Гомоза

– Ты окна закрыл? Ставни? – спрашивала Лидия Тимофеевна про дом.

– Закрыл-закрыл, что же я? – слегка недовольно отзывался старик. – Егорка, будь другом, включи-ка большой свет.

Гомозин встал и прошёл в коридор, где нажал на выключатель. Кухню залил сплошной тёплый свет, и уют, который дарила небольшая настенная лампа в плафоне, исчез.

– А собачка там как? – садясь на место, спросил Егор Дмитриевич, взглянув в окно. – В будке отсидится?

– Смелая сука Зинка, – отозвался Николай Иванович. – У нас бы тут окна не повышибало.

– Да ещё, может, стороной пройдёт, – волновалась Лидия Тимофеевна.

– Шарахнет только так, – решил Николай Иванович. – Эх, я заленился. Надо было срезать у яблоньки ветку гнилую.

– А что? – спросил Гомозин.

– На крышу ещё упадёт.

– Ну не торнадо же идёт, – усмехнулся Егор Дмитриевич.

– Ой, тут знаешь, как деревья накосило, – вступила Лидия Тимофеевна. – Когда ж это? Коль?

– В тринадцатом, что ли, – задумался он.

– Всю гору расчесало. Как пшеница после уборки. Хорошо, в город не спустилось.

– Кто там в лесу водится? Поубивало? – спросил Гомозин.

– А чёрт его знает. Людей вроде бы не коснулось.

– А животные?

– Ну не знаю. Белки, может, там какие-нибудь.

– Всё понятно, – сказал Егор Дмитриевич, и повисло молчание – только вилки цокают по тарелкам. – Николай Иванович, – заговорил Гомозин, – дочка-то с мужем приедет?

– С детями только.

– Двое?

– Ага, Машенька и Илюша.

– Малые?

– Одна в сад ходит, другой в третьем классе. В третьем же, Лидья?

– В третьем, в третьем. В четвёртый пойдёт.

– А муж что? – осторожно спросил Егор Дмитриевич. – Разведены?

– Да, ушёл, зараза, – зажевал быстрее Николай Иванович. – Хороший мужик Виктор – да, видно, заклевала моя бестия, – захохотал он.

– Фу, брехло! – сморщилась Лидия Тимофеевна.

– Чего? – кивнул Николай Иванович.

– Да там божий одуванчик, – повернувшись к сыну, запричитала старушка. – И мухи не обидит.

– Да кто? – не понял Гомозин.

– Надя. Кто ж ещё?

– Ну рассказывай, – махнул рукой Николай Иванович.

– Ты погляди на него! – вылупила глаза Лидия Тимофеевна. – Такая умница выросла, такая красавица, а он её в грязь втаптывает! Не стыдно тебе? Погляди на него – и не краснеет. Да как же можно?

– Ну ладно тебе придумывать, – хмурился старик. – Девка как девка.

– Фу, брехло! – отмахнулась старушка. – Она же, бедная, двоих детей тянет и работает, и всё знает, и читает, и в театры водит. Какая мать так своих детей будет баловать? Всё им даёт! И на море каждый год, и секции, и дни рождения! И всё успевает! И не жалуется! А тут ворчун завёлся! Фу, гадость какая!

– Ну завелась, хватит, – попытался остановить её Николай Иванович.

– А ему Виктор – мужик хороший, – всё продолжала она. – Да какой он мужик? Сорняк!

– Ну всё, всё! – не вытерпел Николай Иванович. – Что ты, не понимаешь, что ли? Цену набить не даёт!

– Торгаш нашёлся, – помолчав и пристально поглядев в глаза сожителю, плюнула Лидия Тимофеевна.

– А кем же работает? Николай Иванович? – спросил Гомозин.

– Она в банке на какой-то должности важной, – ответила за него Лидия Тимофеевна.

– Ну хорошо, – закачал головой Егор Дмитриевич, не зная, что сказать. – Видно, умная девушка.

– Да не то слово.

– А что за должность?

– Ну не знаю, спросишь. Мы люди старые, не понимаем ничего.

– Тебе, Лидия, только языком молоть, – задумчиво сказал Николай Иванович.

– Что такое? – не поняла она.

– Ну приедет девка. Дикая, как незнамо что. Глупая, дурная. А ты тут Егору лапши навешала – он и поверит.

Гомозину почему-то казалось, что Николай Иванович своими словами хочет от чего-то уберечь дочь. Егор Дмитриевич был почти уверен, что старик считает её и умницей, и красавицей, и любит её больше жизни, а наговаривает на неё не то чтобы не сглазить, не то из родительской ревности, не то чтобы, увидев её, Гомозин был сильно удивлён.

– Я знаешь, что, Коля? – будто лично оскорбилась Лидия Тимофеевна. – Я всё ей передам да посоветую отказаться от тебя, и говори гадости, сколько хочешь. – Потом, помолчав, добавила: – А девочку я тебе обижать не дам! Это надо! Перед чужими людьми грязью обливает…