Солдаты Сумерек

Глава 5

Отряд де Шансона отъехал уже мили на две от ограбленной деревни, когда в подлеске, справа от дороги, послышались треск и приближавшийся лошадиный топот. Солдаты охранения переглянулись и, не сговариваясь, опустили пики. Они не ожидали погони так быстро! В голову каравана немедленно выдвинулся большой черный рыцарь, любимец барона, сэр Кристофер де Гретевил.

Он был младшим сыном в семье де Нормесов, и не мог рассчитывать на получение земли и титула по наследству. Поэтому с детства готовился заработать их своим мечом. Барон заметил молодого, но искусного рыцаря на турнире в Тюри-Аркуре, после которого сэр Кристофер собирался в крестовый поход. Де Шансон выступил в роли благодетеля, и выделил ему небольшой феод, со своей деревней Гретевил. Таким образом, избавил честолюбивого юношу от опасного и малоприбыльного пути на побережье Эвксинского моря и приобрел преданного вассала-телохранителя. С тех пор сэр де Гретевил не раз побеждал в небольших рыцарских турнирах, переполнявших жизнь местной знати. Так он увеличивал своё состояние и поддерживал боеспособность в хорошей форме. А барон со спокойной душой мог возложить на него любые опасные обязанности. Например, принять первый удар мстителей.

Де Шансон уже поднял руку, чтобы опустить забрало, да так и застыл в седле – на дорогу перед отрядом выскочил один-единственный конный воин! Правда, тяжёлый рыцарь, а не крестьянин, как предполагал феодал. Но один!!! Против четырех рыцарей и тридцати пикинеров… Неужели собирается нападать?

Тем временем фигура в светлом тораксе, не задерживаясь, выбросила из-под руки копье, зафиксировала локоть в крепежных ремнях и установила оружие в упор щита. То же срочно проделывал и сэр де Гретевил.

– Смельчак! – уважительно протянул барон. Его глаза вспыхнули неподдельной симпатией. Но, впрочем, лишь на секунду. Кони рыцарей уже начали разбег. Де Шансону был хорошо виден герб нападавшего – серебряный грифон на лиловом. Но это явно не сэр де Бугвиль! Де Бугвиля убили разбойники в прошлом году. К тому же какая-то знакомая незаконченность движений, лихорадочная неуклюжесть в жестах. Ах ты! Да это же тот сопляк-«оборотень»!!! Тот самый, поверженный им два года назад! Живой, тварь!!! Но это значит, что где-то рядом должен быть еще, как минимум, один. Тот, у которого щит де Шансона. Наверняка, сидит рядом в засаде. Барон уже знает их штучки.

– Сомкнуть строй! – закричал он пикинерам. – Усилить наблюдение!

Сэр Кристофер, уже выскочивший за пределы конвоя, в одиночестве поскакал на лесного мстителя. А Владимир, неожиданно оказавшись перед небольшой армией, даже не испугался, а скорее удивился. Но тут же сосредоточил всё внимание на передовом рыцаре. Враг был в чернёных богатых доспехах, на вороном коне. Его щит наискось перечеркивала алая полоса с единственной белой лилией в центре. Прямо демон какой-то.

– Скотина! – почему-то подумал Феоктистов. Вдавил шпоры в бока першерона и сжался перед неминуемым ударом. Через прорезь глазницы четко виднелись чёрные перья на шлеме быстро приближавшегося противника. Их постоянно перекрывал наконечник собственного копья, никак не желавший оставаться в заданном положении. Знакомая картинка. Где-то Володька уже видел такую. В кино, что ли?..

Тренированная рука довольно уверенно держала оружие, но в голове метался хаос: «Куда его направляют?!» Это был первый «честный» турнир оборотня. За короткие секунды сближения он успел прицелиться в голову, щит и в маленькое «окошко» между щитом и шеей коня сэра де Гретевила.

Черное копье с силой въехало по лбу Феоктистова (показалось, или действительно из глаз вырвалось по снопу искр?), разорвало броню, рассекло кожу… И ушло на рикошет. Великоватый разбойнику шлем, дёрнувшись на ремне телячьей кожи, отбросил от головы смертельный удар. А вот его наконечник, скользнув по краю вражеского щита, с треском проломил чёрный нагрудник. Оборотень, ещё ничего не видя после оглушительной затрещины, едва удержал рванувшееся из рук древко. Остановленные ударом кони вздыбились, продолжая лягать и кусать друг друга. Соединяющее противников копьё с треском переломилось. Сэр де Гретевил обеими руками ухватился за торчащий из него обломок. Он всё ещё держался в седле. А Володька уже бросил свою половину копья, выхватил топор и рубанул по шее коня сэра де Гретевила. Вороной першерон рванулся и сразу сбросил с себя ослабшего седока. Чем на некоторое время отгородил разбойника от подошедшего строя баронских солдат.

Но всё равно удар доброго десятка пик, даже потерявших убойную силу и пришедшихся на щит, чуть не смахнул его с лошади. А затем настоящий стальной дождь обрушился на оборотня. Правда, с остервенением молотившие воины не кололи коня, желая сделать дорогой подарок барону, а шарахавшийся першерон больше половины их стараний сводил на нет. Да и сам разбойник отчаянно отбивался мечом и щитом.

Но все же сначала один острый наконечник смог пробить панцирь, затем второй. А потом пробоины стали появляться почти при каждом ударе. Правда, из-за спасительной кольчуги, неглубокие и причиняющие больше беспокойства, чем реального вреда. От боли Феоктистов быстро потерял счет времени. Сколько он уже терпит эту муку? Минуту, десять, час, день? Сознание начинало медленно уплывать из всё ещё сражающегося тела. И вдруг дождь копейных ударов прекратился.

Господи! Неужели подошли друзья?!

Увы, нет. Конный строй раздался в стороны, образовав ощетинившийся пиками коридор. А в его начале изготовился к бою… Николай?! Да нет, этот рыцарь не был Зубровым, хотя на его щите оскалившийся кабан тоже почти кусал розу на лиловом поле.

Якорный бабай!!! Да это же тот пьяный убийца! Тоже, значит, выжил. И теперь хочет поквитаться. А что, собственно, делать-то? Продвижение вперед, навстречу рыцарю, уже начавшему разгон, закрыто коридором из пик. Поворачивать назад, значит наверняка погибнуть от удара его копья в спину. А на месте отбить несущийся многотонный удар практически невозможно. И все же разбойник поднял щит.

В это мгновение из леса с криком начали выбегать крестьяне, а из-за древесных стволов с легким свистом вырвались двухфутовые стрелы. Неожиданный меткий залп сбил с коней почти половину солдат, и их смертельный «коридор» распался. Изумленный барон приостановился, но тут же вновь дал шпоры коню. Увы, поздно. Оборотень уже успел подобрать «освободившуюся» пику и устремился навстречу.

В этом месте дороги ветви вековых дубов сплетались подобием живой арки. Что-то там затрещало и рухнуло вниз в окружении веток. Всадники уже почти сшиблись, когда это «нечто» грохнулось прямо на древко Феоктистова. Под его тяжестью пика воткнулась в землю, оборотня вырвало из седла и приподняло над дорогой. Благодаря чему убийственный удар барона, целившего в голову, пришелся на щит. Литая стальная пластина разлетелась, словно стеклянная. А безжалостный наконечник в очередной раз пробил торакс Феоктистова, вырвав из него здоровенный кусок металла, вспорол кольчугу, располосовал правый бок и улетел дальше. Искореженного мстителя завертело как большой волчок. Так он и грохнулся с высоты пяти футов на утоптанную копытами землю.

Поэтому Володька уже не видел, как Николай, нанизал на своё копьё солдата, а затем махал топором, пытаясь достать ещё хотя бы одного. Не видел, как забивали крестьяне своими сельхозорудиями закованных в кольчуги грабителей, отчаянно дерущихся пиками. Не видел и того, что с дерева на его оружие упал молоденький паренёк с большим тисовым луком. Поднявшись над телом оглушённого оборотня, этот мальчишка опередил своим выстрелом удар второго вассала де Шансона, поскакавшего вслед за сюзереном. Однако рыцарь ловко соскочил с убитого першерона. И непременно убил бы паренька, решительно выхватившего топорик, если бы не подоспевший крестьянин. Тот без затей обрушил на спину дворянину свой заступ. Вдвоем мстители одолели бронированного грабителя. Сам барон и его последний рыцарь-вассал, не смотря на град стрел, пробились из окружения. Все остальные налётчики были убиты.

Выжившие в этой схватке крестьяне вернулись домой со спасенными дочерьми и имуществом. Перед этим они торжественно поклялись никогда больше не нападать на рыцарей-оборотней или колдунью. Как, впрочем, и ничему не верить без доказательств. Слишком уж дорогую цену пришлось заплатить за эту науку. А многочисленным мёртвым, едущим домой на телегах, было уже всё равно.

* * *

Ещё начиная атаку, Николай заприметил повозки с девушками. Поэтому, когда с грабителями было покончено, сразу направился освобождать их. Ярдов за двадцать перевел коня с галопа на шаг, снял шлем и широко заулыбался, чуть не вывернув скулы. Два года он не видел красивых женщин. Нельзя же считать таковой «бабушку Линде»! А пленницы, несмотря на чумазые мордашки и уродливые тёмные платья, все как одна, казались ему ослепительными красавицами. Даже в своем беспомощном положении, при виде подъезжающего рыцаря, они тотчас захихикали и начали постреливать глазками.

Лишь одна нетерпеливо рвалась из стягивающих тело веревок и глядела совсем в противоположную сторону. От этого подол светло-коричневой одежды постоянно колыхался и обнажал крепкие округлые голени. Зубров аж поперхнулся, рассмотрев их поближе. Красавица гневно повернулась к нему, и Николай смог оценить девушку – полная грудь, широкие плечи и хорошо заметная талия на крепком теле. Над всем этим развевалась копна темных прямых волос, с длинными, выгоревшими на солнце прядями. А из них выглядывало прехорошенькое, но очень уж строгое личико. Пожалуй, она была ещё слишком мускулиста для девушки, но это ничуть не портило опьяняющего впечатления.

– Ничего себе вкус у барона! – только и смог пробормотать Зубров.

Пленница прекратила попытки освободиться и как-то странно посмотрела на рыцаря. У неё были большие, коричневые, яростно сверкающие глаза. Коля даже слегка смутился, торопливо спешился. Попытался отвесить галантный поклон, но ещё более сконфузился. Поэтому просто достал кинжал и перерезал стягивающие руки веревки. Девушка тут же соскочила с повозки и куда-то умчалась. Не сказав ему даже простенького «спасибо»!

– Кобыла бомбейская! – в сердцах ругнулся Зубров. Почти злобно рассек остальные путы. И тут же красавицы облепили его пленительной гроздью. Поток объятий, к сожалению плохо ощущаемых через кольчугу, и жарких поцелуев захлестнул Николая. Зубров мгновенно забыл о неблагодарной.

А она с самого начала следила за первым появившимся спасителем. Поэтому, едва получив свободу, сразу побежала к месту его падения. Кто этот отважный одиночка, сразивший сэра де Гретевила и устоявший под градом копейных ударов? Не испугавшийся схватки с самим де Шансоном, считавшимся непобедимым? Своим подвигом он сразу запал ей в сердце. Поэтому, когда второй рыцарь разрезал верёвки, она не удостоила его даже благодарного взгляда. Ведь поверженный одиночка в это время умирал на дороге!

Лежащего уже окружила группа вооруженных мужчин. Перед растерзанным, кое-как перевязанным прямо поверх доспехов телом на коленях сидел плачущий мальчик в зеленой холщовой куртке. Он робко пытался снять с раненого его смятый окровавленный шлем. Девушка присела рядом, уверенными движениями расстегнула крепежный ремешок. Железо тут же легко сошло с головы. Перед ней оказалось молодое лицо, сплошь залитое кровью. Жуткий порез на лбу и волосистой части головы казался ещё более страшным от наслоений сворачивающейся сукровицы. «Неужели мертв?!» – словно чем-то больно стиснуло сердце. Девушка схватила с повозки флягу с земляничным вином, омыла им лицо рыцаря и обтерла кожу место вокруг пореза. Когда слабенький спирт попал на обнаженное мясо, парень застонал. «Жив!» – в груди сразу стало легко и приятно.

– Сэр рыцарь, сэр рыцарь, не умирайте! – тормошил его паренек. – Сэр рыцарь, это я, Джонни. Я хотел помочь вам убить де Шансона. Я очень хорошо стреляю, сэр рыцарь. Но ветки подломились. Простите меня, сэр рыцарь! Сэр рыцарь!!!

Не открывая глаз, тот оскалился. Николай, всё ещё пребывая в сладком плену, расточал девушкам неуклюжие комплименты, когда услышал, как кто-то внятно, по-русски, послал своего собеседника… очень далеко. А затем тот же голос вдруг протянул:

– Больно… Господи, как мне больно… Мама… Мамочка!!! Мне больно, мама!

– Это же Володька! – испуганно воскликнул Зубров. Как он мог забыть, что друг в одиночку дрался с грабителями! Рванул на голос и увидел группу мужчин, обступивших растерзанного лежащего человека. Около него на коленях сидели первая спасённая красавица и какой-то вооруженный мальчишка. Оба старательно освобождали части этого кровавого месива от железа и тут же что-то перевязывали в нём длинными холщовыми лоскутами. Тряпки один из крестьян отрывал от большой праздничной, скатерти. Лишь подойдя совсем близко, Николай узнал Феоктистова. Испуганно упал рядом на колени:

– Володя, что с тобой? Володя, очнись! Господи! Да не умирай ты!!!

– Коля? – переспросил тот, пытаясь приподнять голову. – Коля, как мне больно…

С трудом открыл глаза, обвел всех затуманенным взором. Задумчиво пробормотал:

– Девушка, мальчик, рыцарь какой-то… Сплю, что ли?

И окончательно потерял сознание.

* * *

Когда Феоктистов, наконец, пришел в себя, то с облегчением увидел, что снова лежит на топчане в избушке бабушки Линде. Опять пахло травами и магическими химикалиями. В изголовье горела маленькая свеча, а рядом, неудобно примостившись у стола, спала на своём локте незнакомая девушка. «Это ещё кто?!» Он внимательно присмотрелся к доступной для обозрения части её лица. Ровная бровь и густые ресницы. Едва выступающий бугорок скулы над нежной, слегка впалой щекой. Красивая, самой природой твёрдо очерченная линия губ. Длинные тёмные волосы с выгоревшими на солнце светлыми прядями. (Хм, ему всегда нравились темноволосые…) Где-то он уже видел эти черты. В своём мире, что ли? Здесь? Или, вообще, во сне? Этого он пока не мог вспомнить.

Неожиданно острая боль пронзила тело. Володька тихо застонал. Девушка тут же подпрыгнула и уставилась на него карими, огромными от испуга глазищами. Феоктистов ещё раз попытался подняться, но новая волна боли впилась в живот. Незнакомка быстро уперлась горячими сильными ладонями ему в грудь и решительно положила обратно:

– Лежите, лежите! Рано Вам двигаться. Бабушка говорит, что Вас даже трогать нельзя!

– Так чего же ты трогаешь?

Девушка испуганно отдернула руки, и разбойник расхохотался. Впрочем, очередной приступ тут же утихомирил его. Юная сиделка тоже рассмеялась и уже смелее поправила соломенный тюфячок под его головой.

– Вот что, милочка, помоги-ка мне встать!

– Нет-нет! Вам нужно выпить отвар и сменить повязки, – сразу запротестовала красивая сиделка.

– Ладно, не возмущайся. Давай сюда свой отвар, а повязки подождут.

Превозмогая боль, взял деревянную чашку и решительно опрокинул в рот.

– Он же горячий!!!

– А, ёп… ерный театр!!! – только и смог сказать, что бы не заматериться при ней. Торопливо залил рот холодной водой, после чего смог снова перейти на ромейский:

– Ты раньше-то не могла сказать?!