Третья планета от солнца

– Буковые дощечки, что дошли до нашего времени, сообщили «Того же лета 6372 года Рюрик уби Вадима Храброго и иных многи изби новгородцев, советников его, – соучастников, значит, на память продолжил Богомил: –… Уцелевшие заговорщики бежали». – А бежали сюда, в Киев, к Аскольду, после того, как кривичи в Смоленске прогнали их. В буковых дощечках волхвы нацарапали: «Того же лета избежаща от Рюрика из Новгорода в Киев много новгородских мужей». – То есть – знать, не простонародье. Не людины. И хазары из Новгорода бежали вместе с бунтовщиками. Теперь, морды иудейские, здесь прижились, и по привычке воду мутят, уже супротив Святослава люд подбивая. Для того, чтоб бунт предотвратить, я в Киеве и нахожусь, – поднялся с лавки волхв. – Хватит, пожалуй, ныне гиштории.

Целую седмицу учителя-наставники занятия не проводили – другие дела нашлись, но в дождливый октябрьский день вновь собрались в горнице Тихомира.

Позанимавшись с княжатами счётом и письмом, перешли к началу княжения предка их, Рюрика и отбившегося от рода-племени своего, Оскола.

– Вот и стал он осколком, а не скалой, – сурово глядел на учеников волхв. – С приходом в Куявию хазарских иудеев, злато-серебро рекой потекло в княжество полянское, и стали купцы-лазутчики лезть с беседами прельстительными к горожанам, боярам киевским и самому князю Аскольду, возмущая умы их супротив Рюрика, и, как написано на дощечках: «В 6374году от сотворения мира, Аскольд с ополчением и Трувором, дружиной своей, вторгся в пределы Северной Руси, захватив град кривичей, Смоленск».

– А в летописи сказано: «В году 866 от рождества Христова», – ввернул свои словеса Тихомир, и, видя, что волхв молчит, продолжил: – Но полянскому ополчению война быстро приелась – ненароком могут убить, и сало закончилось…

– К тому же – отхватили от новгородцев по загривку, – в свою очередь внёс лепту в рассказ монаха волхв.

– Сбил меня с мысли, – рассердился Тихомир. – Ага! Так вот. Развить успех Аскольд не сумел…

– Но зловредные жиды хазарские цели достигли, – вновь нагло влез в повествование монаха со своим пояснением Богомил. – Ну, продолжай, святоша, – сжалился он над рассказчиком.

– Ещё раз перебьёшь, сам будешь события излагать, а я уйду, – пригрозил монах.

– Испугал бабу пи… – заткнул себе рот ладонью, весьма заинтересовав детей, даже самого младшего, предметом испуга.

– Так, всё! На сегодня обучение прекращаем, – разнервничался Тихомир.

Повинно склонив лохматую голову, волхв на этот раз не стал перечить монаху.

Следующим утром, после трапезы, продолжили учение.

Управление процессом образования княжичей полностью взял в свои руки Тихон.

– Помните, о чём мы вчера говорили? – вопросил он у княжат.

– Об испуганных бабах, – блеснул памятью младший из братьев.

Ведун жизнерадостно гыгыкнул, а монах покраснел и уставился на него, как святой Пётр на стремящегося попасть в рай нечистого.

– Нет, дети, остановились мы на том, что цели иудейской Хазарии были достигнуты. Не сумев свергнуть Рюрика, они стравили Новгород и Киев. Но Рюрик не стал продолжать войну с Аскольдом, заключив с ним мир, и занялся внутренним обустройством Северной Руси, для которой наступило тихое спокойное время. Варяжские дружины, разбавленные норегами[15 - Нореги – норвежцы. (разг.)], данами[16 - Даны – датчане. (разг.)], свеями[17 - Свеи – шведы. (разг.)] и прочими нурманами[18 - Нурманы – скандинавы. (разг.)] не нападали на Русь, воюя англов, франков, разоряя германские города по Эльбе, Рейну, Мозелю. Брали на меч: Нант, Бордо, Севилью, Лиссабон… А на Руси, помимо воинского дела, некоторые варяги заделалась лихими купцами и удачливо торговали, проторив путь «из варяг в греки». Казна обогащалась. Князь ставил города, крепости, содержал дружину, а знатные люди, горожане-ремесленники и селяне-пахари, сбывали варяжским купцам: зерно, мёд, пиво, которое все очень любили; мясо, рыбу и ремесленные изделия, покупая у них восточные и ромейские товары. С острова бриттов привозили в Новоград различное оружие, олово, продавая или меняя на янтарь и жемчуг, что добывали на побережье Белого моря и реках…

– Крепкие мечи научились и бодричи ковать, называя их «болотными», – потянувшись и хрустнув суставами, надумал внести свою лепту в образование княжичей волхв.

«Про мечи – это лучше, чем про другие предметы», – с облегчением подумал Тихомир, внимательно слушая славянского жреца.

–… Тайна ковалей заключалась в том, что выкованный меч долго держали в болотной ряске. Ржавчина уничтожала слабые места, после чего ковали доводили его до ума, как мы княжичей, – хмыкнул волхв.

«Ну вот, опять ведуна понесло», – недовольно воззрился на Богомила монах, но тот, не обратив внимания на гневный взгляд, продолжил:

– Дорабатывали оружие до необычайной прочности. Сейчас такие мечи называют «булатными».

– А я видел, как жемчуг в реке добывают, – заинтересованно произнёс Ярополк.

– Как? – воззрился на него Олег.

– Плывут на плоту с дырой посредине, и через неё дно просматривают, а узрев скопление раковин, тащат их на свет божий специальными захватами из дерева, наподобие щипцов, коими ковали раскалённый меч удерживают.

«Смышлёный отрок. Умница будет, ежели не избалуют и не зазнается», – подумал о княжиче Тихомир.

–… На мелководье жемчужину нащупывают ногам. Даже дети селян этим занимаются: «В самый раз для робичича промысел», – хихикнул старший брат, насмешливо покосившись на самого младшего. – Мне преподнёс «скатную» жемчужину селянин, но я её выбросил.

– Что значит – скатная? Катается по земле, что ли? – хотел обидеться на смех, но передумал княжич Владимир, задав старшему брату вопрос, и тот, к его удивлению, и удивлению Тихона, ответил, хотя и с пренебрежительными интонациями:

– Значит – крупная и ровная. Если положить на блюдо, кататься по нему станет.

– А чего выбросил-то, пентюх? Лучше бы мне отдал, – осудил Ярополка Олег.

– Выбросил, потому что её «замаривали» – на какое-то время в рот засовывали, а потом ещё держали на груди в мокрой тряпице, считая, что так жемчужина укрепляется. Мне как сказали, что её замаривали, я и выбросил. А вот тебе «лещ» за обзывательство, – поднявшись с деревянного стула, выдал брату знатный подзатыльник.

Тихомир кинулся разнимать княжат, а Богомил рассудил, что от «леща» голова укрепится, как жемчужина, и от подзатыльника с плеч не скатится.

Отучившись, Ярополк обычно шёл в трапезную, Олег, вооружившись луком и тупыми стрелами, воинственно скакал на палочке биться с курами, а Владимир, ковыряя в носу, любил разглядывать бои отроков, которые сначала, с перенятыми у скоморохов ядрёными прибаутками, сражались по всем правилам воинского искусства, а потом, разозлившись за отбитый палец или удар, слава Перуну, деревянным мечом по голове, злились, плевали в противника к огромному удовольствию Владимира, затем начинали не на шутку мутузить один другого по всем частям молодой тушки до тех пор, пока сотник Велерад, дав некоторое время княжичу насладиться боевой кутерьмой, зычным голосом, тоже используя слова из лексикона пьяных скоморохов, разводил бойцов по разные стороны двора зализывать ушибы и раны.

Дворовой холоп и трое друзей в этих славных поединках участия не принимали, им, сотником Велерадом была поставлена другая задача: Клёну и Бажену метать охотничьи стрелы из лёгких луков, а Доброславу принимать их на щит, чтоб Тишка, блестяще исполняющий роль князя, не был похож на пляшущего ежа.

Холоп, неожиданно для себя и Велерада, развил такую ловкость, прыгая и уворачиваясь от пропущенных щитоносцем стрел, что даже заслужил похвалу князя Святослава, наблюдающего иногда за отроками.

У пса Тишки тоже проявились недюжинные способности – насобачился приносить лучникам стрелы за кус хлеба или вкусную косточку.

Словом, каждый наловчился заниматься своим делом.

Волхв Богомил по утрам, тоже добавляя в речь солёные словечки скоморохов и кабацких выпивох, грозил княжичам превратить их в птиц либо зверей, постепенно перебрав всё наличие животного мира киевского княжества, ежели они сию минуту не пойдут к Тихону – монах который, заниматься науками.

Шли как миленькие – кому охота стать филином или сусликом.

Посчитав до ста, поприбавляв к трём гусям четыре утки и позубрив буквицы кириллицы, слушали о жизни и деяниях своих дедов-прадедов, и борзости их злокозненных врагов.

– Аскольд, правитель киевский, после перемирия с Рюриком, неожиданно воспылал жаждой боевых действий, и в том же восемьсот шестьдесят шестом году, наслушавшись ушлых иудейских купцов о дивных богачествах Царьграда, собрав удальцов из многих племён, совершил первый поход Руси на стольный град ромеев, застав их врасплох. Император тогдашний, Михаил, воевал в Азии, у восточных пределов империи. В ужасе, заперев ворота и выставив стражу, народ ромейский ринулся в церкви молить Бога о спасении, – победно глянул на волхва, – и тут поднялась буря, разметавшая лодьи руссов.

– Ты этому рад, несчастный монах? – грозно поднялся со своего места Богомил.

Помня предыдущие неприятности с оком, Тихомир пролепетал:

– Я просто пересказываю, что читал в фолиантах о том событии. Патриарх Фотий вышел к растерявшимся руссам и держал перед ними проповедь, после которой Аскольд и некоторые его воины приняли крещение. И был наречён Аскольд в крещении – Николаем.

– А я в это не верю. Врут твои книги, монах.

– Фома неверующий.

– Кто-о?

–Остынь, Богомил, – выставил перед собой руки Тихон. – Наша матушка-княгиня тоже приняла крещение и была наречена Еленой. Правда, в ромейских источниках её называли Эльгой, королевой ругов. Не будем ругаться и продолжим. В восемьсот семьдесят третьем году по рождеству Христову, – вещал священнослужитель, единственный, кто не использовал скоморошьи словеса, – князь Рюрик вместе с дружиной посетил дальние страны. Пока гостил в Европах, варяги не нападали на них.

– Ну да. Кругом царила тишь-гладь, да божья благодать, – хмыкнул волхв. – Всё-всё, продолжай, – миролюбиво потряс перед грудью ладонями, выставив их в сторону Тихона.