Ясак

Что и говорить, поджог не только насторожил Петра, но даже немного испугал. Ведь возникла реальная угроза для дальнейшего продвижения экспедиции. Одно дело уже готовые плахи. Из них легко и быстро, можно было соорудить лодки, чтобы дальше спускаться по таежным рекам до самого Енисея. Другое дело рубить лес и строить плоты. Весной, по узкой и извилистой Тыи на плотах сплавляться было бы не легко. Можно намочить и испортить, последнее, оставшееся у них зерно и тем самым обречь отряд на голод.

***

На следующий день, Петр вместе с сотником, уже в который раз обошли вокруг всего острога, выискивая уязвимые места в крепостной стене.

Снег был хоть и глубокий, но уже появившийся наст легко держал человека и поэтому много времени это не заняло. В результате рекогносцировки были приняты кое-какие меры. Вырубили примыкающие к крепостной стене деревья в местах, наиболее удобных, для нападения противника.

Казаки, от своих товарищей уже знали о происшествии с пожаром. И потому все, как один, с большим энтузиазмом принялись готовиться к возможной атаке неприятеля на острог. Руководил этими мероприятиями, как более опытный воин, стрелецкий сотник Черкас Рукин.

***

Чтобы, хоть как-то, убить остаток дня уже клонившегося к закату. Петр, прихватив свой арбалет, намеривался, пройтись по лесу и подумать в одиночестве.

– Куда один идешь на ночь-то глядя? – Крикнул ему вдогонку встревоженный сотник. – Возьми кого-нибудь с собой.

– Обойдусь, я ненадолго. – Отмахнулся Петр и ускорил шаг.

Чтобы подстрелить глухаря или косача, долго ходить по тайге не требовалось. Едва он спустился в распадок где журчал незамерзающий ручей как почти из-под самых ног поднялись два глухаря и взлетев на высокую березу принялись с интересом разглядывать охотника.

Свист, стрелы, прорезал вечернюю тишину. Глухой удар и насквозь пронзенная огромная птица упала в снег. Можно было бы и возвращаться, вторая птица была уже лишней. Ведь наст мог не выдержать такой тяжести, а брести по пояс в снегу удовольствие малоприятное. Но легкий трофей только раззадорил Петра и он, даже не подбирая добычу, поспешил за вторым глухарем, скрывшимся в темной еловой чаще.

Проплутав по чащобе, Петр глухаря так и не нашел, зато вымотался не на шутку и смахнув снег с коряжины присел отдохнуть.

– Здесь же он где-то. – Недоумевал Петр. – Куда мог деться?

Внезапно у него закружилась голова и наступила такая неимоверная слабость, что Петр не в состоянии был шевельнуть ни рукой, ни ногой. И в это время из лесной чащи вышел человек. Петр хотел окликнуть его, но язык словно онемел. Да этого и не требовалось, человек шел прямиком к нему. Подойдя почти вплотную, он трижды осенил Петра крестным знамением и поклонился.

На вид это был глубокий старик. Длинные серебристые волосы спадали до самых плеч и почти сливались с седой бородой. Из-под густых, словно подернутых инеем бровей, на Петра пристально смотрели глаза мудреца. Внезапно старик заговорил на каком-то неизвестном Петру языке. Его тихий голос звучал, словно божественная мелодия и хотя половину этих слов Петр не знал и ранее даже не слышал, они, словно впечатывались в его сознание и становились понятными и доходчивыми, как если бы он с малых лет знал и понимал этот язык.

Странным было то, что старик каким-то образом не только знал, кто сидит перед ним, но даже был, каким-то образом, осведомлен, куда они все идут и какие перед ними стоят задачи. Более того он даже знал то, что с ними может случиться в скором времени.

Долго или нет, продолжался монолог старика Петр не знал, но когда старик исчез так же внезапно, как и появился, и он пришел в себя, было уже совсем темно.

– Господи, спаси и сохрани. – Испуганно перекрестился Петр – Приснится же такое.

Но чем дольше он продолжал об этом думать, тем отчетливее понимал, что на сон это мало похоже. А когда, вдруг он увидел на снегу четкие отпечатки ног, совсем не его размера то понял, что стал невольным участником кого-то необыкновенного события. И удивительное дело, он помнил все до последнего слова, о чем ему поведал этот странный старик и смог бы повторить это, без ошибки, в той же последовательности.

– Уж не колдун ли это был? – Испуганно перекрестился Петр, но вспомнив о кресте и молитве, которой тот его благословил напоследок, одумался и мысленно попросил прощения перед Господом за навет причиненный старцу.

Где-то совсем рядом раздался мушкетный выстрел, потом второй.

– Ищут меня! – Осенило Петра. Он выдернул из-за кушака пистоль и тоже выстрелил вверх. От громкого выстрела вокруг Петра вдруг все пришло в движение. С елей и сосен осыпался снег, испуганно закричал филин, а из сугроба, почти из-под самых его ног, вздымая брызги снега, вылетел тот самый глухарь, залегший было уже на ночлег, но потревоженный выстрелом. Громко хлопая крыльями, задевая снег и ломая ветки кустов, он скрылся в чаще.

А еще через несколько минут раздались радостные и возбужденные голоса казаков.

Они обступили Петра, протягивая ему, кто фляжку с брагой, кто ломоть мяса с куском хлеба.

– Ну, ты даешь, атаман, всех перепугал. Думали, что и не найдем. Ветер-то усиливается, все следы замело. Мы несколько раз из ружей палили, а ты все молчишь. Не слышал, что ли? Совсем уж отчаялись, а тут вдруг бабах, твой выстрел, да и совсем рядом. – Тормошил его Черкас.

–Здесь еще кто-то был. Смотри, Черкас – Промысловый охотник, коренной сибиряк, Трофим указывал Рукину на отчетливые следы, резко отличавшиеся от следов Албычева.

– И похоже этот человек был совсем босой. – Заявил Степан Еремеев. – Он сидел на корточках перед следами, на которые указывал Трофим.

– Точно, босой был. – Подтвердил Трофим и пощупал следы. – Совсем свежий след, вон туда в ельник ведет. – И они, не сговариваясь, бросились туда вместе с двумя собаками «Серком» и «Тоболом».

– Что здесь было, атаман, поведай? – Перекрестился Черкас.

– Я думал, что это видение было или сон, а оно видишь как. – Задумчиво произнес Петр. – Настоящий старик, оказывается, приходил. – И тоже троекратно осенил себя крестом.

– Как в воду канул. – Из леса вышли Трофим и Степан. – След внезапно исчез, как будто, человек тот под землю провалился, либо улетел в небеса. – И тоже троекратно перекрестились. – «Тобол», на что уж зверовая собака и тот заскулил, и дальше не пошел, словно нечистую силу почуял. – Степан снова перекрестился.

– Уходить надо быстрее, атаман – Задумчиво молвил Трофим. – Ей Богу место нечистое, как бы чего не приключилось.

***

Окончательно пришел в себя Петр только в своей избушке. Там, по настойчивому требованию Черкаса, он почти залпом выпил две чарки хлебного вина.

– Ну, давай, атаман, рассказывай, что там, в лесу-то, произошло? – Закусывая куском медвежатины, проронил Черкас и опять потянулся к медной фляжке с вином.

– Сам не пойму, что это было. Я как будто не в себе был. В голове помутилось, руки и ноги, словно чужие стали и тут из леса выходит старик и прямо ко мне. Одет он был для такой погоды уж слишком легко. Какое-то рубище на нем было, голова не покрытая, с посохом. А вот на ноги-то я и не посмотрел, а он, оказывается, еще и босой был.

– Вот чудеса! – Покрутил головой Черкас. – Кабы сам я эти следы не видел, никогда не поверил бы. Ну, а дальше?

– А дальше он начал говорить. И что интересно, хоть говорил он не по-нашенски, а я все равно все понял, о чем он говорил и запомнил все до последнего слова.

– И что же он тебе сказал?

– А сказал он, что воевода Челищев задумал нам препятствия разные чинить. Будто пошел он на тайный сговор с тунгусским князем Данулом. И это тунгусы сожгли наши плахи на речке Тые. А сейчас войско Данула идет к нашему острогу, чтоб всех нас перебить, а острог разграбить и спалить. И завтра они будут уже здесь.

– А кто он такой, старец-то этот? – Черкас пододвинул Петру очередную чарку.

– Не знаю я. Только по всему видно, что не бродяга он и говорит складно, и знает даже не то, что с нами уже было, но и что завтра будет.

– И что же завтра будет? – Перекрестился Черкас.

– А завтра бой будет с войском тунгусского князя Данула.

– Это точно?

– Не знаю, старец так сказал. – Петр взял из рук сотника чарку и подумав выпил. – Все, хватит пить. Давай, сотник, спать ложиться, а то не дай Бог и вправду завтра эти нехристи нападут на наш острог. Постой. – Петр задумчиво глянул на сотника. – Ты сходи-ка часовых проверь, да предупреди, чтобы в оба глаза глядели, а лучше еще несколько человек выставь, чтобы даже муха не пролетела.

– Будь спокоен, атаман, все сделаю. Ложись, отдыхай, намаялся, поди, сегодня. – Черкас надел шапку, потоптался, как бы рассуждая выпить еще чарку или нет и поймав недовольный взгляд атамана, вышел, крепко прикрыв за собой дверь.

А Петр еще долго не мог заснуть, мысленно возвращаясь к недавней встречи с загадочным старцем. В ушах явственно звучали его слова. – Ты атаман, Челищеву-то, не верь. Враг он теперь не только тебе, но и государю вашему, Михаилу Федоровичу, и Патриарху русскому Филарету. И постигнет его вскоре кара небесная за измену и предательство, за корыстолюбие и мздоимство неслыханное. А как придешь ты, атаман, к берегам Енисея, то встретит тебя там монах Тимофей. Он и подскажет тебе, где острог возводить надобно. Там значит и ставь, и тогда стоять ему тысячу лет. А посланник твой, которого ты к воеводе Тобольскому Куракину с отпиской отправлял, в Кетском остроге брагу пил и в пьяном виде у него ту челобитную выкрали, да «Чеботаю» в руки отдали. Так что воевода Кетский все знает и крайне недоволен был, и от возведенного на его вотчине нового острога, и от успешного продвижения вашего отряда к Енисею. Вот и решил он вам палки в колеса ставить, да чинить преграды всевозможные. Для чего и послал своих людей с грамотой к тунгусскому князю Данулу. Это люди Данула сожгли ваши плахи и готовы истребить весь ваш отряд. Этой ночью они подойдут к острогу. Будь настороже, атаман. Да хранит вас Господь! – С этими словами старик троекратно осенил Петра крестом, повернулся, и больше не говоря ни слова, исчез в темном ельнике, словно его и не было.

Глава 7. Бой.

В то время в Сибири наряду с казаками несли ратную службу и стрельцы. И если в европейской части страны, где-нибудь в Москве, на Урале или на Дону, еще как-то казаков от стрельцов можно было отличить, то здесь в Сибири они были практически одно целое и для удобства, давно уже, всех служивых именовали казаками. Единственное отличие это то, что казак, прежде всего, был конный воин, но поскольку в нынешнем походе лошадей не было вообще, то само собой и это отличие отпадало.