Ясак

– Верно, он. – Пробурчал кто-то третий. – Однако же он с отрядом Петьки Албычева снова к Енисею пошел. Видел я его, когда их отряд нынче у нас в Кетском стоял.

– Не их ли поджидает наш воевода? Сказывали нынче, что, мол, казачьи разъезды все пути на Тобольск перекрыли, ловят мол, лихих людей, стало быть.

– А вот мы их сейчас прямиком к воеводе и доставим. Пусть сам разбирается, глядишь и нам поблажка, какая-никакая, будет.

– Это верно братцы. Перед воеводой выслужиться, спина-то не переломится. Вмиг копейку на вино даст, а может и боле.

Андрейка, давно уже смекнул, что это были люди не служилые, и можно было бы попытаться с ними как-нибудь договориться. – Лишь бы Васятка рот не открывал, а то набуровит чего не попадя с пьяных-то глаз. – Андрейка с опаской глянул на Васятку, пытаясь каким-нибудь образом привлечь его внимание.

– Смотрите, ребята, – вдруг заорал один из мужиков – да у них здеся и ружья имеются. Надо, надо их к воеводе волочить. Может, что натворили варнаки.

– А ну положи мой мушкет, стервец. – Все же продрав глаза и увидев свое ружье в руках чужого человека, благим матом заорал Васька и бросился на мужика с кулаками.

– Ты что, щенок. – Буркнул тот и одним ударом в голову уложил Ваську обратно на топчан. – Надо связать их, братцы, от греха подальше. А то еще могут и в бега кинуться. Этот-то, молодой, но шустрый, совсем как бурундук. – И мужики весело, но беззлобно захохотали.

***

Только спустя некоторое время, когда спутанные по рукам и ногам веревками, казачки, лежа на сене в последней почти пустой подводе, окончательно оклемались и протрезвели, до них стало доходить, что это простые мужики с Кетского острога.

Так уж вышло, что весной у крепкого крестьянина Федьки Ершова на подворье закончилось сено. Или Федька не рассчитал осенью, когда сено на зиму на подворье завозил. А может, кто из соседей у него то сено подворовывал, слухи такие по селу ходили. Но сена не хватило и пришлось Федьке ехать на покосы в «Волчью падь», где он с осени, на всякий случай заначку оставил. И надо было торопиться, сено-то находилось на другом берегу, а вот-вот Кеть ото льда вскроется и тогда еще пару недель ждать конца ледохода. Работа предстояла нешуточная, поэтому Федька со своим родным братом Сидором, уговорив соседа Поликарпа помочь им. Отправились в «Волчью падь» спозаранку, почти в темноте. Там-то они случайно и обнаружили Андрейку с Васяткой. Не без оснований приняв их за беглых варнаков, позарившихся на чужое имущество, решили сдать их воеводе.

Имущество Федора, по большому счету, конечно же, не пострадало, окромя того, что было выпито все вино, на которое, конечно же, и рассчитывал Федор приглашая помощников. Именно по этой причине они больше всего и горевали.

Загрузив сеном три подводы, хмурые, злые мужики уже под вечер отправились обратно домой. Сам Федор ехал на последней подводе, угрюмо поглядывая на связанных арестантов, валяющихся на самом задке саней.

– Верст пять до ближнего-то села осталось – завернув назад голову, прошептал Андрейка, пытался сориентироваться на местности. – Бежать надо.

– Как бежать-то? – Еле ворочая языком, проскрипел Васька. – Даже воды напиться не дали, демоны проклятые. – Изогнувшись всем телом, он безуспешно пытался ухватить ртом хоть немножко снега с сугробов, так заманчиво, почти совсем рядом проплывающих мимо саней.

– Как же так случилось? – Корил себя Андрейка. – Ведь весь план коту под хвост. Что атаман-то скажет, что сотник подумает? Как теперь оправдаться? Как выполнить поручение? – Мрачные мысли одна за другой проносились в его голове не находя ответа.

– Запомни, – шепнул он Ваське, косясь на возницу – нас никто не посылал и идем мы не в Тобольск, а в Верхотурье. Мы же оттуда родом, вот и сбежали от Албычева. Не хотим, будто, на Енисей идти. У нас в Верхотурье и невесты имеются. Жениться, мол, нам пора пришла, девки-то ждать не станут. А вообще лучше молчи, чтоб ненароком чего, не выболтать.

– Эй вы мухоблуды, чего там перешептываетесь? – Заметив движение позади себя, оглянулся Федор. – Али кнута давно не пробовали? Сейчас попробуете. – И словно в подтверждение своих угроз смачно щелкнул кнутом в воздухе.

– Дай водицы попить, дяденька? – Жалобным голосом проскрипел Васятка.

– Что глотка пересохла? – Злобно ощерился Федор. -Обойдешься, чертово семя. Наперед знать будешь, как чужое вино-то воровать.

После таких слов Васька буквально пришел в ярость. Стал дергаться, хрипеть, подскакивать всем своим телом на санях с такой силой, что даже лошадь и та испуганно зафыркала и скосив голову набок, пыталась разглядеть, что там у нее позади творится.

Наконец Ваське каким-то чудом все же удалось свалиться с саней, и он остался позади, барахтаясь в снегу кверху ногами.

– Стой, стой! – Заорал Андрейка. – Васятка выпал.

Федор оглянулся, матернулся, а потом захохотал, глядя как Васятка словно муха, севшая на варенье, барахтается молча и безуспешно.

– Вот и пусть пропадает там. – Весело глянул он на Андрейку. – Если хошь я и тебя столкну, на пару. Как раз к утру-то и околеете.

Пока сквернословя и издевательски подсмеиваясь, Федор тащил волоком к подводе, извивающегося как червяк Васятку, тот не теряя время, полным ртом старался ухватить как можно больше снега.

– Ну что, наелся? – Федор рывком забросил Василия на задок саней. – Еще раз свалишься, поднимать не буду. И так уже отстали от обоза. – Он с тревогой глянул вперед, где в вечерней дымке уже еле виднелась последняя подвода с большой копной сена. Скорее всего, передние возчики даже и не заметили, что подвода Федора осталась далеко позади. Им и в голову не могло прийти, что практически пустые сани, в которых был сам хозяин, могут отстать.

Федор торопливо дернул поводьями, понукая лошадь, но та стояла как вкопанная, только прядала ушами и приседала на задние ноги.

– Что за чертовщина? – Беспокойно оглядываясь и тихонько матерясь, так как обоз уже совершенно скрылся из глаз, Федор по очереди поднимал и осматривал мохнатые лошадиные копыта, обламывая с них сосульки и лед. Потом принялся проверять сбрую.

В стремительно надвигающихся сумерках, вдруг подул холодный пронизывающий ветер, называемый местными жителями низовкой. Потом повалил снег, да такой плотный, что следы от полозьев позади саней в одно мгновение замело так, что как будто их и не было.

– Что там, дядя Федор, случилось? – Почти по-дружески, ласково окликнул его Андрейка.

– Что, что? – Раздраженно ответил Федор. – Правду говорят, едешь в дорогу, лошадь запряги сам. Хомут Ванятка, сын мой, стервец, не затянул он и натер шею до крови. Вот лошадь и не идет, больно ей значит. Надо будет перехомутать, а где ж я один-то в темноте справлюсь?

– Так ты, дядя Федя, меня развяжи. Я с измальства к лошадям приучен, враз помогу. Один-то, чай, не справишься.

– Ишь ты хваткий какой. Я тебя значит развяжу, а ты меня ножичком по горлу-то и чиркнешь. – Невесело хохотнул Федор.

– Да ты че говоришь-то, дядя Федор. Каким ножичком? Ваши же, меня обыскивали. Ведь ночь скоро, а ты сам поди знаешь, как эта падь-то называется – волчья. А ну как стая набежит.

– И то, правда… – недоверчиво проворчал Федор – так и быть. Только не вздумай баловать у меня.

– Да что ж я баловать-то зачну, дурак я, что ли? Надо, дядя Федя, выбираться поскорее отсюда, от греха подальше.

– А меня-то тоже развяжите? – Плаксиво застонал Василий, руки, ноги совсем уж занемели.

– Подожди, Васятка, – уклончиво, чтобы не насторожить Федора, ответил Андрейка – вот с упряжью управимся, тогда и развяжем. Верно, я говорю, дяденька?

– Давай вначале управимся с хомутом. – Недовольно буркнул тот. – Тогда видно будет. Нет, не догнать нам их. – Сплюнул Федор в снег. – Ушел обоз. Теперь только дома и хватятся.

Рана на шее лошади была хоть и не смертельная, но видимо весьма болезненная. О том чтобы продолжать путь и речи быть не могло.

– Что ж делать-то? – Запричитал Федор.

– Распрягать совсем надо, – сделал заключение Андрейка – дать сена на ночь и самим ночевать. Авось утром помощь придет. Здесь же верст пять всего и будет-то.

– А ты почем знаешь? Ты ж всего два раза-то и был здесь.

– Нет, дядя Федор, я здесь три года прожил. У воеводы Челищева службу справлял. А здесь в «Волчьей пади» мы с дедушкой Севастьяном сено косили, от того я про балаган-то и знаю. Хоть специально у него спроси. Как дедушка Севастьян поживает? Корзинки-то знатные плетёт поди?

– Эко хватил, корзинки…. Дедушка Севастьян уже больше года как на небесах. Как раз на Рождество Христово он и преставился. Царствие ему небесное. – Перекрестился Федор.

– Жалко дедушку Севастьяна. – Хлюпнул носом Андрейка и тоже перекрестился.

– На всё воля Божья.

– Ну, развяжете вы меня, или я сейчас помру? – Снова заканючил в санях Васятка.

– Так развязать-то можно – Нерешительно теребил бороду Федор – только чтобы до тумаков-то дело не дошло.