Карго поле

Чудины перекидали остальную добычу в челны, туда же – полоняников и, держа ножи у их шей, поплыли вниз по реке, очень быстро поплыли.

Карбас подошел к насаду. Новгородец, враз почерневший лицом, зло глянул на Радивоя и вдруг сильно и метко метнул в него весло.

– Сдохни, падина!

Радивой увернулся от весла и резко взмахнул рукой. Тяжелый боевой нож врезался рукоятью в лоб новгородцу, тот рухнул назад. Двое остальных дернулись вперед, но замерли, увидев два взведенных самострела и натянутый лук.

– Так-то лучше, – проворчал Радивой, влезая на насад и подбирая нож. Внутри насада обнаружилось двое убитых русичей и трое чудинов, один из которых вроде шевельнулся. Радивой сгреб его за шиворот и сбросил в карбас.

– Робяты, поглядите – жить будет? Перевяжите, если что, потом с ним поговорим. А вы, – обернулся он к мужам с топорами, – небось, этому горячему сами советовали что-то разумное, а он вас не послушал?

– Так и есть, боярин. Только не ему, а хозяину нашему, которого чудь в полон утащила. Добежим, сказывал, до Волги до устья, там малое мыто заплотим волосичам и вверх по рекам пойдем, соль на меха менять. А на обережную дружину поскупился, мамон* хренов.

– А откуль* идете?

– С Усть-Моши. Доможирич нашему хозяину дозволил идти по малым рекам соль продавать. И дружину давал. Ну тут я с хозяином согласился: – в той дружине такие ухорезы да шильники, что сами бы нас в реку за первым мысом пометали.

– А этот?

– А этот – старшой над обережниками. А ты сам-то кто будешь? Видим, что ратник зело искусный, да и товарищи твои не хуже. По одеже, так волосичи, ихние воины волчовки носят. А приглядеться – не ихний ты. А тот, с луком, как бы не печенег?

– Тихо, Никола! Сядь, я сказал! Рог, встань над ним с мечом. Как мне тебя звать?

– Некрасом зови. А это братан мой, Тверд. Мы обережники новгородского купца Олексы Кузнеца. Прозвище у него такое, ибо как будто сам гривны кует, столь удачлив.

– Ты моего друга чуть не обидел. Он – торк, а печенеги им кровные враги.

– Слыхал я про торков, даже видел на Днепре, когда на полдень ходили.

– Да я уж вижу, что опытен ты и неглуп. Наверно еще и поперек хозяину говоришь иной раз. Пото не ты, а этот гусь тут старший. Ладно, сейчас к бережку пристанем, чудина расспросим да и пойдем хозяина вашего выручать. А что за отрок с ним?

– Да племяш его. Своих сынов Бог не дал, так сына сестры в науку взял.

– Дядько Войко, – раздался за спиной сдавленный голос Мала, – глянь в тот насад.

– И что…, – начал было Радивой, но глянув в насад замолчал. Да и было от чего. Пять или шесть чудинов, изрубленных так, что непонятно было – чьи тут руки и головы, а в середке – кровавое месиво, отдаленно напоминающее человеческое тело. Это его азартно и зло рубили чудины.

– Кто? – спросил Радивой Некраса.

– Обережник из емчан, первый раз с нами пошел. Я никогда не видел, чтобы емчанин так мечом владел.

Радивой перепрыгнул на второй насад, пошевелил убитых, как будто что-то искал, вдруг охнул и громко выругался.

– Прозвище его было – Брага? – спросил Некраса.

– Брага. Ты знал его? – при этом прозвище волосовичи переглянулись очень многозначительно.

– Теперь мы пойдем за чудью даже если бы не было вашего хозяина. Надо отомстить. Брага – воин-волк, побратим Войдана. А Войдан – мой побратим.

Потом и Войдан найдет время спросить с чудинов, но ежели вы, робята, принесете ему шелом их вождя – он будет рад. Сейчас делаем, не сидим. Насад все равно так изгваздан кровищей, что и красить не надо. Товары с него чудины утащили. Обкладывайте тело Браги сухостоем да вокруг тела убитых врагов кладите. Некрас!

– Что?

– Новгородцы крещеные были?

– Крещеные.

– Копайте с братаном могилу и ладьте крест поболе. О, гляньте-ка! Ваш старшой очухался. Что, еще добавить, или передумал на людей с дубьем кидаться?

– Пить, – простонал тот в ответ, – пить, Христа ради…Тверд зачерпнул воды шлемом и подал. Новгородец жадно пил, потом вылил оставшуюся воду себе на голову.

– Чего сразу драться-то, – спросил Радивоя с обидой.

– Тверд, как зовут этого дурака?

– А ты кто такой, что меня дураком обозвал! – тут же вскочил новгородец, но скривился и мешком повалился обратно, держась за голову.

– Так-то лучше! Так как его величают?

– Вышата он, Вышата Ставрович. Из житьих* новгородских. А в обережники подался потому, что с братом пустили по ветру отцово наследство.

– Ну я так и мыслил. Робяты! Тащите Вышату Ставровича на бережок, да бережно, – хохотнул Радивой, – усадите под елку, а сами снова сюда. Никола, сделай зажигательную стрелу, а лучше две. Брага некрещеный был, предадим его огню.

Затем он взял за шиворот чудина, оказавшегося даже не раненым, а только оглушенным.

– Твои Боги тебя любят. Ты мне нужен живым, потому и не уйдешь дорогой огня прислуживать воину Браге на том свете. Твоя жизнь в наших руках. Будешь правду говорить – умрешь легко. Будешь помогать – будешь жить, и небедно. Внял, пень лесной?

Чудин медленно кивнул, судя по всему досталось ему крепко.

Емчанина уложили на тела убитых как можно попристойнее, нашли его меч и вложили в руки. Обложили сухим сосновым хворостом, оттолкнули насад от берега. Никола уже добыл огня, поджег наконечник стрелы и выстрелил внутрь насада. Помедлил – и выстрелил еще раз. Вскоре над насадом завился дымок, потом вымахнуло пламя. Пылающий насад уходил вниз по реке. Некрас принес корчагу.

– Помянем, славный, видать, был воин. Пустили ее по кругу, но так как знали его только трое, то они и сказали прощальное слово.

– Не переживай, брате. Из своего Ирия увидишь, как мстить будем за тебя, – подвел итог Радивой.

Затем опустили в могилу убитых русичей, накрыли рваным парусом. Радивой прочитал молитву, ему вторили Некрас с Твердом. Вышата так и сидел на берегу, обхватив голову руками и только тихонько стонал. Второй раз пустили корчагу по кругу. Когда все выпили, Радивой присел на корточки перед Вышатой.

– Ладно, пообижался – и хватит. Али ты не хочешь хозяев спасти и благодарность ихнюю заслужить? – Вышата поднял голову, глянул на спокойное лицо Радивоя. В его глазах блеснул слабый лучик надежды.

– Да мне без них лучше вовсе не возвертаться.

– Ну вот, заговорил как муж, а не как сопливый отрок. На-ко, испей за помин душ…да и для успокоения. Робяты, волоките чудина.

Поставленный перед Радивоем чудин, выслушав во второй раз посулы и угрозы, проникся и все рассказал. По его словам на насады напали чудины с Кен-озера, которые вместе с воинами суоми вышли к Онеге и встали на Кене-реке на острове, оттуда до Онеги рукой подать. Когда соглядатаи принесли весть о караване, вожди решили поднять боевой дух воинов, а заодно и обогатиться. Дело казалось нетрудным. Кто ж знал, что на насадах окажутся трое опытных воинов! Пока то да се, емчанин их покрошил неслабо, ведь несколько еще в воду упали. Но задавили числом. На вопрос про выкуп за купца и его сыновца* ответил, что их все равно принесут в жертву, чтобы видом их крови опьянить воинов. Ушли чудины скорей всего на тот же остров, ибо вряд ли посчитали, что пятеро пусть даже и хороших воинов смогут им сильно помешать. Про князя с дружиной – да, знают, но считают, что князю до них еще дней пять хода. Потому будут не спеша готовить засаду на Онеге.

– Вот и ладно! До острова сколь ходу?

– Половина дня и чуть-чуть ночи.