо? Отходим от берега, плывем дальше! – Радивой сердито рыкнул на свою команду.

– Лемпо – повелитель лесных духов, бог зла. Девок портить любит. Так чудины и весины бают, – растолковал Рас.

– Хватит о девках! Мачту ставь, на весла живо! – и когда команды были выполнены, и карбас вновь устремился вниз по течению, Радивой проворчал: – не Лемпо, то шаман убеглый. Вот бесов сын! Шел, поди , берегом за нами. Марина горка на этом берегу? – махнул Радивой вправо.

– На этом, – махнул нап левый берег Рог.

– Не добро, что тать на другой берег утек, нам помешать может. Вот чего ему надо на том берегу! Весь бы резон ему на капище идти.

– Там Кена-река из дальнего Кен-озера в Онегу впадает. На озере том селища чудские немалые, да сумские вои там часто ходят, недалече им, – растолковал Рог, – до них, поди, злыдень и побежал.

– А вот то – худо, коли реку большая ватага чуди обсядет, да ежели с обоих берегов…а не может на горке ратной силы быть?

– Не должно. Место запретное, только шаманы да кто с ними там ходят. Вроде так.

– Ладно, подойдем – увидим. Навались, други, надо раньше татя до горки добежать, карбас схоронить да до капища сходить. А потом подняться по реке встречь князю. Гляньте-ка, вроде течение усилилось.

– Ну так тут перекаты есть, но глубоко. Порогов нет. Да и перекаты мене версты. Тут река на закат поворачивает, потом снова на полночь.

– А где гора?

– Назавтра к вечеру добежим. А Кена-река вроде дальше.

– Дальше. Завтра о полдне река опять на закат повернет, как раз к горке. А от нее опять на полночь.

– Вы тут бывали?

– Нет. Войдан бывал, с новгородцами хаживал. Он и обсказал. А дальше Кены и он не бывал.

– Тьфу ты! Надо князю сказать, чтобы запись вели, а то вдруг еще плавать тут одним придется. Ну давайте спать в очередь. Двое на веслах, двое спят, один правит. Садись, Рог, а я подремлю. Никола с Расом – на весла. Знаю, что гребец из тебя как из Мала наездник. Учись, раз захотел.

Так и плыли остаток ночи, утро и до полдня. Река и вправду повернула на закат, быстрина менялась плесами, по берегам по-прежнему стеной стоял лес. Ближе к вечеру левый берег стал заметно повышаться, не во всех местах можно было спускаться к воде, на два-три человеческих роста вновь белел в берегу камень-известняк.