Под сенью платана. Если любовь покинула

– Элиф, ты плачешь? – Зейнеп участливо склонилась над кроватью сестры.

– Нет, – осипшим от слёз голосом коротко ответила Элиф.

Сегодня она не хотела откровенничать с сестрой: до сих пор она помнила ее реакцию на разговор о любви, который Элиф затеяла несколько дней назад. А вновь терпеть ее насмешки у нее не было ни сил, ни желания.

– Но я же слышу! Ты меня разбудила своими причитаниями. Что с тобой? – Зейнеп на секунду задумалась и ей тоже – родная кровь всё-таки! – вспомнился тот недавний разговор. И она продолжила:

– Или твое нынешнее печальное состояние связано с твоими вопросами о мужчинах и первой любви? – проницательной Зейнеп сразу удалось установить причину ночных страданий Элиф.

– Сон плохой увидела – испугалась! – нашлась Элиф.

– Ну, если сон… – улыбнулась про себя Зейнеп и, видя, что сестра не хочет говорить ей об истинной причине страданий, продолжила в шутливом тоне:

– Ты как Юсуф: тому вечно кошмары снятся!

Потом задумалась и, не выдержав, съехидничала:

– Впрочем, с маленькими детьми такое часто случается!

«И эта про возраст!» – от злости у Элиф высохли слезы, а в голосе появилась уверенность:

– А ты спи, сестрёнка, не волнуйся за нас! Говорят, у стареньких – сон чувствительный: они от любого шороха просыпаются. Так что извини: больше беспокоить не буду!

На том и закончили перепалку. Элиф задумалась о том, почему все, даже близкие люди, не преминут напомнить о её юном возрасте. Что это, болезнь такая? Если молод, все считают, что не можешь полюбить серьёзно, и тем более, не можешь отвечать за свои поступки. Но она-то знает, что полюбила навсегда! И что никогда-никогда не забудет Мехмета! И это и больно, и радостно одновременно. Хотя, нет, больше боли – ведь он будет далеко… Пускай только приедет назад, пускай только вернётся! Она им всем докажет, как она умеет любить! Только… когда же она его увидит вновь? Элиф сжала в руке шарик платана, который сорвал для неё с дерева Мехмет:

«Мы – два плода, соединненые веточкой! Это обязательно приведет их друг к другу: рождённым на одной ветке и невольно разлученным, суждено встретиться и стать одним целым! Их судьба – всегда быть на одной ветке!»

С этой мыслью она уснула, продолжая сжимать заветный шарик в своей ладони.

Проснувшись утром, Элиф обнаружила, что шарик куда-то пропал: видимо, выпал из разжавшихся ночью пальцев. Где он? Она беспокойно осмотрела кровать, но ничего не обнаружила.

– Где он?! – закричала Элиф, и на ее крик в комнату вошла Зейнеп, которая вставала раньше сестры, чтобы вместе с отцом отправиться в магазин.

– Ты что раскричалась, сестрёнка? Или опять сон страшный приснился? – Зейнеп с улыбкой взглянула в ее растерянные глаза.

– Я потеряла его, потеряла! – твердила Элиф, на этот раз забывшись от своих волнений и не обратив внимание на шуточный тон сестры.

– Что ты потеряла?

Элиф молча продолжала искать свою пропажу. Да и что она могла ответить сестре? Плод платана? Она совсем засмеёт её! И уж точно запишет в «деточки».

В этот момент в комнату забежал Юсуф. Его тоже привлёк шум, идущий из комнаты девушек.

Озадаченная пропажей Элиф стояла в длинной ночной рубашке, доходившей ей до щиколоток, пшеничные волосы растрепались со сна, и она, пытаясь убрать их с лица, резкими движениями рук закладывала их за уши, но те тут же выпадали оттуда. Девушка злилась, из-за этого лицо ее в районе скул порозовело, кончик носа покраснел, а глаза из голубых превратились в практически бесцветные, леденистые.

Зейнеп, одетая и аккуратно причёсанная, являла полную противоположность растрёпанной и расстроенной сестре: уверенно сложив руки на груди, она со спокойной уверенностью наблюдала за ней.

– Что потеряли? – Юсуф серьёзно посмотрел на обеих.

– Да если б знать! – усмехнулась Зейнеп. – Давно бы, может, и нашли!

И тут Элиф заглянула под кровать – пропавший шарик возник прямо перед ее носом: выпав ночью из ее руки, он закатился под кровать.

Она быстро села на кровать. Признаваться, что она искала такую странную вещь, ей совершенно не хотелось, и она, как будто и не было только что никаких волнений, потянулась, глубоко зевнула, и обведя присутствующих спокойным синим взглядом, произнесла:

– Ну, что столпились? Мне нужно переодеться! Это я вас разыграла: хотела проверить, придёте ко мне на помощь или нет! И оказалось, что у меня хорошие сестра и брат, добрые, чуткие! Конечно, я в этом и не сомневалась.

Удивлённая Зейнеп, махнув рукой, ушла в коридор, а ничего не понявший Юсуф некоторое время продолжал молча смотреть на сестру.

– Юсуф, милый, иди за сестрёнкой! Я не хочу опоздать в школу. А пока ты здесь, я не могу переодеться.

Юсуф выскочил из комнаты вслед за Зейнеп.

Оставшись одна, Элиф осторожно достала свой заветный шарик и положила в шкатулку.

«Теперь ты будешь храниться в надёжном месте!»

За завтраком она не проронила ни слова, сосредоточенно думая о своём. Но на ее задумчивость никто не обратил внимания. Старшая сестра торопилась уйти с отцом в магазин, и поэтому странное поведение Элиф оставила без своих колких замечаний. Юсуф капризничал за едой: то ему не нравились приготовленные матерью булки – почему со шпинатом, а не с сыром, как он любит, то не нравилось варенье – слишком сладкое. И мать переключила всё своё внимание на сынишку, чтобы тот не остался голодным.

Отец последнее время был сильно озабочен делами магазина и вообще ничего не замечал вокруг: ни настроения домочадцев, ни печальных глаз жены, ни капризов Юсуфа, ни странной печали Элиф. Впрочем, он не замечал и самых обычных вещей: ест ли он что-нибудь, во сколько засыпает, о чем говорит с женой, да и говорит ли? Все его мысли были заняты магазином, что-то не ладилось с продажами, а чтобы достаток семьи не пострадал, он стал играть на бирже и, похоже, не всегда удачно.

Такое невнимание к ее состоянию со стороны близких очень устроило Элиф: никто не лез с ненужными расспросами.

И только с Нильгюн, со школьной подругой, Элиф могла часами говорить о Мехмете. Хотя, собственно, особо и рассказывать о нём было нечего: пара случайных встреч под платаном и в магазине! Но Элиф смаковала подробности, обязательно дополняя свой рассказ собственными переживаниями и чаяниями – надеждами на совместное светлое будущее с Мехметом. Нильгюн внимательно слушала её повторяющиеся изо дня в день откровения. Она сочувствовала Элиф и одновременно восторгалась её решительностью, её стремительно возникшим чувством. Наверное, это искреннее восхищение подруги и подкупало Элиф: и она беззастенчиво открывала своё сердце девушке, каждый раз выискивая новые подробности в своих воспоминаниях.

Сама Нильгюн, слушая пламенные речи Элиф, начала мечтать о том, что бы влюбиться в кого-нибудь так же сильно, как и подруга. Но пока ей не хватало смелости рассказать той о своём желании: Элиф так страдала, так нуждалась в поддержке и сопереживании – когда с ней говорить о своих розовых мечтах! Вполне возможно, что они, возникнув под влиянием рассказов Элиф, – только желание испытать нечто подобное! И девушки каждый день предавались своим мечтам: Элиф представляла свою встречу с Мехметом, а в том, что он обязательно вернётся, она была уверена; Нильгюн рисовала себе образ возлюбленного, который пока только существовал в её воображении.

***

Время неумолимо движется вперёд, заставляя нас, то торопиться, чтобы вовремя совершить задуманное – и мы сетуем на нехватку времени из-за его слишком быстрого течения; а то набираться терпения в тот момент, когда мы горячо ждем чего-либо, и минуты нам кажутся часами, а дни – неделями, и в этом случае мы начинаем жаловаться на его слишком медленное течение.

Когда мы торопимся, чтобы успеть что-то, или когда горячо ждём чего-либо, мы никак не можем попасть в спокойный поток времени, движущийся по руслу нашей жизни, а он равномерно разливается в пространстве вокруг нас, оставляя позади прожитое, даря нам сегодняшний день, и предлагая перспективу будущего.

Время – верный наш спутник, и оно всегда с нами, но мы порой не хотим идти с ним в ногу.

С тех пор, как Мехмет уехал в Америку, прошло три года. И поскольку Элиф не получала от него никаких новостей, ей приходилось довольствоваться только слухами. А слухи эти были скупы: жив, здоров и работает. О том, когда Мехмет собирается вернуться, – самой важной для девушки информации, у неё не было. Да разве можно из слухов, которые вьются вокруг и складываются из обрывков фраз, замечаний, оговорок при встрече с посторонними, выудить нужные сведения?

Успела выйти замуж ее подруга Нильгюн. К ней посватался парень, живущий по соседству, которому она давно нравилась. К счастью для обоих, и сама Нильгюн успела в него влюбиться, воодушевлённая примером Элиф. И это был брак по взаимной любви, а так как семьи влюблённых оказались на одном уровне достатка, особых препятствий к счастью молодых не было. Молодожёны поселились недалеко от бывшего дома невесты, практически в том же дворе, под кроной могучего платана, поэтому подруги продолжали встречаться.

Дела в магазине отца Элиф давно не ладились, и он продолжал играть на бирже, проигрывая накопленный годами капитал, потихоньку избавляясь от когда-то полученных в наследство квартир, но каждый раз надеясь на крупное, выгодное вложение, которое окупит все потери. В нем проснулся азарт игрока. И иногда ему и, правда, везло, но чаще он возвращался домой, проиграв по ставкам на бирже.

Ко всем бедам добавилась ещё и его любовь к алкоголю: свое дурное настроение и тревожные мысли он пытался развеять, выпив коньяку или бутылку ракы (местный алкогольный напиток). В такие дни, а их за последний год стало слишком много, особенно доставалось матери Элиф: отец не находил лучшего способа борьбы с накопившимся раздражением и разочарованием, как пустить в ход всё то, что первым попадалось под его не вполне трезвую руку. Иногда это была посуда, а иногда доходило и до кулаков, которыми он не только грозил, но и пускал в дело.

Но сегодня отец вернулся домой на редкость в хорошем настроении, поздоровался с дочерьми, подмигнул сыну и похоже, он не был пьян! Через какое-то время, из салона раздался его голос – он звал жену, чтобы поговорить с ней о важных делах. Когда Зейнеп попыталась последовать за матерью и высунула свою голову из-за ее плеча, отец строгим тоном велел ей выйти, оставив их с матерью вдвоем.

– Интересно, о чем они там разговаривают? – Зейнеп посмотрела на Элиф.

Та равнодушно пожала плечами, а потом, улыбнувшись, добавила: