Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

Первое обещанное – самый лучший и дорогой дом во всём поселении. Мастер речи будет говорить о двухэтажном особняке с роскошным убранством, десятках комнат, широких залах, личном саде. Как окажется, он излагал правду, вернее знал, как эту правду преподнести. В центре поселения действительно пустовал один дом, из-за высокой цены его так и не смогли продать. Огромен, раскинулся во все стороны, величествен и грациозен. Единственное, расположился у края пропасти. Да и на момент заселения первых постояльцев зданию исполнилось уже более полсотни лет. Общее состояние кровли, как и стен, было далеко не идеально, камень успел порядочно обветшать, штукатурка местами превратилась в песок. Но, правда, даже тогда лоск и блеск чувствовались во всём. От огромных арок и колон до витражных перил лестниц и высоких потолков.

Генри и Мэри приняли правила новой жизни, переселились в неизвестный для себя мир, конец странствий. Время расстёгивать чемоданы, начинать обживаться и смотреть на мир из-под крыши собственного дома. Хотя и виток нового не смог коренным образом переломить уклад жизни, деньги в их молодой семье не перестали водиться. Генри – успешный архитектор, востребованный в постоянно строившемся мире. Нескончаемая работа и дорогостоящие проекты. Отец был прав, когда заставлял ещё ребёнка вычерчивать на бумагу проекции окружающих предметов. Также был прав, когда устраивал мальчика в школу с техническим уклоном. Не ошибся, когда отправил юношу в университет.

Мэри же никогда не готовили рвать мир на куски, единственное возложенное на её плечи – дарить окружающему свою улыбку и доброту. Только чтобы не оказаться совсем без дел, решила обустроить себе любимый уголок, на средства мужа обзавелась небольшой лавкой, распространяющей провокационные газеты, новомодные журналы и цветы.

Работа все равно лишь небольшая часть, приглушающая шум повседневной жизни. В их доме никогда не прекращались праздники, супруги жили на широкую ногу, ни в чём себе не отказывали. Покупали самую роскошную одежду, заказывали еду из ресторанов, постоянно тратились на развлечения. Их дом всегда полон гостей и суетой. Вечные застолья, где также не любили экономить, старались поразить каждого приглашённого. "Блудовали во всю", – данная фраза записана со слов одного доброжелательного соседа.

Уже через пару лет семья Андерсум обзавелась собственным автомобилем. Гардеробы заполнили десятки вариаций костюмов, сотни экземпляров платьев. Ну, а некогда пустой бар рвался на части от элитных сортов алкогольной продукции. Только, как отмечалось, такие растраты не позволяли следить за состоянием дома, на него просто не оставалось денег, как и на достаточное количество прислуги, что поддерживала бы чистоту. Как заметил тот же сосед: "Лучше бы отдали мне…" Супруги тратили деньги только на удовольствия.

И вот настало время перемен, оно неизбежно, нахлынувшее как волна, закачало шхуну устоев и закостенелых привычек. Мэри забеременела, ей на тот момент было двадцать девять, восемь лет в И?нрурум’е. Ребёнок неожиданный сюрприз для молодой пары, холодный моросящий дождь в июле. Незапланированный, тем не менее никто из супругов не высказывается против новой жизни. Особенно когда все врачи твердят: "Ждите мальчика". Дорогостоящие тесты и процедуры вторят им и прогнозируют: "99,9% мальчик". В планах семьи как раз прописан наследник, его так страстно возжелали. Закупали десятками пелёнки с машинками, забавные костюмчики и игрушки-солдатики. Снова со слов местных, это семейство заколдовано всегда получать желаемое, их деньги совершат сделку и с самим дьяволом.

Живот рос, а мальчик оказался энергичным, если не сказать, бойким. Для своих первых месяцев жизни в нём энергии было как у гиперактивного ребёнка. Постоянно толкался и пинался. Не раз будил свою мать посреди ночи, устраивал приступы по случаю холодного мороженного или слишком горячего кофе. Что же, будущий боец.

Восемь месяцев и очередная неожиданность – срок не пришёл, а ребёнок уже просится наружу. Мэри срочно отвозят в больницу. И всё на грани того, что он вылезет сам ещё по пути. И… как говорили врачи, более того пьяный акушер и после рождения ребёнка заверял, что это мальчик, просто ещё не отрос… им оказалась девочка. Первый раз правильно пол ребёнка определила сама мать, которой после родов дали всю залитую кровью новорождённую на руки. Перепачкали маленьким тельцем белоснежную больничную рубашку. Как потом сообщается персоналом больницы, лица у новоиспечённых родителей были очень озадачены таким поворотом судьбы. Так малыш Гарри и стал малышкой Гретель.

И не успела девочка сделать свой первый шаг, насладиться в гордом одиночестве любовью родителей, как через два года у неё появился брат. Первая "ошибка" была исправлена, на свет вышел малыш Том.

Рождение детей сильно не изменило образ жизни семьи, и какое-то время после продолжалось безудержное веселье и беззаботная жизнь. Теперь разве что Генри и Мэри закупали множество игрушек, осыпали этими безделушками своих детей, попутно оплачивали дополнительное домашнее обучение, содержали двух воспитательниц, а для девочки ещё организовывали сеансы с психотерапевтом.

Перемены в жизни семьи начались с переменами в жизни коммуны. Резкое социальное волнение, волна протестов и грянувший за всем кризис. У Генри начались проблемы с работой, у Мэри затрещало по швам дело. Архитекторы стали не востребованы, ибо когда вокруг всё рушится, никто не станет вкладываться в стройку. Доходы семьи резко поползли вниз, вместе с этим пошло на убыль количество застолий, гостей, дорогой одежды и число посещаемых мероприятий. Разве что вечерние посиделки Генри с друзьями продолжались до самого конца. Они особы из той же прослойки общества, терпят сокрушающие катаклизмы всех своих устоев, с волнением говорят о грядущем, запивая страхи остатками из бара.

Теперь всей семье приходилось проводить в доме гораздо больше времени, и этот обветшавший мир стал куда ближе. Здание сильно устало за время службы, окна потемнели от пыли, а стены покрылись трещинами. А уж теперь денег на ремонт не было совсем. Хорошо, что дети уже не такие маленькие. В то же время они растут, и старая одежда становится мала. Вот что надо было закупать впрок вместо игрушек. Когда разбежались сиделки, на плечи неопытных родителей легла и ответственность за воспитание будущего поколения.

Именно в этот период соседями замечено, что к дому семьи была привезена некая скульптура, закрытая плотным брезентом. Размеры немыслимы, а проступающие контуры вызывают приступы страха. С её перемещением еле-еле справились четыре огромных грузовика. А старушка Гретти лично пожаловалась, что голова скульптуры порвала её телефонный провод, а одна из машин смяла мусорный контейнер. При этом, ропщет бедная старушка, никто не поспешил броситься за кошельком, дабы возместить ущерб. Достоверно неизвестно что это было, оно напугало и стало первым в череде кошмаров.

Но ещё одно, незадолго до серии катастроф (за год до первого землетрясения) в дом семьи Андерсум на неизвестный срок приехал отец Мэри. А?ксель Пойнтде?кстер, отставной военный, отказавшийся от дочери сразу после свадьбы. Что он тут ищет?

После тяжёлых землетрясений, что сотрясли И?нрурум, семья Андерсум покинула поселение вместе с потоком беженцев.

Далее следы теряются во времени и пространстве, вот только на присланных обгоревших письмах страшные слова… ужасная участь… бедная…

Глава 8.

– Твоё сочинение…

– Да, вы прочитали? Вам понравилось?

– В нём нет ничего хорошего. Ты снова пишешь про насилие.

– Я всего лишь хотела рассказать о своей подруге.

– Скованная цепями, запертая в комнате, лишённой света, без еды и воды…

– Да, всё верно.

– Ты говоришь об жестокости и принуждении, как о чём-то обыденном. Всё это страшноепреступление. Ты понимаешь?

– Наш сосед высокого социального статуса держал свою бедную прислугу на цепи, заставлял жить в будке, лаять на незнакомых и приносить брошенную палку. А это, по-вашему, нормально?

– Нет и не будет сказано слов о мучителе и убийце. И сейчас разговор не об нём. О том, как ты будешь воспринимать этот мир. Как будешь относиться к подобным животным проявлениям. И не станешь ли сама их воплощением.

– Вы так говорите, лишь потому что боитесь выдать своё низкое происхождение, опасаетесь в один не слишком удачный для вас день тоже оказаться у собачьей будки. Но вы не понимаете, её нельзя отпускать с цепи. Она опасна.

– Опасна ты! Опасна для окружающих!

– Вы поменяете своё мнение, когда я вас отведу к ней.

– Нет, я не пойду… Не тяни меня за руку…

Гретель с приоткрытым ртом, запрокинутой на периллы головой так и замерла на полу. С той секунды, как пришлось перейти в неактивный режим, минуло уже больше часа, и за это время произошло ровным счётом ничего. В доме, по крайней мере, в поле зрения, никакого движения и лишь тот шум, который создаётся ею самой, скрип пола под давлением собственного тела да шорохи от одежды. Желание что-то делать, как ожидалось, не пришло, зато стала одолевать банальная скука.

И в момент, когда Гретель рассматривала очередную трещину на потолке, что так сильно напоминает лошадь, от него оторвался увесистый кусочек краски. Короткий миг полёта, и крохотная часть дома упала прямо на лоб зрительницы, а за ней, как дождь за громом, посыпались мелкие камушки от штукатурки. Девочка почти не почувствовала удар и лишь прикрыла глаза, дабы пыль не попала ещё в них.

Песчинки на лице не смутили, и, только когда при их непосредственном участии зачесался нос, Гретель, в решительной попытке скинуть с себя весь мусор, махнула головой в сторону. Не очень удачно, стряхнула грязь прямо на живот. Незамедлительно последовала волна раздражения, крепко стиснутые зубы и сжатые кулачки, а дальше только горячее. Вскочила и с некоторым остервенением начала отряхиваться. Ещё несколько вздохов, подкреплённых грубыми репликами, затем вернулась к перилам, поставила на них локти, и ничего больше в череде действий не остаётся, как подпереть ладонями отяжелевшую от скуки голову.

Взгляд пополз вниз в сумрак первого этажа, долго и с определённой доскональностью рассматривает попадающееся. Оно не сильно увлекает, даже не способно побороть позыв зевнуть. Сперва лестница и сбитый в кучу красный ковёр, коридор, ваза с очередным завядшим букетом, и ещё не долго пришлось изучать тёмные закоулки, глаза остановила полуоткрытая дверь. Гретель с детства тут живёт, но помутневшее от безделья сознание не смогло сразу дать ответ, что это за комната.

Куда менее опрятная, чем все остальные, её небрежность находит себя в ободранных обоях, выбитой по краям штукатурке, ну, и в частично поржавевшей двери без ручки, само собой. Там же свисает перемазанный маслом увесистый замок, а сверху выцарапана фраза: "Свет жизни". Это ведь та самая… про неё в семье принято говорить, как дверь за которую не стоит заходить. Точно, мастерская. Место, до недавнего игравшее роль кладовки, сейчас хранилище секретов и тайн семьи, обитель крыс и область темноты. А вот была ли она открыта час назад? Девочке кажется, что нет.

И ведь знает, кто в этой комнате, знает, кто там скрывается. В самом дальнем углу под каменной громадой, где образовалась многолетняя тень, разрослась ядовитая плесень. Без имени, но Гретель придумала ей одно – Скованная Цепями. И идти туда даже через всю завесу скуки ну очень не хочется. Пленница, преступница, она вряд ли будет рада одному из своих тюремщиков. Уже мерещатся её измотанный стан, полное скорби лицо. Папа не зря строго-настрого запрещает приближаться к ней, без жалости наказывает за ослушание. Нет, в обычный день Гретель не струсила бы, наоборот, твёрдой походкой с гордо поднятой головой, в конце концов, железные змеи окутывают не тело девчонки Андерсум. Пошла бы, но только не сегодня. Уж лучше в сырой подвал с крысами и червями.

Младший брат вообще не переносит этого места, страшится даже приближаться, затащить же его внутрь просто нереально, не ведётся ни на конфеты, ни на игрушки. Мягкотелый наследник. Он знает о каменной деве, та часто приходит к нему в кошмарах, но даже не подозревает о новой постоялице, скованной преступнице. Захотел бы, узнал бы, Гретель лично может его проводить, прям под ручку.

Хотя сейчас девочка отчасти понимает своего братца. Но хватит ли у неё духа забраться туда или нет, почему бы просто не заглянуть с порога?

Всё же. Девочка сбежала по ступенькам, прокралась по скрипучему полу, предпочитает быстро передвигать ногами, не опускаясь с носочков. И тут едва оказалась на первом этаже, как со всех сторон подступили тёмно-серые тона и живущие среди них безликие тёмные контуры всевозможных вещей. Близко Гретель подобралась к темноте мастерской, но по-прежнему боится показаться ей и только выглядывает из-за своего единственного укрытия – двери. Пальцы нервно перебирают по наростам ржавчины.

– Лучше бы сидела и смотрела в потолок, – прошептала самой себе. И можно, конечно, пробовать прикрываться мыслями, что там ничего нет, просто комната, в которую не поступает свет, но это ведь не так. До сих пор ли она прикована к стене? Или разорвала цепи и теперь стоит у двери, ожидает беспечную жертву. У неё есть поводы желать зла. В самой же мастерской, её обители, найдутся сотни инструментов достижения любых самых изощрённых целей.

Гретель, нервно щипая себя за губы, перебралась из-за двери к стене, сменила одно укрытие на другое, но теперь тьма совсем рядом. И ни на миг не покидает чувство, что вот-вот из недоступного для глаз пространства вылезет рука, схватит и утащит…

– Смотреть мультики, – продолжила свою мысль вслух, – да нет, конечно же, убьёт.

Мастерская занимает достаточно большое вытянутое в длину помещение с высоким потолком порядка пяти-семи метров. Этакий ангар, для освещения которого используются несколько огромных ламп, и для каждой из них предусмотрен свой отдельный выключатель. Гретель точно знает, где они находятся, и это ещё один повод тревожно вздохнуть. Ведь придётся лезть в темноту.

И как туда идти, когда коленки дрожат, да зубы стучат. Абсолютно ничего не видно. Был бы ещё рядом братец, перед ним она особенно любила кичиться своей смелостью, бесстрашием.

Но тут никого нет, и она одна, не стала больше медлить и всё же вошла. Погрузилась будто в чёрную воду, ушла на дно. Тут же завернула направо, медлить – заставлять своё сердце лишний раз замирать. Главное, чтобы дверь не закрылась. Тогда одной пленницей станет больше, хотя, скорее всего, Гретель сразу же умрёт от страха. Вот одной рукой и держится за дверной проём, как бы ещё не защемило, другой же тянется к выключателям.

Кнопки так некстати занесены достаточно высоко, специальная придумка папы, чтобы ни она, ни брат не смогли их включить. Не хотел он, чтобы его дети забирались в мастерскую за спиной у взрослых. Ах, папа, как же ты был не прав. Впрочем, это совсем не место для детских глаз, не должны они оставаться наедине с преступницей. Гретель стоило бы вернуться на свет.

Но она прыгает, пытаясь случайным образом задеть хотя бы какую-нибудь кнопку, но лишь цепляет занозы от деревянной вставки. Дыхание ускоряется, набирает в себя волнение, и теперь сопровождается нервным мычанием и постоянными вздохами. Единственные звуки в этом огромном, но далеко не пустом помещении. Ведь не ради того пришла, чтобы поднимать шум, демонстрировать свой страх.

Ощущение холода за спиной. Не чувствует себя одинокой, вот главная беда. Кажется, стоит сделать пару шагов назад, и она непременно наткнётся на кого-то, попадёт в холодные объятья, тогда же коснётся сырых и вонючих тряпок. Мысли, доводящие до отчаяния. Еле-еле нащупала одну кнопочку и, чтобы наверняка, с усилием вдавила.

Свет загорелся прямо над головой. Тусклый жёлтый огонёк, обрамлённый мутными стёклами. Хорошо, что и спустя долгие годы лампа по-прежнему преданно служит своим владельцем. Гретель наконец-то позволила себе опустить уставшие руки, в них перестала поступать кровь, тихонько выдохнула и затем осторожненько развернулась. Излучения одного источника мало, чтобы осветить всё безмерное пространство, но, по крайней мере, девочка может видеть, что на расстоянии десяти шагов вокруг неё никого нет. Разве только эта странная тень от дырявой бочки падает к ногам, грозит вот-вот схватить и утащить. Ну, тут и без неё много вещей источающих потенциальную опасность. Упавший с верхней полки молоток будет пострашнее.

Впереди бесчисленные стеллажи, заполненные инструментами и непонятным хламом. Полки, прогибающиеся под не щадящим давлением всяких материалов. Старая сломанная мебель. Куча мешков со строительным мусором, горы ящиков и всего прочего, что не очень-то интересует девчонку.