Ясак

– Так знамо что. Атаман вчера велел всем выдать по две чарки вина горячего, так мы еще и своей брагульки добавили. – Засмущался тот. – Посидели, песни попели, байки потравили и, как положено, на боковую. Все как всегда, никаких скандалов али драк в моем подчинении не было. Все чинно, по-христиански.

– На, выпей, поправь малость здоровье. – Черкас зачерпнул в деревянной бадье и протянул Алексею полную кружку малиновой браги.

***

На десятый день пути к вечеру вестовые добрались уже до знакомых и узнаваемых ими, мест. Выйдя на высокий обрывистый берег Кети Фирсов, который уже почти три года жил в Кетском остроге, махнул Ваське рукой.

– Вон смотри, это острог – и указал вдаль, где на фоне заходящего солнца были явственно видны поднимающиеся в небо из печных труб столбы белесого дыма.

– К ночи-то подмораживает. – Поежился Васька. – А там, в избах, тепло, наверное. Щи горячие с мясом. – Сглотнул он голодную слюну. – Может, заглянем к нашим?

Андрейка, глядя вдаль, тоже боролся с искушением. Уж больно заманчива была перспектива провести ночь в жарко натопленной избе на сытый желудок. Но он помнил наказ сотника – «В острог не заходить и ни с кем из жителей не встречаться». Сплюнув на наст густой, голодной слюной и отгоняя назойливо лезшие в голову мысли, он злобно шикнул на Ваську.

– Сказано все в тайне держать и людям острожным на глаза не попадаться. Сейчас вниз спустимся, там балаган должен быть. Мы как-то, здесь сено ставили, «Волчья падь» называется. Вот там и переночуем.

– А еда-то там хоть есть?

– Может есть, а может и нет. Кто ее там для нас приготовил?

Уже почти в полной темноте отыскали балаган. По всему было видно, что здесь давненько никто не бывал. Ни следов, ни еще каких либо признаков присутствия человека, даже не было видно. Правда может это и хорошо, так как под огромным сугробом снега может случайно сохранился не вывезенный большой стог сена.

– Сено-это хорошо. – Немножко повеселел Васятка. – Вот еще пожрать бы чего и тогда, совсем распрекрасно, было бы.

С трудом откапав входной проем, завешанный задубевшей шкурой огромного сохатого, они с трудом все же проникли внутрь балагана. В полной темноте, на ощупь, скрюченными от холода руками Андрейка отыскал очаг и с радостью отметил, что в нем лежала целая охапка сухих дров. Высечь искру и раздуть трут было уже делом техники. Через несколько минут, вначале слабенький огонек, а потом все разгораясь и разгораясь пламя охватило все дрова лежащие в топке. Мгновенно все помещение наполнилось дымом.

– Выходи, выходи, парень, быстрее. – Андрейка вытолкал удивленного Ваську на улицу. – Давно чувал не топили, дымоход снегом забит, можно и задохнуться. У нас в деревне случаи такие иногда бывали. Я пока полезу, почищу трубу, а ты давай сено таскай. На сене сегодня ночевать будем, чай не хуже чем на перине будет.

Когда усталые путники снова залезли в балаган, дым уже почти выветрился, а очаг, получивший хорошую тягу, теперь весело гудел, наполняя небольшое помещение благодатным теплом и светом. Задубевшая от мороза шкура, заменяющая двери, тоже отмякла, расправилась и плотно закрыла вход, позволяя, однако, свободно входить и выходить.

– Ну что, давай посмотрим, что у нас там пожрать то осталось. – Васятка с надеждой заглядывал в котомку Андрейке. Свою, он давно уж развязал, съестного там, как он заранее знал, не было вообще. Еще утром все подъели в надежде, что по дороге подстрелят какую-нибудь дичину. Как назло по пути дичь не попадалась. То ли потому, что специально они не охотились, а шли выбирая пустоши да поляны где и зверя-то быть не должно, то ли потому, что уже чувствовалась близость человеческого жилья.

В котомке Андрейки тоже было не густо. Две полоски сушеного медвежьего мяса, да пара горстей зерен ржи, вот и весь запас.

– Где-то ведь тайник был – в задумчивости чесал свою бородку Андрейка – ведь где-то же дед Севастьян хранил свой провиант. Он, почитай, в том годе все лето здесь прожил.

– А че он здесь жил, больше негде что ли?

– А че ему дом-то? У него бабка Алена еще два года назад как померла. Вот он и подряжается везде, где можно. Здесь за провиант покосы охранял, да корзинки плел.

– А кому эти покосы нужны? – Хмуро заметил Васька.

– Так, а козы-то дикие, все сено сожрут. Их здесь знаешь сколько?

– Сколько? – Не сдавался Васька. – Нисколько. Он что за ними с палкой бегал? Что ж они последний стог-то не съели?

– Козы на зиму в горы уходят, а дед Севастьян здесь до самого снега живет. Петли на коз ставит, ну и так, когда коза зазевается, может ее и стрелой добыть. Где у него тайник я ж не знаю, вон снегу-то сколько навалило, поди сыщи.

– Стоп, Андрейка, а я знаю, где у деда схрон. – Вдруг оживился Васька. – Я когда за сеном ходил, на большой сосне, кажется, лабаз видел. Хотел сразу тебе сказать, да забыл.

– Лабаз? Где? А ну пошли, показывай.

– Да может он и пустой вовсе.

– Вот и поглядим, пустой али нет.

Лабаз действительно был и судя по всему не пустой. Даже снизу было видно, что груз, находившийся там, был тщательно упакован, обернут кожами, увязан веревками и обложен большими кусками сосновой коры.

Не без труда вскарабкавшись по дереву на настил из жердей, Андрейка, повозившись с веревками и кожами, столкнул вниз тяжелый тюк. Еще через какое-то время тюк затащили в балаган.

– Говорят, что грех, чужие схроны-то воровать. – Задумчиво молвил Васька, но по его грязной от сажи физиономии было видно, что ему-то как раз и не терпится поскорее узнать, что там внутри.

– Так мы ж не воруем. – Парировал Андрейка. – Мы только посмотрим что здесь и если еда, возьмем, сколько нам нужно, а остальное оставим. Ну не пропадать же нам с голоду.

– И то верно. – Быстро согласился Васятка. – Лабазы для того и строят, чтобы хранить там припасы. Вот они нам и понадобились. Я еще слышал, что если чего возьмешь, то надо что-нибудь взамен оставить. Тогда это не воровство.

– А что ты можешь оставить-то? – Усмехнулся Андрейка.

– Могу пороху немножко оставить и десяток стрел от арбалета. Завтра дров принесу с запасом.

– Ну, я тоже могу пороху чуток отсыпать, глядишь и пригодится кому.

К их удивлению в тюке оказалось фунтов пять ржаной муки, с полфунта соли, свежее мороженое мясо и, к великой радости обоих, закутанная в медвежью шкуру глиняная баклажка с парой штофов горячего вина.

Друзья просто остолбенели от такой невиданной щедрости деда Севастьяна какое-то время, молча и ошалело, переглядывались, взирали на такую роскошь.

Первым прорвало Васятку. Он спрыгнул с топчана и с радостными воплями пустился в пляс.

– Тиши ты, чертяка. – С усмешкой урезонивал его Андрейка. – Мы потом, когда с Енисея-то придем, деду Севастьяну тоже вдоволь вина купим. Чтоб не серчал, на нас, черт старый.

В этот вечер в заброшенной посреди тайги, жарко натопленной землянке, аппетитно пахло жареным мясом и свежеиспеченным хлебом. При свете ярко пылающего очага изголодавшие и утомленные друзья, уже изрядно отпив из баклаги, долго не могли заснуть.

Глава 10. Тяжелое похмелье.

Проснулся, а точнее было бы сказать, очнулся, Андрейка от яркого солнечного света и шума голосов. Голова после вчерашнего трещала, совсем ничего не соображая, во рту было мерзко и сухо, единственная мысль, пульсирующее в воспаленном мозгу, – скорее выпить воды.

– Постойте-ка, братцы, так ведь это Андрейка Фирсов, – пророкотал над его ухом чужой незнакомый голос – ей Богу он, я его дядю, Поздея, хорошо знаю, он же из Верхотурского острога будет.

– Ну-ка, дай посмотреть? – Над Андрейкой склонился другой человек, загородив льющийся в дверной проем дневной свет. – Точно он, а это кто с ним?

Андрейка, покачиваясь всем телом, с трудом, наконец-то сел на топчане и обвел толпящихся в тесном балагане людей, бессмысленным, ничего непонимающим взглядом.

– Да он братцы пьян, как сапожник. – Захохотал кто-то. – А второй вообще лыка не вяжет.

Постепенно память к Андрейке стала возвращаться, но он пока виду старался не подавать, изображая из себя еще не протрезвевшего человека. Растерянно, глуповато улыбался, кивал головой и старался делать попытки подняться на ноги, но всякий раз нарочно падал под веселый хохот мужиков. Это представление, как он и хотел, дало ему возможность, во-первых сориентироваться в ситуации и придумать более-менее правдоподобную версию, как они с Васькой здесь очутились, откуда и куда держат путь. Главное теперь было, чтобы Васька с перепуга, ничего не разболтал.

Васька же пока до сих пор безмятежно спал, раскинувшись на соломе, но морозный воздух, теперь беспрепятственно проникающий в открытый дверной проем балагана уже стал кусать его за оголенные части тела и залезать дальше под кафтан. Васька скрючился, подтянул под себя ноги, потом видимо не выдержав, пошарил вокруг себя руками в поисках медвежьего одеяла и не найдя его сел, но однако глаза так и не открыл.

– Так это же Васька Морозов. – Крикнул кто-то. – Помните, пацаном, еще был, когда они с Кайдаловым на Енисей к тунгусам ходили.