Солдаты Сумерек

– Слушай, а ведь если здесь, действительно, Средневековье, так нас еще и повесить могут. Или, там, на костре сжечь. Живьём.

– Это за что же, интересно?

– Да мало ли за что! Здесь инквизиция знаешь, как свирепствует? Чуть что не так – сразу на костер. А «докопаться» можно и до столба. У тебя, вон, одежда какая-то непонятная, говоришь фиг знает на каком языке. Да и вообще – откуда ты, такой красивый, здесь взялся?

Ответа не последовало. Зубров молча осмотрел свои потрепанные джинсы и теплую фланелевую рубашку. Затем зачем-то проверил содержимое карманов и грустно вздохнул.

– Ладно! Мы в лесу или где? Пошли ягод, что ли, или грибов каких поищем.

* * *

До самого вечера друзья наугад бродили по сырому, местами сильно заболоченному лесу, пытаясь отыскать хоть что-то съедобное. В более сухих местах деревья возвышались мощные, кряжистые. Их стволы снизу обтягивали зелёно-коричневые шубы живого мха, а нижние ветки, как своеобразные лианы, оплетали нити и плёнки засохших лишайников. Сквозь повсеместные буреломы лезли к солнцу частые прутья молодого подроста. Так что продираться через заросшую и захламлённую чащобу было весьма проблематично. В болотистых местах лес стоял более хлипкий и редкий, как правило – с перекрученными уродливыми стволами. Но туда лезть вообще не хотелось.

Не смотря на обилие сырости, грибы не попадались. Как в анекдоте про Штирлица, который со словами: «Видать, не сезон!» зашвырнул корзинку в сугроб. Лишь на закате удалось найти на одной из сухих полянок немного лесной земляники. Ягода ещё только начинала спеть. От голода Зубров даже вспомнил, что можно есть молодые побеги папоротника. Ими друзья, уже в сумерках, и набили жадно заявлявшие о себе животы. Спать легли на голой земле, устланной охапками того же растения. В итоге замерзли, не выспались и проснулись с ломотой во всем теле. А в довершение, очевидно от папоротника, обоих прошиб сильнейший понос. Лишь трофейному коню всё было нипочем. Спал он стоя. Наверняка при этом не замерз. А с утра пораньше, с видимым удовольствием, принялся хрупать сочную траву.

– Нет, Коль, на траве мы долго не протянем. Мы же не лошади!

– А где ты мясо возьмешь? – злой Зубров страдальчески держался за многократно злодейски опорожненный живот.

– Да, хотя бы, вон! – Феоктистов указал на ближайшее дерево, в кроне которого деловито сновали и перепархивали какие-то чёрные птицы. Не то скворцы, не то дрозды, кто их разберёт. Вообще, присмотревшись, друзья поняли, что этот лес буквально кишел жизнью. Птиц было много, они то и дело попадались на глаза. Пару раз на край поляны выходили групы мелких светло-коричневых оленей. Ночью кто-то красноречиво хрюкал неподалеку. Наверняка, кабаны. Да и самых разных следов на земле было множество.

Зубров явно заинтересовался:

– Слушай, а чем охотиться будем? Тут рогатку бы в самый раз. Но не из трусов же резинку выдергивать! Из такой рогатки не сделать. Да и на лук она не пойдет.

– Смотри как их тут много. Может, просто камнями попробуем посшибать?

– Ну, давай!

На дне прозрачного лесного ручья, из которого ребята пили весь прошлый день, удалось отыскать несколько крупных окатышей гальки. Ими и попробовали поохотиться. Птицы подпускали людей достаточно близко, но от камней раз за разом уворачивались. Полностью вымотавшись, настырные мальчишки немного отдыхали и вновь выбирали дерево с птичьей стаей. В конце концов, более меткому Николаю повезло. Он подшиб какого-то зазевавшегося пернатого. Тот сверзился с дерева, но тут же попробовал снова взлететь. Оба приятеля бросились на ускользающую добычу и безжалостно добили топорищами. Азартно порыкивая, тут же ощипали. И лишь держа в руке тощую тушку, похожую на сдохшего от голода, раздавленного цыпленка, Володька спросил:

– А жарить-то на чём будем?

Остаток дня провели, безуспешно пытаясь добыть огонь трением. Но в результате лишь стерли руки до кровавых мозолей.

– Блин, так птица вообще протухнет! – в сердцах ругнулся Николай. – Давай, хоть выпотрошим, да на солнце подсушим.

Несчастную тушку разделали. При этом не брезгливый Феоктистов, к тому же доведенный голодом до отчаяния, откусил и прожевал кусок сырого птичьего мяса.

– Фигня, конечно. Но если завтра ничего не придумаем, можно и сырой слопать.

Назавтра они ничего не придумали. Кроме того, что можно было попробовать половить рыбу в ручье. Подкрепились сырой птицей и занялись плетением «мордушек». Благо ива по обеим берегам росла в изобилии. К сожалению, у них не было при себе ничего, хоть отдалённо подходящего на крючок для удочки. Поэтому, пришлось ограничиться самодельными рыбными ловушками. Этот день вообще ничего не ели.

Следующий оказался чуть более продуктивным – Зубров подбил еще одного дрозда, а Феоктистов, регулярно проверявший «мордушки» в ручье, добыл трех рыб. Птицу слопали сырой, а рыбу почистили и повесили на ветках сушиться. День был достаточно жаркий, поэтому к вечеру от неё уже ощутимо пахло сохнущим рыбьим жиром. За эти дни друзья сделали себе на берегу шалаш, который покрыли плотным слоем папоротника. Внутрь накидали двадцатисантиметровый слой мелких сухих веток и сухой травы. На такой «подушке» спать было хоть и холодно, но уже не так тяжело, как на голой земле.

Очевидно, именно запах их и подвел. Уже в сумерках из зарослей неподалеку от шалаша вышел крупный серый зверь. Зубров первый заметил пришельца:

– О,…! Смотри, овчарка!

«Овчарка» зарычала и недвусмысленно обнажила клыки.

– А ну пошел на… отсюда!!! – замахнулся на него Колька. – Пошел!

Именно отсутствие страха и спасло его от немедленного нападения. Феоктистов с топором в руке встал рядом:

– Какая, на …, овчарка! Это волк, Коля! Он хочет отнять нашу рыбу!

– Ах ты, …! – животная ярость зверя, отстаивающего свою добычу, охватила Зуброва. Он так же схватил оружие. Не сговариваясь, чувствуя одно и тоже, друзья бросились на наглого разбойника, имея для драки с ним лишь по одному, но зато широкому, острому и железному зубу на палке. Волк, как и все его собратья, очень чуткий к душевному состоянию оппонентов, сразу определил, что решительно ломанувшиеся существа суть такие же хищники, как и он сам. А посему, скорее убьют его, чем позволят съесть хотя бы кусочек своей добычи. Тем более – их двое, а он пока один! Поэтому зверь, с чувством выполненного долга, уклонился от схватки и побежал пытать счастья в другом месте.

Только через несколько минут до друзей дошел запоздалый страх. Это ведь был настоящий волк, прирожденный убийца. И то, что они смогли его отогнать, ещё ни о чем не говорило. Кто, например, помешает ему вернуться со всей стаей? Тогда уж никакие топоры не помогут. С особой остротой пришло ощущение, что они были совершенно одни в этом чужом и враждебном лесу. Почти без защиты. Даже без обыкновенного огня.

– Что-то дичаем мы с тобой, дружище. Эдак, скоро и сами в волков превратимся, – полушутливо заявил Феоктистов.

– Вот уж хрена! Ты как хочешь, а я завтра же набью морду первому попавшемуся буржую. Что бы не жировал в своём дворце, когда живых людей волки сожрать хотят. И хотя бы спички какие и еду нормальную у него отниму. Он-то себе еще наэксплуатирует!

– Это ты дело говоришь. Спичек-то здесь, наверное, ещё не придумали. Но вот огниво какое, или чем они тут огонь добывают, у местных богатеев при себе наверняка имеется.

– Я же тебе сразу говорил, что надо было как Робин Гуду действовать! Нет, надо было почти неделю голодать, да ещё чтобы самих чуть волки не сожрали!

На этот раз возразить Феоктистову было нечего.

Глава 3

Наутро было решено одному выдвинуться ближе к дороге, а второму с конем идти в глубине чащи, пока не найдётся удобное место для засады. Зубров взял под уздцы их транспортное средство, а Феоктистов прокрался к проселку. Некоторое время друзья шли параллельно ему, пока не наткнулись на поворот, где кусты подступали особенно близко. Быстренько привязали коня, соорудили незамысловатые схроны и затаились.

В тени было прохладно, и из леса начали целыми роями налетать комары. Сначала, боясь себя выдать, мальчишки их почти не прогоняли. Но вскоре укусы стали вообще нестерпимы. К тому же звенящая туча привлекала внимание прохожих. Они, как правило, поудобнее перехватывали свои посохи и лопаты, да торопились миновать подозрительное место. Пришлось вернуться в лес, надрать по огромному вороху папоротников и почти полностью закопаться в них. Этим мальчишки ещё более замаскировали схроны.

Комары мало-помалу успокоились. Но ребят начала донимать мысль о том, что они собираются совершить самое настоящее преступление. От этого тело прошивала мелкая дрожь, сердце часто и гулко ухало, а руки все время потели. Оба невольно стискивали деревянные топорища, пытаясь этим придать себе смелости. Увы, мощные ручищи некоторых проходящих крестьян заставляли серьезно задуматься. К тому же за полчаса ожидания мимо не проследовало ни одного человека, похожего на богача. Когда тракт в очередной раз практически опустел, Владимир сдавленно проговорил из своей кучи:

– Слушай, ну его на фиг, этот разбой! Давай чем-нибудь другим займемся.

– Давай! – согласился Николай. Но именно в этот момент из-за поворота показался верховой воин. Больше всего он был похож на рыцаря. Белая полотняная накидка-балахон, с ярким рисунком на груди, кольчужный подшлемник на голове, довольно длинный прямой меч на перевязи. К тому же на луке седла красовался стальной цилиндрический шлем с «Т» -образной прорезью. Что-то подобное они видели на тевтонцах в фильме «Александр Невский». Почти достигшая поворота одинокая повозка поспешила уступить путь всаднику. Но у него, похоже, возникли иные намерения. Вороной конь направился прямо к крестьянам. Судя по тому, что седло под воином заметно «штормило», он был не совсем трезв. Может, этим всё и объяснялось? Жеребец почти наехал на склонившихся в глубоком поклоне бородатого мужчину и стройную русоволосую девушку. Да так, что притаившиеся в сотне метров ребята непроизвольно ахнули. «Рыцарь», пошатываясь, слез с коня и коротко, без замаха, саданул кулаком в живот простолюдина. Того аж отбросило. Едва начав подниматься, он дополнительно получил мощнейший пинок.

– За что он его так? – побелев от ярости, прошептал Зубров.

– Иди, спроси.

– Ну, блин! Я этому буржую башку на фиг отрублю!

– Тише ты! Пусть ближе подъедет.

Ненависть к «эксплуататорам трудового народа», недавно бывшая лишь элементом их военно-исторических игр, вдруг ощутимо колыхнулась в душах друзей. Каждый новый удар «рыцаря» отзывался в мальчишках вспышками слепой, щенячьей ненависти, наполнял их горячей, пульсирующей злобой. В ней было сразу всё: тоскливая голодная боль, жуткий, почти животный страх смерти, сострадание к избиваемым «рабоче-крестьянам» (особенно миловидной девушке), горечь унижения от ударов, самими полученных от приблатнённых хозяев школ – членов «шобл» второгодников. А главное, осознание, что теперь они могут всё изменить. У них есть оружие!!!

– Мы не сможем его убить. Он, похоже, весь в кольчуге! – свистящий шепот Зуброва был полон злого отчаяния.

– Ничего, Колек! В Гражданскую танки захватывали без гранат и пушек, а тут всего-навсего рыцарь. К тому же, небронированный. Справимся.

– Как?!