Под сенью платана. Если любовь покинула

Утром Элиф проснулась в плохом настроении. А когда настроения нет, всё перестаёт складываться: чай не так заварен, как надо, маслины – горькие, сыр – малосолёный.

Зейнеп за завтраком посматривала на сестру с тайной усмешкой, мать – с тревогой, отец же был слишком занят своими мыслями о работе и не замечал капризов Элиф, а Юсуф к завтраку выходил последним, оттягивая время подъёма насколько возможно.

Когда отец, позавтракав и забрав с собой Зейнеп, чтобы присмотрелась к его работе, ушел в магазин, а Юсуф продолжал свой завтрак в кухне, мать, воспользовавшись тем, что осталась в коридоре наедине с Элиф, спросила:

– Милая, не хочешь ли ты что-нибудь рассказать мне? Ты расстроена, что-то волнует тебя? Думается мне, есть у тебя какая-то печаль на сердце или тревога.

Элиф посмотрела на мать и без колебаний произнесла:

– Мне нравится Мехмет. И я хочу за него замуж!

– Ах, Аллах! Детка, какое замужество? Как тебе только это пришло в голову! Представь только, что по этому поводу скажет отец – у него свои мысли об устройстве вашей жизни. А Мехмет? Он, конечно, неплохой парень, но мы о нём ничего не знаем! И познакомились мы с ним недавно в лавке его отца. Да и уезжает он куда-то далеко: то ли учиться, то ли работать…

– Он уезжает в Америку, и поэтому нужно срочно с ним обручиться! – с отчаянием крикнула Элиф. – Как ты не понимаешь, мама, что он там встретит другую!

– Встретит-не встретит, Элиф! Это не наше дело, милая! Решение о помолвке детей принимают обе семьи. Эта не сиюминутная процедура: сначала родители должны договориться об условиях помолвки. Если они договорятся, то планируют обручение. Нельзя так вдруг выйти замуж: хочу и все!

– Конечно, что ты могла мне ответить, кроме обычных слов «традиции, так положено»! Сама всё терпишь от отца, и мы должны такими же быть послушными! – сверкнула глазами Элиф.

– Не злись, дочь! Поверь матери: традиции – это хорошо. А твоё сумасбродство пройдет! По молодости все мы горячие. У тебя всё впереди. А пока иди в школу. Поговорим, когда успокоишься.

Элиф выскочила из дома и никак не могла успокоиться: гнев так и бушевал в её сердце.

А чего она хотела? Чего она ожидала от матери? Что та, поговорив с отцом, отправится к матери Мехмета? Их семьи практически не знакомы! А мать, она всегда делает только то, что скажет отец. А отец, конечно, разозлится, услышав про любовь Элиф, про Мехмета, о котором он совершенно ничего не знает. И сам Мехмет так не вовремя собрался уехать в Америку! И так скоро, что ничего уже и не решить, и не успеть предпринять что-либо перед его отъездом.

Но Элиф… она обязательно должна увидеть Мехмета перед его отъездом. Поэтому каждый день будет стоять под платаном, пока не встретит его!

Осенняя проседь внесла разнообразие в зелёный монолит листвы платана. Помимо пятипалых листьев, великан явил свету мохнатые шарообразные соплодия – шарики, свисающие то тут, то там на длинных черенках. Этих ощетинившихся «ежат» на дереве день ото дня становится всё больше, и они начинают походить на своеобразные украшения: этакие забавные игрушки, которыми нетерпеливые дети решили украсить дерево, не дождавшись наступления праздника. А уж когда настоящее осеннее золото озарит пространство вокруг гиганта, повиснет на его ветвях, одновременно растилая жёлтые ковры из падающих листьев у подножия, то платан предстанет в самом настоящем праздничном убранстве – последнем и во истину прекрасным предзимнем наряде.

А потом в его жизни случится зима, которую нужно пережить, с её ветрами и колким снегом, с редкими солнечными днями, поэтому ему нужно сбросить всё лишнее, чтобы выстоять, выжить и вновь возродиться по весне, которая у него обязательно случится!

***

Утром Элиф разбудил странный шум на кухне.

«Кто это проснулся раньше меня? – подумала она, пытаясь приподнять тяжёлую голову с подушки. – Эх, не надо было пить снотворное на ночь: с ним полдня потом проспать можно! Кстати, а который час?»

Элиф взглянула на экран телефона, который лежал на прикроватной тумбочке и иногда служил ей вместо будильника.

«А очки-то где? Без них ничего не увидишь!»

Она шарила рукой по тумбочке и не находила вечно оставляемые ей где угодно очки.

Ах, да! Ночью она ходила в спальню к Фатиме, а на такое путешествие она вряд ли бы решилась без очков. Значит, там и оставила! Хотя, нет: как же она вернулась назад? Тогда в кухне остались, где пила снотворное: нужно было рассмотреть названия лекарств, лежащих в коробочке на кухонном столе. Видимо, очки там и забыла. А из кухни до её спальни – рукой прдать.

А между тем шум на кухне усилился. Похоже, кто-то готовил завтрак, а может, и обед?!

– Мехмет! – позвала Элиф, подождала минуту и потом повторила громче :

– Мехмет!

Со стороны кухни раздались шаги.

«Услышал!» – удовлетворённо подумала Фатиме.

– Очки мои захвати тоже, они где-то на кухне! А я без них как без рук!

– Добрый день, держи свои очки! – ответил голос, совсем не похожий на голос Мехмета – женский. – Ты так долго спала, что я решила сама приготовить завтрак.

– Фатиме?! – догадавшись, перепугалась Элиф.

– Зачем так кричать? Мне сегодня стало немного лучше, и я решила сама приготовить завтрак. Правда, на твоей кухне найти ничего невозможно, но будить тебя не хотела, а Мехмет с утра ушёл по своим делам. Но он-то в делах кухонных не помощник. Так что будем завтракать тем, что нашла у вас в холодильнике.

– А ты таблетки-то приняла? – удивлялась всё больше Элиф.

– Приняла, приняла! Говорю же: сегодня мне лучше. И врач велел больше двигаться. Ты про это забыла? А то ведь без движений совсем плохо может стать. И дочки мои утром прислали сообщение, что на следующей неделе приедут – билеты купили! Радость-то какая! Как тут не начать выздоравливать. Слава Аллаху! Он не оставляет праведных людей, слышит их молитвы, – Фатиме устало присела на кресло возле Элиф. – Чай готов уже. Пошли завтракать, хотя впору обедать.

На последней фразе Фатиме нехотя поднялась – устала всё-таки, – и направилась в кухню. Элиф, удивлённая произошедшими этим утром переменам, набросив халат, как могла быстро, засеменила за Фатиме: коленки с утра требовали к себе особого внимания и, закованные артрозом, не спешили разгибаться и слушаться своей хозяйки, отчаянно борясь за свой покой. Поэтому, когда Элиф появилась в кухне, предварительно заглянув в ванную комнату и свершив омовение, Фатиме уже приступила к позднему завтраку.

На стол Фатиме выложила все те продукты, которые нашла в холодильнике и которые обычно присутствовали на любом столе: солёную брынзу, маслины, диабетическое варенье – видимо, и обитатели дома следили за уровнем сахара в крови; подогрела на сковороде симит (бублики с кунжутом). И теперь сидела во главе стола, допивала чай, крепкий, как и положено быть чаю утром.

У Элиф после принятой таблетки снотворного не было аппетита, поэтому она взяла себе пару маслинок и положила немного вишнёвого варенья на блюдечко. Нехотя проглотив эти сладко-соленые продукты, она запила всё чаем.

Но организм всё равно не хотел просыпаться, и Элиф предложила Фатиме выпить с ней чашечку кофе, но не нашла джезвы на привычном месте, и стала сквозь дымку не покидающего её сна обеспокоенно заглядывать во все шкафы.

– Что ищешь, Элиф? – спросила Фатиме, заметив что та не прекращает своих поисков.

– Мою джезву. Где же она? Всегда оставляю её на столе, на самом видном месте!

– Это та, которая такая старая, что плохо отмыта? – как ни в чем не бывало спросила Фатиме.

– Да, да, где ты её видела, Фатиме?

– Такая посуда не должна быть в хозяйстве. Ее нужно выбрасывать!

Заметив, что Элиф как-то разом проснулась и уже готова возмутиться, Фатиме, улыбнувшись, продолжила:

– Что ты так переполошилась? Конечно, я не рискнула её выбросить, но и отмыть такую вещь невозможно вручную. Она в посудомоечной машине!

Элиф, забыв про сон и колени, ринулась к посудомоечной машине и отключила её. Потом открыла дверцу и, схватив в руки джезву, стала придирчиво её осматривать: не появились ли на ней трещины. А потом и вообще поднесла к носу и обнюхала.

Фатиме вначале с улыбкой наблюдавшая за происходящим, решила вмешаться:

– Что с тобой? Что ты делаешь?

– Фатиме, разве можно глиняную посуду мыть в посудомоечной машине?

– Ну уж, никогда не задумывалась над этим вопросом. Если есть машина для облегчения труда, зачем думать о том, можно или нельзя?