Третья планета от солнца

– Мы не язычники, мы ведающие. Православной веры. Живём в мире Яви, и почитаем мир Прави. «Правь» – мир светлых Богов и Божественный Закон. «Навь» – обитель тёмных Богов. А «Явь» – наш явный, земной мир людей. Человеческая душа приходит из мира Прави, и должна вернуться туда более чистой, чем была. Но это трудно осуществить. Наши славянские Боги – прародители Великого Славянского Рода, а мы, русичи, внуки Даждьбога. Бог Род – высший Бог. Он Един и Множественен одновременно. К Нему мы обращаемся, когда необходима духовная поддержка Светлых Богов и Предков. У вас, христиан, вера только в Бога, а у нас наравне с верой в Богов – вера в Предков. У нас два Пути: «Путь Богов» и «Путь Предков». У христиан есть почитание Бога, но нет почитания Предков.

Монах оглянулся на шедших за ними отроков и улыбнулся им:

– Не слушайте нас. Мы просто рассуждаем. Проходите в мою горницу, – растворил дверь. – Матушка-княгиня уже распорядилась стулья принести, – поразился памяти и энергии княгини Ольги. – Ну что ж, начнём, – подождал, когда двое старших княжичей рассядутся в деревянных креслах, и усадил младшего на лавке рядом с собой, а волхв Богомил расположился напротив них, с другой стороны стола. – Начнём от сотворения…

– От сотворения Словенской Руси, – перебил монаха волхв. – В давние времена праотцы и вожди славянского народа, покинув Скифию, отправились искать лучшие места. После долгих скитаний, которые длились сорок лет, достигли необъятного озера, названного в честь сестры вождя Ильмеры – Ильмень-озеро, а вытекающую из него реку нарекли в знак почтения выведшего к этим местам волхва – Волхов. Правил тогда князь Словен, основавший в тех местах город Словенск. Со временем город стал именоваться Словенск Великий. Волхвы эти события передавали изустно, и записывали на дощечках. После двукратного запустения на месте первого стольного града Словено-русского государства построили Новый град. Так его и назвали, ибо «срублен» был на месте старого, по имени коего Новгородцы до сих пор называют себя словенами. Досталась Новограду от его предшественника и приставка – Великий. Так что прежде была Словенская Русь, затем Русь Новгородская, или Северная, а сейчас – Русская земля.

– Самый великий город – это Киев, – вставил Ярополк, гордо выпятив тощую мальчишескую грудь.

– Нет, Новгород-великий, – не уступил ему Владимир.

– Робичич! – яростно глянул на младшего брата старший.

Средний думал о чём-то своём и в их свару не вмешивался.

– Цыть, княжата, – рявкнул волхв. – А то превращу в лягушат, – напугал детвору. – Не сметь ссориться – к добру, в дальнейшем, это не приведёт. Со вниманием вникайте в моё повествование о пращурах наших и о минувшем времени. На побережье Варяжского моря, как называем его мы, славяне… Дай-ка лист пергамента, – взял гусиное перо и макнул в склянку с чернилами. – Начертаю, где племена вагров-варангов жили. Бледные чернила, сажи больше добавляй, не скупердяйничай, – осудил монаха волхв. – Но пером наносить легче, чем резами на буковые дощечки. Где река Одр[9 - Одр – река Одер.]– вот она, – указал на пергаменте, – впадает вот сюда, – дочертил извилистую линию, – в Варяжское море, – сунул рукотворную карту под нос старшим княжичам, – вот тут живёт и пока здравствует племенной союз бодричей. На закате от них жило-поживало небольшое славянское племя вагров или варангов, входивших в племенной союз бодричей, а ещё далее на закате, и в полуденной[10 - Полуденная сторона – Юг.] стороне, проживали народы германские, и пускали обильные слюни на земли южного брега моря Варяжского. Сговорившись с дикими данами, стали воевать с мирным княжеством Вагрией, согнав многих жителей с родной земли. Следующее поколение вагров из мирных земледельцев и рыбаков превратилось в воинов и морских разбойников, сызмальства обучая детей воинскому и морскому делу. Обжив остров Руген или Руян, как другие его называли, основали там своё княжество, а стольный град назвали Рарог, что на старославянском означало «Сокол». Со временем варанги научились строить быстроходные корабли, и рыскали по морю в поисках добычи, грабя купцов и прибрежные поселения норегов[11 - Нореги – норвежцы.], свеев[12 - Свеи – шведы.] и других диких скандинавов, особенно доставалось данам[13 - Даны – датчане.]. Со временем потомки варангов вновь вернулись на старое место, выдавив оттуда данов и германцев. Чтоб обезопасить себя и свои земли, норманны предложили ваграм-варягам заключить союз, а дабы закрепить договор, выдавали за них дочерей своих. На сестре датского конунга был женат один из сыновей князя вагров. В качестве приданного получил несколько островов. А чтоб дать понять, что вагров уважают и считают своими, начали прозывать славян на скандинавский манер. Море с тех пор называют Варяжским. Варяги стали военной кастой, наёмными воинами. Свеи подпали под влияние вагров с острова Руген, с удовольствием вступали в братство варягов, клянясь на верность Перуном и Одином. Вместе уже ходили в Англию и Фракию, наводя там ужас на местное население и привозя домой несметные богатства. Слава о них гремела по всем землям и к варягам шли не только свеи, но и многие славянские отроки, чтоб вздохнуть варяжскую свободу, и биться с врагами, превращаясь, ежели повезёт, из бедняка в богатого мужа. Приглашали варягов на службу многие европейские короли, рассудив: коли служат нам, то их собратья нападать не станут.

– В этом ты прав, волхв Богомил. Читал в одном фолианте, что легендарный английский король Артур был из вагров-руссов, и во втором веке от рождества Христова вместе со своей дружиной, входившей в состав войска римского императора Марка Аврелия, переправился на Британские острова, и с восьмитысячным отрядом из высоких белокурых воинов, побил бриттов и остался править ими, подняв над башнями замков славянские знамёна с нашими символами и вооружив местных воинов, перешедших к нему на службу, червлёными овальными щитами и прямыми, длиннее римских, мечами. Ну что ж, на сегодня хватит гиштории и займёмся письмом и счётом, – глянул на волхва монах.

Тот одобрительно покивал:

– Завтра о Рюрике побеседуем, – поднялся с лавки Богомил. – Письмом и счётом без меня занимайтесь.

– Кроме Ярополка никто из княжат ума-разума набираться не желает, – на следующее утро жаловался Богомилу монах, благожелательно разглядывая сидящего на ступеньке крыльца и уплетающего деревянной ложкой из чаши мёд, старшего из княжичей. – Брат его с луком и тупыми стрелами на кур охотится, а самый младший сражающимся отрокам завидует, с упоением в носу ковыряя.

– Ща я их призову науками заниматься… Княжичи, ежели квакать на болоте не хотите, мигом в горницу ум вострить, – безо всякого уважения к знатному роду, рыкнул на молодь Богомил, и те вприпрыжку помчались в терем, развеселив наблюдающего за отроками князя.

– Доброслав, бери щит, а Бажен с Клёном для начала тупыми стрелами по нему стреляйте. Тишка-а! Да не ты, монах, и не ты, псина, а холоп дворовый. Князем будешь. Брось метлу-то, чего вцепился, – наповал сразил, без меча и стрелы, холопа таким повышением.

– И город мне в управление дашь? – облизнулся тот, плотоядно глядя на терем.

– Попозже как-нибудь, – чуть не пал от смеха князь. – Ежели живым останешься, ибо после тупых, боевые стрелы в тебя метать станут, а щитоносец только учится князя прикрывать.

– Княже! – бухнулся на колени холоп. – Может, я лучше двор мести буду…

Святослав захлебнулся от хохота, тут же осудив себя: «Что это я развеселился, как перепивший пива отрок безусый, – нахмурив лоб, принял серьёзный вид. – Такова княжеская доля – и улыбнуться лишний раз нельзя, а то баяны-гусляры вездесущие такого насочиняют, мёда на пиру вдосталь отведав, что киевляне за пентюха считать станут и другого князя захотят».

А в горнице Тихомира присутствующим было не до смеха – княжата грызли уже не мёд, а гранит науки.

– Новгородцы, да простит меня Господь, как и положено словенам – бузотёры, и больше любят волюшку и раздор, чем порядок и сильную власть, потому и князей выбирают лишь когда жареный петух в одно место клюнет…

– В ручку? – поинтересовался Владимир.

– Да, именно туда, княжата, – улыбнулись наставники.

– В восемьсот пятьдесят девятом году от рождества Христова новгородцы прогнали варягов, перестав их содержать, и тут же начались междоусобицы, распри и нестроение. Дело дошло до того, что полгорода спалили, буйствуя, и с упоением дубинками друг друга колошматя.

– Монах, ты повежливее о новгородцах. Я – новгородский волхв, и все эти события по рассказам своих предшественников назубок знаю. И запомни, монах – Русь началась с Ладоги и Новгорода. Затем присоединили Смоленск и Полоцк, захватили Киев. Русью, куда вошло княжество Куявское, правит русская династия Рюриковичей. А прогнали новгородцы местных варягов, что расселились по берегам мутной речушки Варяжки, и слава про них ходила нехорошая, за глаза люди называли их разбойниками. К этим варягам присоединились вятские, древлянские и других племён молодые парни, что пахать-сеять не хотели, а только любили дань собирать. Княжичи, вы пока не особо в наши споры вникайте, а ты, Владимир, перестань в носу ковырять – взрослый уже, – осудил княжича волхв. – Раздрай у новгородцев три года длился, местные племена: кривичи, чудь, словене, начали биться друг с другом, и, в конце концов, когда ещё часть города сожгли, собрали вече в восемьсот шестьдесят втором году и, как водится, стали спорить до мордобития, но вовремя вспомнили, что старый посадник их, Гостомысл, два года назад, перед смертью придя на вече, сказал: «Надо нам князя призвать, чтобы порядок в Новом граде учинил. Есть у дальних варягов-русичей князь по имени Рюрик, нашего славянского корня и языка, надо его призвать, ибо стар я стал и не в силах вас от раздоров сдерживать. Один убыток от этой свары». – Любили новгородцы Гостомысла, – сурово глянул на Ярополка волхв. – В древнем роду его было девять колен. Слышал я о князе Бравлине Новгородском. Был он дедом князя Буревоя, а тот – отцом Гостомысла. У Гостомысла три сына пали в битвах за Новгород, а дочерей он отдал замуж на сторону. И средняя его дочь Умила родила сына от князя вагров-рарогов, что правил на острове Руген, и назвали мальчика Рюрик или Рорук – сокол, значит. И приходится он внуком Гостомыслу. Ругов часто в то время называли руссами. Вече выбрало послов, и отправили их за море, на далёкий остров, князя призвать. Ещё тем пришёлся по душе новгородцам, что не представлял ни одно из союзных племён, то есть не стал бы княжить для выгоды определённого племени. Прибыв, сначала княжил в Ладоге, ибо от Новгорода после веча одни головёшки остались, и Новый город «срубили» чуть дальше по берегу Волхва. И братьев у Рюрика не было, как один монах сочинил, – глянул на Тихомира. – «Трувор» – это верная дружина, а «синеус» – свой род, означает. Приняв княжение, а это уже внимательно слушайте, – обратился к молоди волхв, – первым делом позаботился прикрыть границы. Один из отрядов направил к кривичам в Изборск, приказав взять под наблюдение водный путь через Чудское озеро и реку Великую. Другой отряд расположил в Белоозере. Взял под защиту племя Весь, не побоявшись сцепиться с хазарским каганатом, которому те платили дань, и на который теперь нацелился ваш отец, а его внук, князь Святослав.

Из Белоозера варяги и новгородцы двинулись на Верхнюю Волгу и взяли на меч Ростов. Большое племя Меря, населяющее междуречье Верхней Волги и Оки, сбросило иго хазар и перешло под руку Рюрика.

– Но хазары умеют воевать ещё и златом, – вставил монах.

– Согласен. Как и твои ромеи.

– С чего это они – мои?

– Как с чего? Веру их принял и в церкви, когда службу ведёшь, прельщаешь народ речами сладкими, призывая христиан уговаривать родственников и соседей отеческую веру на ромейскую променять.

– Не отрицаю. Вы – язычники, а значит, у вас нет души, – бесстрашно вступил в спор о вере Тихомир, поднаторевший в церковных диспутах ещё в Царьграде. – Из дерева вы пивной жбан делаете и идола Бога строгаете… Вот и получается, что молитесь пивным жбанам…

– Ясен пень, насобачился у ромеев в церковных препирательствах…Или, как вы их там называете? Диспутах. Говорил мне об этом волхв Трислав, что второй век живёт в мире Яви и всё на свете знает. Наши Боги сильнее. Сварог и Род одаряют людей душой, а Перун не позволил бы распять себя. Нечестивы речи твои, монах, – в гневе поднялся с лавки необученный в Царьграде вести диспуты волхв и, перегнувшись через стол, со словами: «Ух, лиходей», к вящей радости княжат, со всей языческой дури, по мысли Тихомира, заехал прекословщику, оппоненту, ежели по-ромейски, в глаз.

Занятия на этом, ко второй радости учеников, прекратились.

Через пару дней волхв попал на глаза княгине Ольге.

– Ах ты, пёс бесхвостый, – попеняла ему княгиня.

«Тоже ромейским политесам особо не обучена», – мысленно хмыкнул кудесник.

– … Ты почто Тихомиру глаз подбил? Мало того, своей шкурой весь терем псиной провонял…

– Это волчья, – сумел вставить в гневную речь «оппонентки» Богомил.

– … так ещё руки распускаешь, пёс зловонный, – негодовала княгиня, не обратив внимания на поправку ведуна. – Как Тихомир с подбитым глазом службу церковную вести станет, о кротости рассказывая и любви к ближнему, паству призывая? Что о нём верующие подумают?

– Могут подумать, что забулдыга, и в кабаке с язычником подрался, – вновь вклинился в речь княгини чем-то довольный волхв, сделав при этом кающийся вид. – Дело в том, что холопу Тишке тоже тупой стрелой отрок Бажен глаз подбил, и ничего…

– Что ничего? – заинтересовалась княгиня.

– Князь Святослав не ругает юного воя, вояку, то есть. А у вас, христиан, матушка княгиня, присказка есть: «Бог терпел, и нам велел». Вот пусть и потерпит Тихомир. Тишка-то терпит и не ропщет, хотя и не христианин, и, в результате, прытче опытного дружинника от стрел увёртываться навострился, на щитоносца, боле, не надеясь.

– То-то, гляжу, весь двор лошадями зас… загажен. Пройти нельзя. Совсем с вами, язычниками, культурно выражаться разучишься. Лучше бы своим делом занимался, а не от стрел уворачивался. А тебя, коли ещё раз станешь кулаками махать, велю в колодки забить, не погляжу, что жрец бога Перуна. Будешь в них княжичей гиштории обучать и наставлять на ум праведный, в чём очень сомневаюсь.

– Ты зла на меня не держи, Тихомир, – повинился при встрече с монахом Богомил.

– Я и не держу. Чего с дикого язычника требовать? – на всякий случай отступил подальше от бешеного волхва.

– А вот ежели я другой глаз тебе подобью? – добродушно пророкотал Богомил. – Дюже станешь на филина обличьем смахивать, – весело заухав, почесал на груди волчью шкуру ведун.

– Не пыли, – раскрыл дверь в свою горницу Тихомир, где уже ожидали их княжичи.

Обняв за плечи, Богомил устроился рядом с Владимиром, а монах сел на лавку с другой стороны стола.

– О Новгороде я начну, – убрал руку с плеча Владимира Богомил. – Хазарский каган – исчадие рода человеческого, понимал тогда и понимает сейчас, что войны ведутся не только мечом, но и серебром-златом. В Новом городе ещё до призвания Рюрика проживало множество купцов хазарских, да и сейчас их, как собак нерезаных… Спасибо, волхва Семаргла рядом нет, – покрутил по сторонам головой. – Что в Новом городе, что здесь, в Киеве. Все они соглядатаи правителя Хазарии. И стали богачеством подкупать мужей новгородских, чтоб те подбивали людинов против ненавистного им и иудейской Хазарии князя. Зачем кагану сильная Северная Русь, которая начала покушаться на его владения? По преданиям и записям волхвов, созвав Совет, Рюрик обвёл взглядом первых мужей города, и, ударив в сердцах кулаком о ладонь, молвил: «Как пришёл я княжить, лодьи новгородские свободно по рекам Мете и Шелони ходят, товары безбоязненно возят и прибыль казне новгородской и купцам приносят, а некоторые из вас, главных мужей Новгорода, народ баламутят, супротив меня подбивая. Грамоту разумея, чертят на буковых дощечках всякую напраслину и злой оговор, что много на дружину беру, и пора, дескать, от князя избавляться. Называют меня и верных бояр «тёмными людьми». Я такой же русич, как вы, словене. На острове Рюген, где рос, племя Русью зовётся. А по земле новгородской река Русь протекает. Давно так пращуры назвали её. Значит руссы – потомки Даждьбога, с давних времён жили здесь, и, уйдя в Сваргу Синюю, завещали славу отцов нам нести, а не грызть друг друга, за власть сражаясь. А ещё волхвы резами записали, что поднялся тогда дальний родственник князя и говорит: – Рюрик, надумал я с людьми своими и частью дружины поискать счастья в других землях, ежели здесь не нашлось для меня града, чтоб там правил. – Осколъ,[14 - Оскол – Скала на старославянском.]брат, ты как скала для меня, нам которую я опираюсь. Мы завоюем ещё города и веси, где ты станешь моей правой рукой и воеводою. – Рюрик, я сам возьму на меч города и веси, став там не правой твоей рукой, а полновластным правителем. И не перечь мне, князь. Ты же знаешь, что меня нельзя злить, потому как я берсерк. И воины прозвали – Бир, что значит медведь, – поднялся и покинул Совет, и пошли на лодьях он и его люди искать счастья по Днепру, мимо Смоленска, града кривичей и Любеча, города северян, дойдя до красивого града на крутом берегу Днепра, узнав, что град сей Куйаба, по-хазарски, зовётся и платит им дань. Полюбилась цветущая местность и град Осколу, и стал он княжить здесь, избавив город от дани хазарам. Горожане прозвали князя – Оскольд, по прозвищу Дир.

– А через год, – откашлявшись, и видя, что жрец устал, продолжил повествование Тихомир, – хазарские иудеи добились своей цели, и в восемьсот шестьдесят четвёртом году, когда Рюрик с дружиной находился в верховьях Волги, вспыхнул бунт, который возглавил посадник Вадим, получивший за это от своих сторонников и хазарских купцов прозвище «Храбрый». Но кривичи и многие словене не поддержали бунтовщиков, лишь богатая верхушка со своими людьми пошла против Рюрика.