Солдаты Сумерек

Три рыцаря уверенно вскочили в седла.

Глава 7

В небольшом, но уютном зале центральной цитаделии Дыб-Кальвадоса аббат Йорген принимал гостя, приора из Тюри-Аркура. Святые отцы уже закончили осмотр «нового приобретения монастыря святого Патрика», как именовал этот замок его новый владелец. Теперь они спокойно беседовали, потягивая сладкое церковное вино из глиняных чарок. Солнечный свет врывался через распахнутые окна, выгодно высвечивая на гобеленах сцены боёв и охот. Эти огромные полотнища практически полностью закрывали собой каменные стены зала. Две квадратные колонны, ощетинившиеся подставками для факелов, оружием и щитами, подпирали крепкий деревянный потолок. На остальном пространстве в продуманном порядке были расставлены шкаф с кожаными фолиантами и пергаментными свитками, письменный стол, небольшое серебряное распятие и троянский столик красного дерева с двумя мягкими креслами.

В них-то и сидели священнослужители, наслаждаясь общением и вином, которое регулярно подливал безмолвный служка. Полупустая хлебница, деревянное блюдо с остатками жареного поросёнка в остром перечном соусе, да почти полная плетёная ваза с фруктами свидетельствовали, что беседа носила не совсем богословский характер. Аббат в третий раз выслушивал как «злостный еретик и богоотступник» Робин Худ ограбил приора на дороге в Фалез, куда святой отец отправился по случаю дня Светлого Святого Воскресения. Правда, Йорген достоверно знал, что его брат во Христе имел в городе несколько иной интерес – там жила очаровательная блудница, которую приор иногда тайно посещал. Но пока он лишь обдумывал, как можно было половчее обратить этот секрет в звонкую монету.

– Как же все-таки ловко Вам удалось получить для нашей Церкви это великолепие! – неожиданно сменил тему захмелевший толстячок. – И всего за пятьсот экю золотом!

Аббат скромно улыбнулся, показывая, что ему приятна столь высокая оценка его заслуг. Но достойно ответить не успел. За окном послышался конский топот, а затем требовательный сигнал рыцарского рога. Йорген слегка переменился в лице. Неужели все-таки вернулся прежний хозяин? Ведь по договору Дыб-Кальвадос переходит к аббатству только после захода солнца. То есть ещё через несколько часов! И этот глупый приор нужен здесь именно как свидетель, способный подтвердить перед епископом факт невыполнения сэром Жаном обязательств по возвращению займа. А теперь, забодай его сохатый, получится наоборот – будет свидетель, что займ вернут!

Святые отцы подошли к окну. Да, действительно, сэр Жан Дыб-Кальвадоский. И тоже не один. А, впрочем, стоит ли переживать? Йорген невольно усмехнулся, вспомнив, что не далее как вчера странствующий монах-пилигрим рассказывал, что на днях в Норман вернулся сэр Жан Дыб-Кальвадоский. Который не привез из Трои ничего, кроме славы! А из неё, как известно, золота не выжмешь. Успокоившийся аббат ровным голосом приказал впустить рыцарей. Пока опускали мост и поднимали решетку, священники рассматривали топчущихся всадников. Их сильно смущал неизвестный спутник сэра Жана, рыцарь в черном тораксе, гарцевавший на вороном коне. Наконец, его першерон повернулся так, что стал виден герб на притороченном к луке черном щите – белая лилия на алой косой полосе. Святые отцы даже ахнули одновременно. Сэр Кристофер де Гретевил! Любимец барона де Шансона. Что бы это могло означать? Уж не начал ли барон собственную игру, нарушив договоренность с аббатством? Ведь с него станется.

– Интересно, что у него общего с этим нищим, сэром Жаном? – вполголоса проговорил аббат. Приор лишь удивленно пожал плечами:

– Я слышал, что сэра де Гретевила повергли в каком-то поединке. Не думал, что он так быстро оправится.

Но менее чем через четверть часа, когда поникший сэр Жан почти на коленях умолял аббата отсрочить срок уплаты, святые отцы отвлеклись от недоумения. Нечасто удается почти в открытую потешиться над огромным крестоносцем. Впрочем, зловещая черная фигура сэра де Гретевила, неподвижно вставшего в углу с опущенным забралом, удерживала от совсем уж оскорбительного смеха. А свежезаделанная пробоина на его панцире постоянно отвлекала внимание Йоргена, заставляя извлечь из памяти какое-то неясное, но крайне неприятное воспоминание.

Когда рыцари ещё только поднимались в залу, трусоватый приор спросил:

– Брат мой, а ты не боишься, что сейчас эти верзилы попросту вышвырнут нас из замка?

– Нет, не боюсь! Я предусмотрел, что сэр Жан может попытаться таким варварским способом расторгнуть договор со Святой Церковью. И кое-что приготовил.

Толстячок воспрял духом:

– Да?! И что же?

– Обратите внимание на расположение мебели в этом зале и щелей между гобеленами.

– Честно говоря, я заметил, что у Вас между полотнами на стенах оставлены просветы. И никак не мог взять в толк, для чего. Они же теперь совершенно не спасают от сквозняков! – приор поежился и отпил очередной глоток.

– Временно, брат мой, временно. За щелями находятся бойницы, которые соединяют этот зал с соседними. А около бойниц сейчас стоят лучшие стрелки нашего доброго соседа и верного христианина, барона де Шансона. И, если Вы уже изволили заметить, мебель расположена таким образом, что лучники могут простреливать все пространство зала. Не задевая, естественно, этих кресел.

– О, как умно! – обрадовался толстяк, намертво вцепляясь в подлокотники. – Но сэр де Гретевил…

– Посмотрим! – перебил его аббат. Он сам никак не мог понять, по своей ли воле появился здесь второй рыцарь, или это барон де Шансон послал с сэром Жаном своего любимца? И если всё же послал, то зачем? Неужели хочет отменить свой приказ?

Наконец, Йорген соизволил ответить крестоносцу:

– Оставим суетные просьбы. Ты заключил договор со Святой Церковью, а теперь богохульствуешь, пытаясь оттянуть срок. Сам Господь был свидетелем твоей клятвы. Если Он не дал тебе денег во время крестового похода, то это значит только одно – ты был слишком грешен, и не искупил грехи постом и молитвой. Так не увеличивай же хотя бы теперь числа своих прегрешений.

– Это ты богохульствуешь, аббат!!! – неожиданно пророкотал под сводами зычный металлический голос. Святые отцы и сам сэр Жан, еще не знакомый с системой усиления звука в рыцарском шлеме, присели от неожиданности. Лишь через несколько мгновений они поняли, что слова принадлежали всё ещё неподвижному сэру Кристоферу.

– Кто ты? Ты не сэр де Гретевил! – указал перстом на мрачную фигуру Йорген, стараясь придать голосу большую твердость.

– Конечно, нет. Сэр Гретевил мёртв.

Вот оно!!! С неожиданной ясностью священник, наконец, вспомнил рассказ одного из монахов о том, что Кристофер был не просто повержен, а убит! Аббат поднял руку для жеста изгнания дьявола, но черная фигура уже направилась прямо к нему.

– Кто ты такой, и по какому праву врываешься в чужие владения? – презрительно спросил Йорген. Теперь-то он был полностью уверен в помощи лучников. Рыцарь взял из вазы крупный кастильский апельсин и неожиданно с силой воткнул в перекошенный рот священнослужителя. Тот поперхнулся, потерял равновесие и упал в кресло. Воин тут же прижал его руки к подлокотникам своим мечом в ножнах.

– Сэр Жан доблестно сражался с неверными в Иерусалимском королевстве, – снова раздался его нечеловеческий рокот. – Он покрыл себя и Церковь неувядаемой славой, служа делу императора Андроника, а не Мамоне. Ведь богатство и роскошь вызывают лишь похоть и развращение.

Мнимый де Гретевил ударом руки сбил со стола стаканы, и вино вылилось на приора. Но тот не оставил безопасного кресла. Попытался лишь отодвинуться. Рыцарь заметил это. А Йорген смог прожевать и выплюнуть апельсин:

– Пошел вон! – заорал он и так же резко затих, заткнутый вторым цитрусовым.

– Господь отметил воина Своей десницей. Так как же ты, святой отец, бессовестно предающийся греху и обжорству, смеешь глумиться над крестоносцем?

Блюдо с остатками поросенка так же полетело в приора. Но тот стоически перенес и это оскорбление. К немалому удовольствию рыцаря. А аббат снова прожевал апельсин:

– Мерзавец! Я отлучаю тебя от церкви! Пошел вон! Во-он!!! Пошел прочь, грязная свинья! Вон из моего замка! Мо-е-го!!! – по складам проорал он, в бессильной ярости пытаясь испепелить обидчика взглядом. – Ни минуты, ни секунды отсрочки!!! Пошли вон, нищие ублюдки!

Рыцарю надоел поток грязных ругательств, и он прекратил его румяным яблоком.

– Как можно святому отцу так поносить мирянина? И такими недостойными словами! – мягко пожурил он священника. – Однако вернемся к Солдату Господа, славному рыцарю сэру Жану. Как я уже сказал, Великий, Единый в Трех Лицах отметил его…

Яблоко – не чета толстокожему апельсину. Йорген попросту перекусил его, и выплюнул кусок в забрало де Гретевила. Но рёв рыцаря перекрыл его новые вопли:

– И Господь не позволил своему крестоносцу отдать замок и земли в грязные руки грешников в рясах!!!

Металлическая рука рванула веревочку, стягивающую тяжелый мешочек, до поры незаметно висевший сзади на поясе. Рыцарь поднял его над головой аббата. И крик прервался на полуслове, захлестнутый волной золота и серебра.

– Здесь ровно пятьсот экю! Можешь пересчитать.

Меч отпустил руки священника. Йорген затравлено посмотрел в окно – солнце все ещё ярко светило. Даже слепой не назвал бы это закатом. Оставался последний козырь.

– Стреляйте!!! – истерически закричал он. – Стреляйте в них!

Почти мгновенно клинок рыцаря освободился из ножен. Одновременно с этим акустическая волна усиленного резонатором крика ударила по ушам:

– Жан, падай на попов!!!

Крестоносец плашмя рухнул на многострадального приора, стол и аббата. А там, где только что была его голова, со свистом пересеклись пути двух длинных стрел. Третью, направленную в его грудь, «Кристофер» отбил лезвием меча, а совершенный при этом небольшой поворот спас от четвертой. Вместо шеи она впилась в металл доспеха, пригвоздив шлем к панцирю.

«Де Гретевил» в два прыжка покрыл расстояние до ближайшей бойницы и с силой ткнул в неё своим мечом, аж по плечо забросив в проём руку. Лезвие ударилось во что-то, послышался короткий вскрик. Когда рыцарь вытащил меч, его конец был алым от крови. В этот момент воин заметил укрытую гобеленами дверь, ведущую в соседнюю комнатку. Очевидно, такие же были и у других бойниц.

Заклиненный шлем очень стеснял движения, поэтому «Кристофер» сорвал его. Взорам перепуганных попов предстало оскаленное лицо неизвестного юноши, обезображенное свежим кровавым рубцом. Над металлическими плечами взметнулись слипшиеся пряди тёмно-русых волос. А сэр Жан, удобно расположившийся на священниках, с удовольствием наблюдал за молодым Феоктистовым. На ходу тот отбил ещё две летящие стрелы. «Отличная реакция! Интересно, где мальчишка научился ТАК чувствовать меч? Немного подучить, и выйдет первоклассный боец!» – думал крестоносец.

Разбойник ворвался в комнатку со второй бойницей. Кто-то испуганно закричал, но металлический удар оборвал крик. Снова появился в зале. Теперь кровь закрашивала уже половину клинка. Во Владимира ударили ещё одной стрелой. Доворот корпусом с взмахом меча – и смерть снова прошла мимо. А он бросился к не стрелявшей амбразуре.

Там стрелок выбегал в коридор. Увидев преследователя, развернулся и решительно обнажил клинок. Увы, навыка фехтования у него оказалось меньше! Разбойник в два удара обезоружил солдата и с силой ткнул мечом в грудь. Оружие застряло в убитом.

– Блин!!! Да что ж ты, сроду не во время!

С топором таких проблем никогда не возникало. Оборотень поднял лук заколотого и побежал в четвертую комнатку. Интуиция не подвела – последний солдат, с кабаньей головой и розой на накидке, тоже убегал по коридору. Уже в его конце, футах в тридцати, обернулся. Как раз в это время Владимир вбегал в комнатку. Стрелок выстрелил. Разбойник всем телом бросился на стену и, вскинув своё оружие, ответил «по-татарски», удерживая тетиву со стрелой и резко выкидывая вперёд руку с луком. Увы, до Робин Худа ему было далеко – промах получился ярда в два. А вот стрела противника пришла точно в левый бок. Она пробила торакс, но глубоко поранить уже не смогла.