Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

– Мне снился и ещё один сон.

– Оставь эту мерзость себе и своим родителям.

[опускается дверная ручка]

– Послушайте же. Комната без выхода. Я и чудовище. Ещё ножницы.

– Где ключ?! Сейчас же открой дверь!

– Чудовище было очень ужасно, страшно. Лысая голова, руки-лягушачьи лапки, нос-лепёшка, а рот – несколько щупалец. Одним словом, словно внебрачный сын осьминога. Правда, несмотря на весь зловещий скверный вид, оно не вредило мне. Сидело напротив, лупило своими чёрными глазками. А выражение на его морде тупое и безжизненное, я бы сказала, жалкое, примитивное.

– Где ключ, маленькая ты дрянь?! Не заставляй меня быть грубым!

– Мне чудовище не нравилось, более я ненавидела его всем сердцем. Не знаю, что уж оно сделало мне, но очень хотелось, чтобы тварь сдохла. Это желание такое тягостное и непреодолимое. С ним сложно бороться.

– Сейчас же открой проклятую дверь!

[Звук удара и последующий скрип]

– Вы, снова не учтивы, сэр.

– Что?! Что?! Что мне нужно у тебя спросить?!

– Спросите, что я сделала, когда чудовище попыталось убежать…

Что это? Неужто играет музыка? Такая нежная и красивая мелодия. А какой притягательный баритонный голос певца. Только услышала и уже готова подвывать в ритм. Гретель открывает глазки и тут же сладко тянется. В ней сегодня удивительно много сил, голова как никогда ясная, а тело бодро и полно энергии. Оттого шустро пробегается пальцами по животу, дрыгает ногами. Полна неожиданной радости и, кажется, впервые за долго счастлива. Само утро как будто принесено из краёв жаркого солнца, ибо даже здесь под кроватью так светло и отчасти ярко, вокруг всё блестит, сияет, переливается. Неужели вчерашняя пыль и паутина померещились, исчезла плесень, да и отходов крыс более не наблюдается. Наверно, была слишком измотана, уставшие глаза заполнились соринками.

Долой мысли о вечере упадка, главное, что сегодня вся кипит. И вот ещё удивительно, краска исчезла с ног, Гретель приподняла одну, гладит и щипает нежную кожу. Неожиданный сюрприз, никак какие-то маленькие гномики всю эту ночь чистили её от грязи. Какое же всё-таки чудесное утро сегодня преподнесено.

А пластинка с мелодией? Кто поставил играть музыку? Это родители вернулись домой? Всего лишь предположение, но почему-то девочка даже не сомневается в нём. Улыбается. Ещё раз изо всех сил потянулась и повернула голову налево… к стене…

Мужской голос продолжает петь, порой уступая место саксофону и музыкальной трубе. Просит людей прислушиваться к миру, научиться терпимости, как возможная мотивация призывает вместо лишней суеты не упускать шанс выпить утреннюю чашку кофе. Тут же принялись отыгрывать свою роль барабаны, завыла подпевка.

Гретель касается пальцами стены, совсем легонько и с некоторой неуверенностью проглаживает. Искрившиеся до сего момента глаза наполнились новым смыслом. Не понять только волнуют её пришедшие мысли или всё-таки пугают. Девочка дотрагивается до стены рукой, ибо не верит тому, что видит. Кожа касается шершавых обоев, но ведь вчера был голый бетон, и, стало быть, тактильный контакт должен быть как с гладкой поверхностью. Пропали уродливые рисунки, следы чёрного мела. Им не суждено было так исчезнуть, их стоило нещадно оттирать день и ночь. Сами обои, Гретель их узнаёт, были наклеены ещё давным-давно, с тех пор на них налепили немереное число других.

Всё поёт. В его песни бесконечность слов, его оркестр не знает усталости.

Девочка одной рукой сперва слева, затем справа убрала волосы за уши. Следом всё также лёжа на полу оглянулась на низ кровати. Рисунки пропали и здесь, как если бы никогда не было. Да и сама мебель над головой исключает возможность их существования, ведь она совсем новая, словно пару минут назад распаковали, вон кое-где даже торчит упаковочная плёнка.

Взывает к миру и порядку. Взывает к миру и порядку. Взывает к миру и порядку… Плёнка заела, исполнитель повторяет одни и те же строчки.

Гретель стало как-то не по себе, кажется, она не в своём доме. Это какой-то мир зазеркалья. Поворачивает голову направо, к игрушкам. Ведь уже изнутри знает, её заждались. Между коробок… за игрушечными солдатиками… тоже лежит на полу… всё время наблюдает… торчит лицо с белой кожей, выступающими чёрными венами, тут же над срубленным носом встречают серо-мутные глаза с поперечной чертой, как у змеи. Они выглядят отчасти безразличным и пустым, словно стекляшки, в то же время взирают ровно на своё дитя, обжигают диким холодом.

Девочка завопила, насколько смогла, попыталась быстро вскочить. На текущий момент совсем забыла, что лежит под кроватью, ужас сожрал это осмысление. Оттого следующий звук будет, как лоб ударяется о перекладину. Она тотчас отскочила обратно. Дальше обратный и такой короткий путь к полу. Гретель врежется о доски и, словно рухнувший бетонный шар, пробьётся через них, полетит глубоко вниз.

А там пустота, гигантская полость без дна. Но, как оказывается, здесь под землёй ещё больше света солнца, и чем дальше, тем ярче становится. Выходит, вот куда уходит ночами светило, оно прячется в подземном царстве, отдыхает, прежде чем вновь приди. Удивительное открытие. И как только люди не додумались рыть и копать, чтобы попасть к нему в гости. Тут же, летя вниз, Гретель замечает неисчислимое количество огромных лиц, они, словно боги вселенной, смотрят со всех сторон на вторгшуюся в их мир грешную душу. Она им чужда и непривычна, но в то же время воспринимается, как посланный с земли герой, а уж тому подобает получить могущественные силы и драгоценные дары. Ей, надежде солнечного царства, уже приготовили место падения.

Там красные расшитые золотом одеяла, белоснежные простыни с драгоценными алмазами и изумрудами, у них все закрома полны металлами и камнями. Потому и боги. Так значит, приземлится на перину с подушками, да? Нет, в грязь с крысиным помётом. В сей миг погас весь окружающий свет, со всех сторон окутала тень, из всех щелей выскочила паутина. И тут же в нос ударил запах старости с вонью запрелой мочи. Гретель простонала, потёрла ушибленный лоб. Из-за прыщей удар оказался особенно болезненным.

– О, Боже, – прокряхтела девчонка, – милостивый Боже.

Она ощущает жгучую боль, но в то же время с головы и до пальчиков облитых краской ног спускается глубокое облегчение, что это был всего лишь сон.

…

Время пряток – так бы назвала Гретель наступающий день. Ранее утро, около восьми часов, Девочка выбралась из-под кровати не так давно. С утра пробралась на кухню и съела почти целый бисквитный рулет из холодильника. Как только он влез в неё целиком? Не смогла сдержаться, употребила больше, чем требовалось, теперь подташнивает. Ну и… да, в этот раз не стала утруждать себя попытками сохранять незаметность, голод, наверно, требует какого-то снисхождения. Взяла то, о чём попросило сердце, и без того приходится делиться продуктами питания с грязной бродяжкой, уж эта бездомная не заботится о манерах приличия, хватает всё, что приглянется. Ей хотя бы руки помыть, а то перемажет весь дом своей грязью. Уже полхолодильника в дерьм… Гретель так хотела выпить тот йогурт, не смогла побороть отвращение.

И да, девочка крадётся по дому, потому что опасается встретиться лицом к лицу с бродяжкой. Зачем ей огромный кухонный нож? Расхаживает всюду с ним, как оживший мертвец. Что до последнего, чем она занимается в доме?

Гретель притаилась за диваном. Там впереди кабинет папы. Минутой ранее из этой же комнаты выбралась бездомная. Пробыла она там порядка тридцати двух минут. Девочка определяет время по средствам своих немного барахлящих часов на руке. И вот чем гадина там промышляла? Отчасти оттуда были слышны такие странные звуки, как от поцелуев. Поцелуев???

Сейчас же оборванка стоит посреди зала неподалёку от двери в кабинет папы. По сведениям тех же часов неподвижна уже около десяти минут. Руки, в том числе и та, что с ножом, опущены ниже пояса, голова наоборот задрана. Глаза закрыты, никак она прислушивается к чему-то. И, видимо, ей отвечают, ибо щёки дёргаются, рот то открывается, то закрывается. Болтающийся же язык порождают шипящие звуки, как если бы змее наступили на хвост.

– Что там бормочет? – зашептала Гретель. – Вот полоумная овца. Дурнее…

Девочка резко закрыла свой рот рукой. Бродяжка же опустила голову, её глаза раскрылись. В сей же момент Гретель пришлось быстро прятаться за спинку, ибо лицо живого мертвеца устремилось прямо на маленькую Андерсум. И так-то слышно приближающийся шлёп босых ног.

– Ммм, – Гретель едва удержала ладошкой внутри себя позыв взвизгнуть.

Между тем звук шагов стал до предела близко, после завернул в сторону коридора. Дальше хлопанье её неказистых конечностей только отдаляется.

Девочка, едва появился шанс, выбралась из-за дивана, следом спешно, но в то же время максимально тихо подобралась к кабинету папы. Всё так же с медвежонком в одной руке Гретель приоткрыла дверь комнаты, заглянула внутрь. Никого, но хорошо, что свет включен, здесь два окна, вот только каждое из них плотно занавешено. И, чтобы открыть хотя бы одно, придётся потратить кучу времени, дабы навести порядок на подоконнике, в ином случае при попытке отодвинуть шторы, всё посыплется на пол. А падающие предметы – это шум.

Гретель, не меняя своей приверженности к тишине, аккуратно заползла внутрь, после робко закрыла за собой дверь. Задвинула шпингалет и только тогда выпрямилась, шумно вздохнула. Под защитой замка гораздо легче. Пока он сторожит можно поискать под высокими потолками, покрытыми античным орнаментом, нечто, заинтересовавшее бродяжку. Девочка, потирая лицо, проходит вглубь.

Да, порой кажется… очень странное и глупое. Гретель самой себе не хочется озвучивать безумные мысли. В общем, что вот-вот кто-то всемогущий и всесильный щёлкнет пальцами, мол это он виноват, что окружающее погрузилось в мёртвую тишину, замерло и остановилось. Повылезали всякие ужасные сущности. И только после его, покровителя жизни, одобрения, мир наполнится прежними красками, звуками, одним словом, суматохой жизни. Ну типа время замерло, но в любой момент возобновит свой ход. Засветит солнце, заиграет музыка, исчезнет нечисть, и прямо перед ней появятся родители, которые непременно застанут в самом неподходящем месте.

Эх… глупости.

Эта комната – сердце дома, не зря раньше вызывала немалую гордость у семьи. Тут и рабочая зона, и место, где часто любила отдыхать целая компания. Гретель как раз уселась на кресло, расположившееся рядом с центром притяжения всех этих гостей. Бильярдный стол с выгравированным на нём "BW". Дорогущая вещь, включающая в себе красное дерево и вставки из стекла. Время почти не коснулось предмета искусства, лишь накрыла слоем пыли.

Один беленький уже порядочно затёртый шарик с цифрой 8 закатился в маленькую ладошку. Холодный, а вот воспоминания от него весьма тёплые.

В былое время, буквально три-четыре года назад, вечерами здесь собирались приятели папы. И иногда подвыпивший отец позволял неугомонной крутящейся в ногах дочери поприсутствовать на ночных мероприятиях, посидеть в сторонке. Мама об этом ничего не знала, и во благо рано уходила почитать книгу в кровати перед сном, иначе никогда бы не позволила своей девочке проводить время в подобной компании.

Сколько же Гретель всего наслушалась, и хорошего, и плохого. При этом темы обсуждений у взрослых мужчин были явно не для детских ушей. Они много выпивали и забывали про ребёнка, который не попадался на глаза, отчего нисколько не следили за речью. Бывало даже случались ссоры, зачастую в ход шли кулаки, после чего из разбитых губ или носов обязательно текла кровь. Порой её было так много, что капала прямо на пол, два развода от этой же субстанции жизни имеются и тут, на бильярдном столе. Её вид сильно пугал девчонку.

Неприятные моменты, когда люди ссорятся, от криков хочется скрутиться в клубок, закрыть глаза и уши. Они запоминаются особенно отчётливо, в деталях и мелочах. Хотя и при всей грубости, следах крови, в основном от тогдашнего времени препровождения у неё остались лишь хорошие воспоминания. Бесчисленные рассказы, которые вспоминаются до сих пор, пусть порой грубые, пошлые, многое из них Гретель тогда просто не понимала, особенно в вопросах любви и об отношениях с женщинами. Случалось, даже под истории компаньонов папы, которые непременно тянулись допоздна, она засыпала. Прямо на стуле, прислонив голову к стене. Но, а утром всегда просыпалась в своей тёплой кровати под мягким одеялом.

Шарик с цифрой восемь подпрыгнул от бильярдного стола, ударился об другой синий и заскочил в лунку. Улыбка поползла по лицу. А взгляд развалившийся в кресле девочки пошёл гулять по второй части кабинета.

Папа ведь не только любил проводить вечера на пьянке с друзьями, ещё он был преуспевающим инженером Городов. Гретель ещё слышала, что его называли архитектор, от себя может добавить Лучший Архитектор, пусть и не знает значение этого слова до конца. Все стены в кабинете увешаны благодарственными письмами, аттестатами. И, как подобает многим творческим личностям, в своей среде Генри Андерсум наводил настоящий рабочий беспорядок, Гретель не знает, как во всём этом можно что-то найти. Хотя в данном вопросе она вся в папу, и в её комнате схожий хаос только на свой лад.

Тут же всюду разбросаны какие-то документы, сложные чертежи, давно законченные и недавно начатые. И именно здесь папа разрабатывал все свои проекты, которые когда-то устроили им безбедную жизнь. Планы красивейших домов, огромнейших площадок, самых величественных мостов. Гретель любила наблюдать за работающим отцом ничуть не меньше, чем за пьющим. Вот здесь, за большим письменным столом с тумбочкой.

Весьма закономерный выбор – подойти сюда поближе, девочка всё пытается найти что-нибудь говорящие. Звуки поцелуев так? Смотрит на ящики, запертые цифровым замком. Она не знает пароль. Нищая тем более. А жаль, там наверняка скрыто много интересного. Но можно поискать ответы и на самом столе, … Гретель, что же ты делаешь? Гретель, остановись! Будут ругаться, Гретель! … в кипе бумаг нащупала выключатель лампы. Попутно схватила один из множества чеков.

Оплата услуг психотерапевта. Девочка успела забыть, что когда-то дяденька в деловом костюме приходил к ней и всё пытался узнать состояние её грешной души. Много же времени с тех пор утекло.