Солдаты Сумерек

– Вне всякого сомнения. И не только солдаты. Купцы, рыцари, священники – все поедут через баронство Шансон, платя тебе законный налог. Кроме того, на подготовку к бою и личные расходы получишь двадцать экю. Золотом. Ну и, естественно, все трофеи с предстоящей операции. А главное, закончишь свои дела с «рыцарями-оборотнями».

Барон задумался. Действительно, всё, о чем говорил молодой сэр Гаий, было верно. Ни купцы, ни соседи, с которыми де Шансон ещё не успел подраться, уже давно не навещали его. И в первую очередь, из-за разбойников.

– Решено, – хлопнул он ладонью по столу. – Где моё золото?

Сэр Гисборн отстегнул с пояса небольшой кожаный кошель и небрежно бросил на столешницу. Не оборачиваясь, пошел к уже отдохнувшему першерону. Его задача была выполнена. А через два дня началась громадная полицейская охота.

Однако барон решил убить одним ударом двух зайцев – прочесать лес в поисках разбойников, а заодно и посетить деревню Солми, в очередной раз не заплатившую оброк. Для этого он несколько «подправил» первоначальный план атаки. В направлении деревни прочесывание леса решил осуществить лично, со своими лучшими воинами. Что бы перед ней собраться в мощную ударную группу и забрать в Солми всё, что сочтет нужным. Как уже частенько поступал в подобных случаях. Прочёсывание же Фалеза должна была продолжить редкая цепь всадников. В случае встречи с разбойниками они звуками рога должна были вызвать их на подмогу. Ведь если учесть, что лес большой, то очень маловероятно, что именно в этом месте и в это время произойдет обнаружение шайки или рыцарей-оборотней.

Правда, несколько смущало барона то, что всё сильное население деревни наверняка окажет сопротивление ударной группе. А столкновение с крестьянами было бы весьма нежелательно. Они ведь, как никак, продукты выращивают. Да и дерутся, когда их прижмёт, отчаянно. Так что бой с ними был крайне не выгоден. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока его солдаты не соединятся с латниками шерифа или не укроются в замке… Но тут в голову де Шансона пришла простая, но поистине гениальная мысль.

* * *

Прошло два года с тех пор как советские старшеклассники попали в параллельный мир. Теперь у них уже была собственная избушка. Они поставили её не очень далеко от домика бабушки Линде, в ещё более глухом и живописном углу леса. Правда, жили там только зимой, да при длительном ненастье. В остальное время помогали колдунье, браконьерствовали, тренировались и ходили в засады. Парни уже достаточно хорошо выучили ромейский язык, и знали, что чащоба, в которой им довелось жить, получила своё название от крупного города-крепости Фалез. Управлял там шериф, или «граф», как его иногда называли. Этому владетелю принадлежала почти вся окружающая местность с деревнями на многие лье вокруг. Жители Фалезского графства не отличались особой зажиточностью, в связи с чем практически не держали у себя рабов. Ну, за исключением владетелей замков, да некоторых справных ремесленников, у которых запасы еды всегда водились. Эти-то могли себе позволить прокормить нескольких бесплатных работяг, и получить с их труда прибыль. Что ещё сильно понравилось ребятам, так это известие о том, что в одном с ними лесу вот уже несколько лет действовала разбойничья шайка некоего Робин Худа, непревзойденного лучника. В основном, её составляли отчаянные беглые рабы, которые гордо именовали себя «вольными стрелками». Поневоле опять напрашивалась аналогия со средневековьем родного мира.

– Похоже, и здесь нам не сильно повезло, – заявил после таких новостей Николай. – У нас-то Робин был по фамилии «Гуд», то есть «хороший». А здесь «Худ», то есть – «худой», «плохой».

– А, не переживай! Поживем – увидим, – философски заключил Владимир. – Мы и сами-то здесь далеко не подарки.

За прошедшее время друзья сильно окрепли, раздались в плечах. Средний рост местных жителей ничем ни отличался от размеров людей их родного мира. Поэтому ребятам постоянно приходилось наращивать мышечную массу, что бы хоть как-то заполнять трофейные кольчуги. Нападения из засады прочно вошли в их жизнь, как жестокий ответ жестокому миру. Как-то, в одной из их первых связных бесед, бабушка Линде сказала, что выжить здесь странные пришельцы смогут только в двух случаях – если будут признавать верховенство всех существующих видов силы, или же если сами станут сильнее и беспощаднее прочих. Почему-то первый вариант ребят не устроил.

Может быть, если бы друзья потеряли свой мир, родственников и друзей в зрелые годы, этого повествования вообще не получилось. Но в юном возрасте даже самые страшные беды воспринимаются не так безнадежно. Молодые просто не в состоянии представить, что всё, в том числе и собственная жизнь, может закончиться. Юность проходит ожиданием будущего. Она беспечна и полна надежд. Вот ими-то наши герои и жили. Правда, пока не представляли, как можно выбраться из западни, где капканом является само пространство-время. Но твердо верили, что всё образуется. Нужно лишь потерпеть и выжить. Поэтому долгие тоскливые месяцы своей новой жизни заполняли многотрудными тренировками, отчаянными рукопашными схватками и суровым лесным бытом. Это заглушало тоску и страх, подбадривало яркими событиями и впечатлениями.

Хотя если бы кто-то спросил друзей, зачем они настойчиво лезут под клинки феодалов и сами убивают людей, то вразумительного ответа, скорее всего, он бы не получил. Причина крылась на уровне подсознания – ребята просто мстили. Мстили за ужас и боль своего первого столкновения с иномирьем, за беспомощность перед лицом смерти, явившейся к ним в образе пьяного рыцаря, за постоянный страх лишиться свободы. И с каждой новой победой словно бы поднимались ещё на одну ступеньку невидимой лестницы, выводившей к какой-то светлой, но ещё неведомой цели.

Основным источником дохода друзей были теперь трофеи от военных нападений. Благодаря чему, с помощью бабушки Линде, они достаточно быстро разобрались в денежной системе Нормана. В обращении здесь ходили только золотые и серебряные монеты. Самая мелкая и наиболее распространённая называлась деннарий. Представляла из себя довольно грубую круглую серебрушку, чуть больше советского металлического рубля. На одной стороне монеты был отчеканен крест, с тремя зубчиками на концах, вписанный в круг, над которым шла надпись. Буквы частично напоминали латиницу, а частично кириллицу их мира. Причём, крест в качестве буквы там тоже присутствовал. На обратной стороне тоже имелся круг с надписью, но уже другой. А в центре вообще было изображено что-то непонятное. По некотором размышлении, ребята пришли к выводу, что это мог быть вензель правителя.

12 деннариев составляли 1 золотой солид, а 20 солидов – фунт. Это был местный высший денежный номинал. Изготавливался фунт обычно в виде длинного серебряного (реже – золотого) прутка, с теми же крестами и кругами на торцах. А по бокам шли тонкие риски, делившими его на 20 равных частей. То есть, фунт можно было разрубить на 20 серебряных брусков, равных стоимости солида. Ткой пруток было удобно носить на руке, свернув в браслет-пружину, либо вокруг шеи. Его вес, по прикидке Феоктистова, составлял чуть менее полукилограмма. То есть, скорее всего, примерно равнялся русскому дореволюционному фунту.

Имелась в Нормане и собственная золотая монета, имевшая повсеместное хождение – экю. На ней крест красовался уже не в круге, а внутри рыцарского щита. Эта денежка была аккуратная, красивая. Но вот драгметалла в ней было чуть меньше, чем в имперском солиде. Поэтому расчет обычно шел по 51 деннарию за 5 экю. Кроме того, имелась золотая монета и в 3 экю – тетрадрахма. А также достаточно широко использовался золотой хазарский цехин. В нём золота было ещё меньше, он слегка не дотягивал до 9 деннариев. Поэтому при сложных расчётах здесь просто взвешивали все имеющиеся деньги, высчитывая точное количество фунтов. При этом использовали достаточно простое правило: 1 часть золота равнялась 4 частям серебра.

Сначала, конечно, всё это показалось ребятам достаточно сложным. Тем более с разменом золота у простолюдинов обычно возникали определённые проблемы. Но затем всё устаканилось. Друзья просто начали отдавать свои денежные трофеи бабушке Линде. То есть промышляли гости из параллельного пространства банальным разбоем. Правда, по их понятиям, благородным. Ни разу они не обидели горожанина, крестьянина или ремесленника, нападая исключительно на рыцарей-одиночек, кавалькады аристократов без должной охраны и высокопоставленных служителей церкви. Не гнушались и богатыми ростовщиками. Причем, сведения о последних обычно собирали в окрестных городах и поселках, переодеваясь простолюдинами. С помощью этого беспощадного промысла местные жители удачно избавлялись от ещё более жестоких и разорительных процентных займов. Поэтому, до поры, не сдавали приятелей стражникам. Хотя, конечно, многие наблюдательные селяне обращали внимание на странную пару молодых чужаков.

После того как друзья убили несколько подозрительных человек, зачем-то слонявшихся по чащобе неподалеку от их избушки, о беспощадных разбойниках вообще начала распространяться слава как о «лесных оборотнях» с рыцарскими титулами. Правда, почему именно «оборотнях», они так и не поняли. Знали лишь, что не осталась в стороне бабушка Линде. Старушка применяла для создания этого пугающего образа как свои колдовские способности, так и элементарное распространение слухов.

Несмотря на свой непоколебимый атеизм, друзья вынуждены были признать, что что-то такое бабушка, действительно, могла. Дополнительно к нетрадиционным методам лечения. Например, подаренные ей амулеты на самом деле защищали от стрел, копий и топоров. Особенно ребятам запомнился бой, когда бронебойная стрела, выпущенная в Феоктистова почти в упор, сломала ему два ребра, но не пробила кольчуги. Хотя после схватки он сам, из того же лука, с той же дальности и той же злополучной стрелой насквозь пришпилил свою бронезащиту к стволу вяза.

В лесу на них никогда не нападали волки и другие хищники. Не встречались и разбойники-конкуренты. А и тех, и других, по слухам, вокруг было множество. Но самое пугающее было в том, что несколько раз в лесу они видели такие картины, о которых потом старались не говорить даже друг с другом. Настолько вызывающе-бесстыдно вели себя странные женщины, мужчины и животные. Эти существа сначала призывно манили друзей к себе, а при отказе бесследно растворялись в воздухе. И это лучше всяких амулетов подтверждало, что «есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам». И то, что идеологи привычного марксизма-ленинизма, вкупе с историческим материализмом, чего-то там недоучли.

Бабушка Линде по-прежнему лечила больных крестьян, используя заговоры, отвары и магические обряды. Поэтому в сыре, яйцах и овощах недостатка не испытывала. Другой вопрос, что своим ремеслом она не могла прокормить сразу трёх взрослых человек. Тем более, что само существование друзей, по общему уговору, они старались как можно дольше сохранить в тайне. А вот у «рыцарей» разбойничьи дела шли всё хуже. Богатые люди всё реже появлялись в страшной части Фалезского леса. Особенно небольшими группами. Теперь для промысла приходилось уходить в поход с двумя-тремя ночёвками. Дошло до того, что простолюдины, которых «оборотни» никогда не трогали, искренне считая себя потомками рабоче-крестьян, и те стали реже ходить по лесным тропам.

Настал день, когда бабушка Линде ушла в деревенскую харчевню с последними «рубленками». Так называли четвертинки деннария, на которые его делили крестьяне для производства самых мелких расчётов. Николай ускакал за водой, а расстроенный Владимир принялся вновь расчесывать гриву коня. Оба находились в полном боевом облачении, в котором проводили теперь большую часть времени, терпеливо приучая тела к тяжести и неудобству защитных доспехов. Единственное, что «оборотень» себе позволил, это снять укреплённые кольчугой перчатки и открыть забрало цельнометаллического рыцарского щлема.

Феоктистов с удовольствием вдыхал ароматный лесной воздух, благоухавший разнотравьем свежескошенного сена, которое сушилось под ближним навесом. Но в голове бродили невеселые мысли. Он тщательно восстанавливал в памяти план известной части Фалеза, прикидывая, где можно было устроить новую засаду. Ведь, если и дальше так пойдет, то им придется жевать вот это самое сено. Благо, хоть его они накосили.

Как всегда в минуты грустных раздумий, мысли плавно соскользнули домой, в свой мир, откуда они так неудачно ухитрились исчезнуть. Больше всего ему не давала покоя мысль, что что-то было не так во всей этой истории с «неисправной анабиозной ванной». Что-то нелогичное, и от того пугающее. Да и Николай с этим согласен. С какой, скажите, стати серьёзным пришельцам из другого мира отдавать малознакомому, да ещё и несовершеннолетнему землянину часть неисправного оборудования своего корабля? Это ведь не чья-то личная вещь, а казенное имущество. Которое, к тому же, наверняка можно было починить дома, по возвращении экспедиции. Помнится, даже в каком-то фильме герой восклицал: «Да ты что, сукин сын, самозванец, казённые земли разбазариваешь? Так никаких волостей не напасешься!» Вот и здесь именно такой случай. Так никаких анабиозных аппаратов не напасешься. Стоит-то такой «тюльпанчик», поди, о-го-го сколько. Бешеных денег. Куча высокоинтеллектуального труда в него вгрохана. А эти придурки вдруг взяли и вот так запросто отдали его первому встречному мальчишке из другого мира?! Нелогично. Очень нелогично… Еще можно было бы понять, если бы у инопространственников, к примеру, от удара метеорита возникли проблемы с топливом. Тогда, действительно, пришлось бы максимально облегчать корабль для старта. Но ничего похожего, судя по рассказу Вовчика, там не было. Зачем же тогда пришельцы отдали ему «тюльпан»? Зачем?! Объяснение напрашивалось одно – это было сделано умышленно. Причем, с санкции руководства инопространственной экспедиции. Была у этих молодых космонавтов какая-то своя цель, которая оправдывала средства… Но ведь именно такие случаи – когда «цель оправдывает средства», всегда и пугают.

Из задумчивости Володьку вывел громкий крик. Бабушка Линде молила о помощи! Бабушка!!! Очевидно, она бежала к дому по тропинке, и за деревьями её не было видно. Левой рукой Феоктистов привычно схватил щит, а правой меч. Он уже достаточно уверенно владел этим «буржуйским» оружием. Прикинул направление и помчался наперерез. Продрался сквозь подлесок, прикрылся щитом и выпрыгнул на дорожку.

Прямо на него, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух, бежала окровавленная бабушка Линде. Она уже не имела сил кричать. Сейчас, с развевающимися седыми космами и перекошенным судорогой лицом, старушка больше чем когда-либо напоминала страшную Бабу-Ягу. Следом, почти доставая её боевыми топорами, неслись три воина. А за ними, ярдах в семидесяти, с вилами, косами, заступами и граблям, небольшая толпа крестьян. Все они непрерывно вопили:

– Вот она, сволочь!!! Бей ее! Бей! Бей ведьму!!!

Появившаяся на дорожке фигура в продранном ветками балахоне чуть присела, подняла щит до уровня прорезей глазниц и чуть повела мечом. Резким кивком головы опустила забрало. Бабушка буквально просияла, увидев одного из «внучат» -разбойников и резко свернула с тропики. Уже замахнувшийся преследователь с треском опустил свой топор не на её мягкую спину, а на невесть откуда появившийся щит. По инерции он ещё и сам налетел на преграду. И тотчас почувствовал животом укол чужого клинка.

Два товарища незадачливого солдата успели отвернуть в стороны и развернулись для атаки. Но и новый противник, вращаясь вокруг собственной оси, уже выскользнул из-под раненого. Широким дуговым ударом отбил топор правого солдата, и такой же дугой врезал ему по голове щитом. Отпрыгнул вправо, избежал атаки третьего преследователя. Не останавливаясь, закончил разворот и рубанул по шее, закрытой кольчужной сеткой. С неестественно выгнувшейся головой тот повалился на тропу.

Затем рыцарь дико заорал, давая выход своей ярости. Великоватый ему, сильно вытянутый шлем с незакрепленным забралом неожиданно срезонировал, усилив силу звука. Пораженные ревом крестьяне остановились, что дало Феоктистову возможность добить раненых воинов сильными точными уколами. Его узнали. Страшный лесной оборотень, в дырявой темно-пятнистой накидке, которую заляпала ещё и свежая кровь, повернулся к толпе крестьян. В многочисленных прорехах балахона отсвечивала стальная вязь кольчужных колец, напоминавших змеиную чешую. Испуганные мужики тут же бросились прочь. Но из кустов на другом краю тропинки, на коне, закрытом такой же вручную закамуфлированной накидкой, появился второй оборотень.

– Стоять!!! – раздался «нечеловеческий» крик первого. – Стоять или вы все умрете!!!

Это подействовало. Сразу побросав оружие, крестьяне бухнулись на колени. Истово и дружно начали креститься, умоляя Пресвятую Деву и святого Дунстана помочь. Друзья связали их принесенной бабушкой веревкой, собрали сельхозинвентарь, и лишь затем приступили к расспросам. Феоктистов снял шлем и поинтересовался обычным голосом:

– В чем дело, уважаемые? Почему вы так злобно накинулись на эту женщину?

Насмерть перепуганные крестьяне лишь молча таращились на оборотня.

– Кажется, я знаю, в чем дело, – неожиданно сказал Николай. – Я тут наведался к Солми и видел, как в неё на рысях вошел крупный отряд солдат. Оттуда вскоре такие крики и бабские визги донеслись – хоть уши зажимай. По всей видимости, вояки там здорово повеселились. Из деревни они выехали уже караваном в 27 повозок, со всяким барахлом, продуктами и связанными девушками.

Дружный горестный вой был ему ответом. Тёмный верзила вдруг рванулся из пут:

– Сволочь, я убью его!

И порвал веревку. Николай не растерялся и тут же, словно оглоблей, огрел мужика копьём. Древко сломалось, но череп детины выдержал. Оглушенный пленник снова осел к связанным товарищам. Глядя на это, седой крестьянин грустно произнес:

– Говорил я вам, что нужно было платить оброк. А теперь не только добро наше барон забрал, так ещё и девки в рабство попали. Да и самих оборотням скормили.

– Да, Эл, – отозвался второй. – Обдурил нас хозяин. Да и сами хороши. Разве может ведьма сразу у всех коров молоко застоять? Баб своих нужно было бить, чтоб выдаивали скотину лучше, а не за ведьмой гоняться. А теперь, почитай, пропали не за грош.

– Так это солдаты барона натравили вас на колдунью?

– А то кто же, клянусь святым Виттом, – уже смелее откликнулся тот же мужик. – Она, говорят, у ваших коров молоко в вымени застаивает, что бы животные мучились и дохли. А мы-то и поверили. Действительно, ведь орет скотина всё время благим матом. А сейчас-то вот понимаю, что как оброк платить перестали, да лишь на себя работать начали, бабы три раза коров уже не доят – некогда. А они-то, сердешные, и орут.

Феоктистов расхохотался:

– Здорово же вы лопухнулись! Теперь, значит, и добро ваше, и девки преспокойно к хозяину отошли.

– Так он же, поди, сволочь, знал, что ведьма оборотней вызовет!

– Это вряд ли. А вот что вы деревню без защиты оставите – сообразил.

Мужики поникли. И тут раздался голос бабушки Линде:

– Внучата, помогите им!

У Зуброва к этому моменту уже были кое-какие задумки. Он поделился ими с другом и пленными, и его горячо поддержали. Оказалось, что барон де Шансон давно не пользовался народной любовью, так как всё чаще взимал со своих крестьян оброк подобными грабительскими вылазками. Это приносило ему намного большую прибыль, чем обычные налоги, и пополняло ряды рабынь-наложниц.

Стоит ли удивляться, что вскоре вооруженная группа крестьян, под руководством Николая, отправилась в погоню за отрядом собственного феодала. Владимир же вызвался задержать караван барона до их подхода. Он дополнительно надел поверх кольчуги железный панцирь-торакс, заменил меч на более привычный топор и помчался вперед. Вообще-то, его задача была единственным слабым звеном стройного плана Зуброва. Срезав путь, по знакомой им прямой, только всадники могли перехватить обнаглевших грабителей. Но вот их-то как раз у мстителей оказалось всего двое. То есть – сами оборотни. Но самоуверенный Феоктистов пообещал задержать караван в одиночку.