Человэльф

– А где Лахлан? – спросил тот. – Кажется, это он звонил пару часов назад? Но мне было не до него, у меня была с визитом его жена.

Кобольд ощерил зубы в ухмылке, Грайогэйр усмехнулся в ответ. Они поняли друг друга без лишних слов. Между ними установилась духовная связь.

– Он не дождался, – сказал Грайогэйр. – Неожиданная встреча с Алвой разволновала его.

– Глупец, – хмыкнул Джеррик.

– Он назвал ее потаскухой, – заметил Грайогэйр. – И она его тоже. Только потаскухой в штанах. И они разошлись в разные стороны.

Джеррик подозрительно уставился на него.

– А что надо тебе? – спросил он. – Не затем же ты обманом прорвался сквозь ограду, чтобы рассказать мне о семейной ссоре парочки эльфов. Если так, то тебе лучше уйти, пока не поздно.

– Нет, повелитель Джеррик, – сказал Грайогэйр. – Я хотел поделиться с тобой своими мыслями о Фергюсе.

– Это намного интереснее. Так и быть, продолжай.

Джеррик развалился в кресле, которое было слишком велико для него. Халат, подаренный ему эльбстом, и тоже чрезмерно большой, распахнулся, обнажив морщинистую красную кожу крошечных ножек, но кобольд даже не подумал его поправить. Не предложил он и присесть своему гостю. Тот стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу.

– Мне кажется, Фергюсу не безразлична судьба Катрионы и ее отпрыска, – сказал Грайогэйр.

– Я знаю это, – равнодушно ответил Джеррик. – Он был у меня.

Грайогэйр растерялся. Это был единственный козырь в его рукаве, он зашел с него и проиграл. В очередной раз Фергюс перехитрил его. Теперь надо было думать, как отступить без потерь.

– Но знаешь ли ты, что мать Катрионы была когда-то невестой Фергюса? – спросил он, как будто шагая вслепую по минному полю.

– Вот как? – безобразное лицо Джеррика было непроницаемо для постороннего взгляда.

– И почему бы не предположить…, – далее Грайогэйр не стал продолжать. Он понял по вспыхнувшим глазкам кобольда, что тот уже все сообразил и без подсказки.

– Est modus in rebus,– пробормотал кобольд. – Всему есть мера. И только коварство этого эльфа безмерно. Я хочу его видеть, Грайогэйр! Немедленно! Ты сможешь привести его ко мне, даже если он не захочет идти?

Грайогэйр самодовольно усмехнулся и расправил свои мощные плечи.

– Легко, – сказал он. – Если ты мне скажешь, куда он направился от тебя. Иначе мне придется долго искать.

– Вероятнее всего, он пошел в клинику Вестэнд, в отделение реанимации новорожденных. Ты знаешь, где это?

– Найду по запаху. У меня обостренное чутье на этого эльфа.

– Тогда иди. И возвращайся как можно скорее. За наградой. И поверь мне, она превзойдет все твои ожидания.

– Благодарю тебя, повелитель Джеррик, – Грайогэйр поклонился и вышел.

Кобольд задумчиво смотрел ему вслед.

– Ignorantia nоn est argumentum, – прошептал он. – Незнание – не доказательство. Я должен знать. И тогда берегись, Фергюс! Я не прощаю тех, кто меня обманул. Не то, что этот слизняк, эльбст Роналд.

Глава 22

Фергюс очень спешил, но это не помешало ему предпринять меры предосторожности. Он хорошо понимал, что кобольд Джеррик – опасный и непредсказуемый противник. И то, что он будто случайно проговорился про клинику Вестенд, могло быть элементарной ловушкой. Если Катриона все еще была здесь, то ее наверняка охраняли духи, подвластные кобольду.

Поэтому эльф по пути в клинику заехал в оружейный магазин и приобрел вакидзаси, изогнутый меч японского самурая, с самым коротким клинком, который нашел, не более тридцати сантиметров. Его можно было легко спрятать в одежде, и им было удобно пользоваться в тесном помещении. Кроме того, в отличие от катаны, длинного меча, его разрешалось носить не-самураям. Фергюс чтил древние традиции, чьи бы они ни были. Он знал, что в Японии эти мечи начали изготавливать с седьмого века по человеческому летоисчислению, и они были не просто боевым оружием, но настоящим произведением искусства. На протяжении тысячи с лишним лет форма мечей практически не менялась. Для самих японцев меч, являясь одной из трёх древних регалий их императора, обладал не только ритуальным, но и магическим значением. Взяв в руки вакидзаси, Фергюс понял, почему. В тело эльфа как будто влилась неведомая сила, сделав его неуязвимым и могучим, как сама природа, порождением которой он был.

Вооружившись, Фергюс почувствовал себя более уверенно. Он уже почти не сомневался, что если найдет Катриону в клинике Вестенд, то сумеет осуществить свой первоначальный план, который был им задуман по пути из психиатрической лечебницы в Париж. А заодно спасет и своего внука. Эта мысль неожиданно вызвала у него такой прилив радостного возбуждения, что он сам удивился.

Клиника Вестенд поразила его готической красотой зданий из замшелого от времени красного кирпича и какой-то отстраненностью от современного мира. Она как будто существовала вне времени и пространства, устремляясь острыми шпилями своих башенок в хмурое небо, низко нависшее здесь над землей. Фергюс вспомнил, что когда-то он был даже знаком с графиней Гедвиг фон Риттенберг. Именно она почти полторы сотни лет тому назад создала благотворительный союз «Сестринское общество дома Риттенберг», одним из детищ которого намного позднее стала детская благотворительная клиника Немецкого Красного Креста Вестенд. Эльф был уверен, что если бы графиня была еще жива, его миссия значительно упростилась бы. Умная и решительная женщина, Гедвиг фон Риттенберг непременно помогла бы ему в его святом деле спасения дочери и внука, даже если бы он, Фергюс, признался графине в том, что они чистокровные эльфы. Кроме внука, который был эльфом только наполовину. Но если самого Фергюса это последнее обстоятельство не смущало, то не смутило бы и графиню, скорее, наоборот.

В клинике Вестэнд, где работала тысяча сотрудников, а за год получали лечение восемьдесят тысяч пациентов, насчитывалось пятнадцать отделений и двенадцать специализированных центров. Это было целое государство в миниатюре. Фергюс не сразу отыскал отделение неонатологии и реанимации новорожденных, в котором он рассчитывал найти Катриону. Но его ждало разочарование. Катрионы там не было. Не оказалось ее и в родильном доме, который располагался почти напротив.

– Но где же она может быть? – спрашивал он снова и снова всех, кого встречал. – Вспомните, прошу вас! Очень красивая девушка, ее должны были доставить сюда сегодня днем. Это моя дочь.

Его непритворное отчаяние вызывало симпатию. Врачи, медсестры и администраторы искренне пытались вспомнить – и не могли. Катриона, если она даже рожала здесь, промелькнула незамеченной, не оставив по себе малейшего следа ни в чьей памяти. И это казалось странным, пока Фергюс не догадался, в чем причина. Это было элементарное заклятие беспамятства, наложенное на персонал клиники.

– Тупица, – сказал он самому себе, когда свет истины проник в его мозг. – Мог бы сразу понять.

Но у него было оправдание – с таким массовым заклятием он встречался впервые. Совет ХIII, а, вернее, кобольд Джеррик поработал на совесть. Воспоминаний о Катрионе были лишены десятки людей, начиная от охранников и заканчивая врачами, принимавшими роды. Оставалась надежда на то, что заклятие коснулось только того участка головного мозга, который отвечал за кратковременную, оперативную память. И не дошло до глубин, где находилось подсознание. Чтобы что-то узнать, Фергюсу надо было проникнуть в таламус, который служил в мозгу человека своеобразным пунктом сбора информации от всех остальных мозговых центров. Но для этого ему требовалась жертва. И вскоре он нашел ее.

Это была женщина лет сорока на вид, костлявая, с лошадиным лицом, на котором застыла, словно приклеенная, презрительная гримаса, явно одинокая и потому беззащитная перед мужским очарованием эльфа. Она сидела за стойкой регистрации и скучала, когда к ней подошел Фергюс.

– Вы не подскажете мне, милая Розмари, где я могу выпить чашечку кофе? – спросил он. Имя он прочитал на карточке, прикрепленной к крошечной, как у ребенка, груди женщины. – Я буду вам очень благодарен!

Розмари подняла отягощенные дремотой глаза и увидела перед собой элегантно одетого красивого мужчину средних лет, который ей улыбался.

– Да, разумеется, – робко обнажила она в ответ крупные неровные зубы, еще не смея поверить, что улыбка мужчины адресована лично ей. – У нас прекрасное кафе на первом этаже. Рекомендую Даллмайер Килиманджаро. Из африканской арабики, с изумительными цветочными нотками.

– А вы не откажетесь, если я приглашу вас? – спросил Фергюс. – Не люблю пить кофе в одиночестве. Кроме того, мне кажется, что глоток хорошего кофе вам тоже не помешает.

– Не откажусь, – ответила Розмари, кокетливо поправляя свои жиденькие волосы, собранные на затылке в пучок наподобие «конского хвоста» и придающие ей окончательное сходство с лошадью, загнанной жизнью. – Если вы подождете пять минут, пока я найду, кто меня подменит на регистрации.

Вскоре они уже сидели вдвоем за маленьким столиком и пили кофе, который вкусом и цветом напоминал Фергюсу болотную жижу. Эльф терпеть не мог даже запаха этого напитка и с трудом удерживался, чтобы не морщиться. Он выбрал столик в углу и галатно придвинул Розмари стул, сев на который, она повернулась спиной к залу.

– Мы, немцы, настоящие кофеманы, – оживленно болтала Розмари. Она была счастлива. – Мы пьем кофе в течение всего дня. Ведь вы не немец, я угадала?

– Нет, – кратко ответил Фергюс, незаметно оглядывая зал. Посетителей в этот час было мало, и это его устраивало. Разумеется, существовал риск, что кто-нибудь заметит и помешает ему. Но, учитывая ситуацию, он казался минимальным и был неизбежным.

– Тогда вы не знаете, что утро каждого немца традиционно начинается с чашечки ароматного и бодрящего кофе, и обязательно со свежайшей выпечкой. Некоторые предпочитают исключительно эспрессо, другие больше любят капучино. Лично я предпочитаю латте. А вы?

– И я тоже… латте, – запнувшись, ответил Фергюс. Его мутило от приторного аромата дешевых духов Розмари, такого густого, что, казалось, она умывалась ими вместо воды.

– У нас так много общего, – сказала Розмари. Глядя на Фергюса поверх края чашки, из которой она маленькими глоточками отхлебывала кофе, женщина с затаенной надеждой спросила: – Скажите, вы здесь не случайно?

– Нет, Розмари, – ответил Фергюс, переводя свой взгляд с зала на нее.

Их глаза встретились.

– И зачем же…, – начала Розмари и смолкла. Ее глаза вдруг остекленели, лицо потеряло осмысленное выражение, а рот так и остался приоткрытым. Но со спины могло показаться, что она продолжает пить кофе и разговаривать со своим спутником, который не отводил от нее восхищенных глаз.