– Элиф, ты лучше останься дома, ужин приготовь. Куда ты со своими больными коленями поедешь! А мы вернёмся из больницы на машине – мой зять привезёт. – серьёзно добавила Алия.
Дверь закрылась за ними, и Элиф, шаркая подошвами тапочек, отправилась на кухню: ждать новостей и отвлекаться от волнения готовя ужин.
***
Элиф который день тщетно поджидала Мехмета, стоя под платаном и всматриваясь в силуэты, появляющиеся на улице и идущие в сторону его дома. Когда ей надоедало вглядываться в лица и фигуры прохожих, она устремляла свой взор вверх и начинала пересчитывать пушистые соплодия-шарики, которые появились на платане осенью. Рассматривая их, она заметила, что те плоды, которые находятся ближе к ней и практически опускаются к ней на лицо, успели слегка пожелтеть, словно холодный ночной воздух, прикоснувшись к их пушистым бочкам, вобрал в себя влагу и подсушил их, превратив пушок в жёсткие колючки. Другие же соплодия, напротив, продолжали радовать изумрудным оттенком: они спрятались в густой кроне крупных листьев, и ночная прохлада своим холодным дыханием пока не добралась до них.
– Нравятся пушистые шарики?
Элиф оторвалась от созерцания плодов на ветках и опустила запрокинутую вверх голову на уровень мужского голоса, не узнать который она не могла: это Мехмет! Мех-мет, Мех-мет, Мех- мет – в такт его имени забилось ликующее сердце девушки. Забилось так громко, что казалось, его удары должны быть слышны и Мехмету. Радость долгожданной встречи переполнила её, готовая вырваться наружу громким криком, блеском влюбленных глаз… Но в то же время незнакомое, тревожное чувство пришло к ней вместе с его появлением, плотно окутало её в свои одежды, не позволяя расслабиться, не давая ей возможности сразу же следовать своим желаниям.
– Держи! – Мехмет потянул за ветку дерева и сорвал с неё сразу два шарика-плода на длинных черешках.
Черешки были соединены между собой, а мохнатые шарики, в тот момент когда Мехмет протянул их Элиф, столкнулись друг с другом, как шаловливые дети, использующие любую возможность, чтобы поиграть. Элиф взяла их в руки и, откликнулась на призыв к игре – стала ими размахивать: шарики задорно взлетали то вправо, то влево, а когда Элиф подбрасывала их повыше, вообще норовили улететь. Но их крепко держал черенок, который всегда возвращал заигравшиеся шарики к руке Элиф.
– Ну, попробуй доказать мне теперь, что ты не маленькая девчонка! – улыбнулся Мехмет, наблюдая за Элиф и стремясь самого себя убедить в том, что она ещё ребёнок.
– Во-первых, сначала здороваются, а не пугают внезапным появлением погруженного в свои мысли человека, – Элиф не понравилось, что Мехмет назвал её «маленькой девчонкой», и она решила сказать ему в ответ что-то неприятное, такое, которое сразу уводит за черту близости.
И, произнеся эту фразу, она тут же почувствовала, что её покинуло неловкое волнение, которое минуту назад не давало ей расслабиться.
– Извини, пожалуйста! И, здравствуй, Элиф! – миролюбиво сказал Мехмет: он и сам понял, что задел девушку напоминанием о её возрасте.
– Здравствуйте, – Элиф подчёркнуто перешла на «вы». – Как ваша поездка в Америку? Не отложилась ли в связи с тем, что визу вам не выдали?
– Элиф, я улетаю завтра! – Мехмет очень серьёзно посмотрел на девушку.
А она как-то разом обмякла, потеряла свой задорный детский тон и слёзы, не спрашивая разрешения, увлажнили её и без того прозрачные, синие глаза.
«Два озера глубоких, таких глубоких, что страшно: затянут – утонешь, погрузившись на опасную глубину. Задохнёшься от волнения – не выбраться назад, не выплыть. И никакой предыдущий опыт уже не спасёт пловца,» – отметил про себя Мехмет и с трудом заставил себя отвести глаза от этой синей, манящей глубины.
То же самое сделала и Элиф, испугавшись внезапно нахлынувших слёз, выдающих её чувства – пусть не думает, что его скорый отъезд расстроил её до слёз!
А Мехмета смущали синие глаза Элиф, смотрящие в самое сердце, в котором вместе с её глазами поселилось и волнение, рождённое предстоящей неизвестностью и невозможностью обладания.
Как не во время прикоснулся холодный лёд её синих глаз к его горячему сердцу, оставив его отмеченным этим прикосновением.
Мехмету захотелось прижать голову Элиф к своей груди, чтобы унять переполнивший его внутренний трепет. Испугавшись своего желания, он слегка отпрянул от девушки, не решаясь подойти ближе. Элиф, заметив что Мехмет отстранился от неё, удивлённо подняла на него свои глаза, пытаясь понять, что происходит, ожидая его объяснений.
Но он молчал, не зная, что сказать ей: столько переживаний и сумбурных чувств он ощущал одновременно, что не в силах был объяснить их и самому себе: что тут сказать Элиф!
– Когда вернёшься? – первой нарушила молчание девушка, на время справившись с охватившим её отчаянием от скорой разлуки и перейдя на «ты»: не до обид – он уезжает!
– Вернусь, – задумчиво произнес Мехмет, избегая её глаз, – обязательно вернусь.
– Когда? – Элиф нужен был конкретный ответ, и она начинала злиться. Она всегда злилась, когда сразу не могла получить то, что хотела больше всего. А сейчас… он уезжает так далеко, что кажется: он просто исчезает! Исчезает, растворившись в воздухе, как и не было его никогда, как будто она сама его себе придумала. Элиф захотелось сначала вцепиться в него руками, а потом, размахнувшись, крепко ударить своими кулачками в его грудь, достучаться до его сердца ими: как он посмел, уезжать тогда, когда она его полюбила! И она будет стучать своими кулачками в дверь его души до тех пор, пока у неё не утихнет боль отчаяния, разлившаяся от горла до желудка, не дающая ей дышать, спазмирующая и мучительная. Пока он не поймёт, как ей плохо будет без него, и что она уже никогда не сможет быть прежней беззаботной Элиф, а станет одинокой и покинутой им Элиф.
Но единственное, на что она решилась, это только бросить в него сорванные им же плоды платана. Плоды были достаточно жёсткими, крепко соединёнными между собой черешком, но, ударившись о грудь Мехмета, они легко разделились на две части.
Он их поднял из-под ног и, сверкнув чёрными глазами, тихо произнёс, сдерживая негодование:
– Когда я вернусь, а я вернусь, Элиф, надеюсь, что ты повзрослеешь, – здесь он сделал паузу, ещё борясь со своим гневом, но, рассмеявшись в голос, продолжил:
– И перестанешь бросаться в меня всем, что попадёт тебе под руку. Один из плодов, которым ты так мастерски запустила в меня, я беру с собой – на память о твоём горячем характере и в надежде на то, что он обязательно встретится со вторым, предназначенным ему и выросшим с ним на одной ветке. Второй плод – возьми ты и храни, вспоминая моё обещание. Да, и не забирайся больше на платан: не хочу, чтобы кто-нибудь другой тебя спасал, когда будешь падать.
Не попрощавшись, Мехмет повернулся к ней спиной и быстро пошёл прочь, убегая от Элиф, исчезая из её поля зрения, растворяясь в туманном осеннем воздухе их уютной, а сейчас опустевшей улочки под сенью платана.
– Элиф, что с тобой, дочка? – в который раз спрашивала мать у молчаливой Элиф, погруженной в себя и нереагирующей на её вопросы.
Небахат попыталась вспомнить, чем была занята Элиф на этой неделе, может, это объяснит ее сегодняшнее состояние. Но как не старалась, не могла припомнить никаких особых событий: дочь ежедневно наведывалась к своей однокласснице Нильгюн, чтобы поболтать о делах в школе и вместе выполнить домашнее задание.
С чем же на самом деле были связаны ежедневные отлучки дочери из дома, мать Элиф, не знала. А для Элиф это был только благовидный предлог: возвращаясь от подруги, она всегда останавливалась под платаном в надежде увидеть Мехмета..
Каждый раз дочь приходила домой в хорошем настроении. Что же могло случиться сегодня? Это мать и пыталась выяснить у упорно молчавшей дочери, которая, что-то пробурчав вместо приветствия, быстро прошла в свою комнату и громко захлопнула за собой дверь.
Мать несколько раз заходила к ней в комнату и всё время заставала одну и ту же картину: Элиф сидела на кровати и смотрела перед собой.
Странное поведение дочери не на шутку обеспокоило Небахат и в этот раз, открывая дверь её комнаты, она решила обязательно узнать, что же случилось.
– Да что с тобой, скажи наконец! – мать подошла к Элиф и тронула ее за плечо. – Что произошло с моей милой весёлой дочкой?
Но девушка продолжала хранить молчание, не желая приоткрыть завесу тайны и подпустить кого-либо к своим переживаниям.
Мать пару минут постояла рядом с дочерью, а потом села к ней на кровать.
– Элиф, у меня много дел. Я не могу провести целый день с тобой, сидя в этой комнате. Скоро придут из магазина отец и Зейнеп, да и Юсуф вернётся с прогулки. Пока дома никого нет, умоляю, скажи, что такого могло произойти сегодня, что так опечалило тебя? Я чувствую, что тебе плохо, поделись со мною, милая, своими тревогами, и тебе станет легче. Не пытайся что-то скрыть от меня, твоей матери, которая любит тебя всем сердцем и не хочет видеть твоих страданий.
Элиф продолжала молчать, смотря прямо перед собой: она не повернулась к матери и вела себя так, словно и не слышит её уговоров, и её саму не замечает.
И тут мать вспомнила, что несколько дней назад Элиф говорила ей о своей влюбленности, о том, что ей понравился юноша из магазина, где они заказывали вазу, и что она, Элиф, готова выйти за него замуж, последним своим признанием сильно удивив её. В тот момент Элиф была крайне возбуждена, и мать предложила поговорить на эту тему в другой раз. Но домашние дела так закрутили Небахат, что про этот разговор она совершенно забыла, да и сама Элиф, казалось, не собиралась возвращаться к нему – в последнее время она проводила много времени со своей подругой. И кажется, была вполне довольна своей жизнью!
Возможно, ее плохое настроение связано с тем, что они так и не вернулись к тому разговору, и Элиф молчит, обижаясь на мать.
«Попробую спросить её об этом,» – решила Небахат.
– Элиф, дорогая, ты не хочешь разговаривать со мной, потому что обижена на меня из-за того парня. Кажется, его зовут Мехмет? Ведь мы так и не поговорили о нём, как условились.
На этой фразе Элиф подскочила, будто ее укусила змея.
– А что толку, если и «из-за того парня», как ты его называешь, мама! Ты же мне всё успела сказать ещё в тот раз! Ты уверена, что если любишь, нельзя сразу обручиться – нужно обязательно долго ждать. Исходя из твоих слов, выходить замуж нужно не потому, что любишь, а совсем по-другой причине, согласовывая свое решение со всеми причастными, а там – может быть, и устроится, если договорятся родители! А если сердце любит, что с этим делать, ты мне забыла сказать! И кем должны правильно решаться вопросы любви? Мной? Тобой? Мехметом? О, нет, конечно! У нас один человек всё за всех решает и это – твой муж и наш отец!
– Успокойся, Элиф! С чего ты взяла, что и Мехмет в тебя влюблён? Он тебе сам признался в этом? Или ты решила, что для замужества достаточно того, что ты его любишь? Дорогая, нельзя во всём следовать только своим желаниям. Именно поэтому нужно уметь договариваться и ждать. И как ты могла допустить такую мысль, что твой отец не должен вмешиваться в судьбы своих детей?! Конечно, только отец и может решать серьезные вопросы, связанные с будущим детей. Ни он ли вырастил вас, заботясь о том, что бы вы были досыта накормлены, красиво одеты и ни в чем не нуждались? Ни он ли работает с утра до ночи, чтобы мы все могли спокойно спать и не думать о хлебе насущном? Ведь для тебя не секрет, что и на нашей улице не все девочки посещают школу, а многие мальчишки подрабатывают после занятий, чтобы помочь семье!
– Да лучше работать и самому всё решать! – закричала Элиф и, так долго сдерживаемые слезы, хлынули, внезапно прорвав ненадёжно выстроенную стену отрешённости и равнодушия.
– А ты думаешь, что тот, кто работает, сам всё решает? Ах, Элиф, ты так молода, что не знаешь жизни. Дело не столько в работе, сколько в опыте и знаниях, которые порождают ответственность.
– Конечно, где мне взять этого опыта? Я ведь практически целый день провожу в стенах дома, и даже если выхожу на прогулку, то должна обязательно найти серьезную причину для этого и уж, конечно, не могу бесцельно прогуляться в одиночестве. Все должны знать, где я, даже маленький Юсуф, который шпионит за мной и докладывает о каждом моём шаге отцу.