Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

Но, похоже, пир уже состоялся. Тарелки-то грязные, а ещё хаотично разбросаны по столу, и всё остальное под стать им: мутные от неизвестного напитка стаканы, хлеб весь раскрошен, местами покрыт следами зубов. А какая помойка, посуда и остатки еды не только на обеденном столе, но и под ним. Хотела бы Гретель знать, что мама сказала бы на всё это свинство.

– Что здесь происходило, пока я спала? – воскликнула Гретель наигранной интонацией, как актриса в театре абсурда. Так и есть, приходится бороться с желанием запрокинуть голову и безумно расхохотаться, а ещё… броситься в твист???

Но вот что же тут ели? Поднятая со стола грязная тарелка не дала ответ, в ней остатки какой-то непонятной массы тёмно-бурого цвета. Отвратительная на вид, но ели её здесь явно с большим аппетитом, остатков пищи на посуде совсем немного, основная часть размазана по бортам. Да, и несмотря на то, что вилки и ложки также приготовлены к застолью, они остаются чистыми, видимо, оказались не востребованы.

Снова к вопросу питания. Может быть, что-то осталось в кастрюле, как раз на электрической плите стоит одна. Уж если блюдо дня сохранилось, то только там. Интерес Гретель к еде совсем не случаен, тошнота после сдавливания унялась, а девочка всё-таки с самого утра голодна. И ни одно из случившихся событий не способно побороть урчание в животе, оно наоборот лишь сильнее демонстрирует себя. Благо рядом нет людей и кроме самой девочки это бурление никто не слышит. Есть одна положительная сторона у одиночества, не приходится смущаться и робеть. Но и при всём голоде вряд ли захочется разделить чью-то утреннюю трапезу, когда та выглядит как лошадиный навоз.

– Мне так жаль, любовь моя, что уходишь без меня, – завывает из радио. – Остаётся тяжкий груз, ни подвинуть, ни столкнуть. Нам быть вместе суждено, но не осталось ничего. Что же делать мне одной?

В кастрюле оказалась такая же однородная с небольшими ворсинками как от мяса субстанция и совсем немного, пару комков на дне у стенки. Но чего у этой кастрюле навалом, до сих пор не вычерпали и неплохо сохранилось, так это тошнотворный запах, он просто отвратителен. Гретель едва, пока не стало слишком поздно, успела зажать пальцами нос и, наверно, первый раз за день обрадовалась тому, что её желудок пуст.

Швырнула зловонную кастрюлю обратно на плиту и затем также небрежно накинула сверху крышку. Пробовать это девочка точно не рискнёт. Сперва придётся привязать к стулу, насильно раскрыть рот, затем только ложкой засовывать.

Стало быть, не время для завтрака? Но неугомонный живот не думает успокоиться и только рвётся на части, ему всё равно что дома никого нет, что час назад его обладательницу чуть не "располовинили" на два куска. Срочно давайте ему продукты на переработку. Эх, каким бы перекошенным мир не выглядел, сон, галлюцинации, реальность, какой бы отвратительной не была помесь в кастрюле, она должна есть. Возможно, вкус еды разгонит туман в голове. Хотя будет глупо, если родители всё-таки прибегут на её крики и застанут свою дочку с забитым ртом и бутербродом в руке. Ведь в такие моменты, когда пытаются раздавить дверью, подобает… Гретель не знает, что подобает делать в такие моменты, её учили манерам речи и как правильно сидеть за столом. Какое из этих знаний стоит применить сейчас?

И вдоволь насладившись здешней кухней, Гретель переметнулась к холодильнику, уж там, наверно, должно быть что-то более съедобное. Хотя если сегодня он окажется пуст или, так скажем, полон опарышей и червей, девочка не особо удивится. Возможно, даже поживиться одним из них.

Дверка старого агрегата с натягом, но открылась, загорелся свет от нескольких мутных покрытых коркой льда лампочек. И вопреки ожиданиям тут ничего не тронуто, все продукты на своих местах, аккуратно уложены в определённом порядке, как и распланировала хозяйка дома. Наконец что-то из мира сего. Но вопрос, из чего же готовилось то месиво? Ну, по коричневому цвету оно напоминает… так может…

По крайней мере, в семье на еде не любят экономить, приходилось довольствоваться непотребной пищей, только когда было совсем туго. Девочке не очень хочется вспоминать вкус той каши. Сейчас же в холодильнике с продуктами всё хорошо, неделю, а то и две можно выживать. Консервы, овощи, и зачем-то девочка ещё открыла морозилку… И кого она собиралась там искать?

Среди намороженного льда, пачек пельменей и куриных крылышек что-то явно выделяется из общей массы полуфабрикатов. Нечто круглое достаточно крупное и завёрнутое в белую ткань. Белую, но на ней же пятна, тёмные местами красные и лиловые. Кому в голову пришло совать в холодильник эти нестерильные лохмотья, очень немудрое решение, кое может быть связано с некой торопливостью.

Гретель точно не знает от чего, но её сердцебиение резко ускорилось. Не знает от чего, но по спине пробежал холодок. Хочется обратно закрыть морозилку, как и весь холодильник, забыть о еде и завтраке, но слишком поздно, кажется, она должна посмотреть, что спрятали под тряпкой. Или же тень страхов будет преследовать, пока не сведёт с ума. Не может же быть это голова человека, как в том дурацком сне? Глупости. Наверно… а-а-а… Капуста? И что делать с безумной улыбкой на губах?

Всё же протянула руки, аккуратно обхватила этот круглый неизвестный предмет. Твёрдый и достаточно тяжёлый. Попробовала сдавить, первая попытка развеять страхи лишь заставит чаще дышать, скрытое не поддаётся воздействию пальцев, вминается в определённых местах. У него есть твёрдая оболочка. Ну, каркас, скелет, назвать можно десятком слов, главное, не похоже, что это способно расти на грядке. Не получилось также на месте раскрутить ткань, плотно упаковано, не порвать материал и ногтями. Может, и к лучшему, до конца неизвестно куда провалятся пальцы в случае успеха. Тогда без единой мысли тихо и очень осторожно попыталась вытащить. Сперва надо было разобрать морозилку, глупая ты девочка. Слишком спешишь к своей правде. И почему так не кстати оно обо всё цепляется, ударилось о лампочку, застряло между куриных тушек, так пренебрежительно, так плохо.

Вот наконец, с лица сползли последние нотки радости, выражение стало пустым. Её глаза быстро забегали по контурам вытащенного предмета, в них нагнетается волнения. Что-то в этом объекте кажется очень знакомым, человеческим. И не только круглая форма, пальцы проглаживают по выемкам словно для глаз, справа торчит один волосок. Дыхание замерло. Гретель начала слой за слоем отворачивать ткань, это оказалось не так просто, руки затряслись и больше не слушаются, а ткань слишком старательно закручена. Зачем столько тугих узлов? И девочка уже готова зарыдать или закричать. Более нащупала нос.

В этот момент предмет вывернулся из ткани, шмякнулся о пол, при ударе раздался странный слякотный звук. И эта чья-то… свекла. Гретель шумно выдохнула, раздражённо пнула выпавший из ткани овощ и тут же побежала его ловить. На четвереньки и под мебель… Протиснуться между стульев и карабкаться под тумбу.

Наконец, настигнув кормовой плод у ножки стола, завернула теперь ненавистный, а ещё грязный овощ обратно в ткань. Следом запихнула обратно в морозилку. Вздохнула, почесала лоб, да… После некоторое время не могла сдвинуться с места, стояла, скрестив ноги. Ещё упёрлась в полку холодильника головой, позволив холоду немного успокоить волнение.

Заурчало в животе, громкое воззвание, прошумевшее на всю кухню, на место звуков тут же легла рука, потёрла из стороны в сторону. Совсем не ласково, достаточно грубо мнёт. Вот ерунда, а есть всё-таки хочется. Ну и ну, так неправильно. У другого бы кусок в горло не полез, её же глаза сами пробегаются по доступному ассортименту продовольствия. В этом мире все голодны.

А тут ещё одна беда, ей с братом разрешается брать продукты из холодильника только с дозволения родителей. А сейчас не у кого спрашивать разрешения. Выходит, исходя из семейных правил, Гретель может разве что отведать месиво из той кастрюли. Но ей этого почему-то не очень хочется. Тем более когда уже нашла в холодильнике продукт, пропажа которого будет достаточно незаметна.

Что же, целая коробочка морковки, невкусная грубая, но вроде как полезная, а главное не соизволит выдать маленькое преступление. Выковырнула парочку самых массивных и длинных, что в руке еле помещаются. Затем, откусывая одну из них, захлопнула холодильник, а уже следом побрела мимо стола к окну.

В это время из радиоприёмника как раз звучат важные новости, а зачитывает их медленный гнусавый постоянно запинающийся голос диктора:

"Внимание. Важные новости. В округе Пудэ?ро… [пауза] а, прошу прощения, Поэ?рум, ожидается сильная пыльная буря… [пауза] Также сообщается, что в связи с непрекращающейся магнитной бурей возможны проблемы с электроникой и связью… [Продолжительная тишина]. А, да, будьте внимательны и осторожны… [пауза] возможны порывы ветра, так что не раскрывайте зонтики… [пауза] Ну раскрывайте, конечно, но только на свой страх и риск", далее звучит что-то ещё более неразборчивое.

Гретель же – ребёнок суровых краёв, где бури и ураганы совсем не редкость, живёт в месте, где с губ почти каждого прохожего слышатся истории, как ураган унёс двух младенцев-близнецов. Как теперь ветер носит по свету их последние слова и зов к матери. Вот и продолжает грызть морковку да смотреть в окно.

Поднимается, кружится пыль. Слышится, как крохотные частички стучат по металлу и стеклу. Двор опустел, немногое смогло пережить время. Скамейка развалилась, дорожка заросла, качели вовсе распались на две части. Дожди смоют всё. Есть ли в человеческих руках что-то способное противостоять силам природы, такое мощное и неподвластное ни бурям, ни ураганам. Эти мысли не зря, Гретель смотрит в сторону забора и снова не лишена возможности узреть его великолепие. Какой сильный, могущественный, стоит в "атлетической" позе, он уж, несомненно, порождён именно людьми. Как минимум двумя точно. Снова откусывает морковку. Стоит у самого края не страшась заглянуть вниз. Красавец. Длинная у него стрела. И вновь откусывает морковку, что аж хрустит.

Видите ли, застыло настоящее чудовище, и годы не смогли сдвинуть его с места. Памятник эпохи, огромный экскаватор. Такие строят дома и целые города. Говорят, что все великаны вымерли, так вот же он, грациозный слон из железа и пластика. Сколько девочка себя помнит, гигант неизменно стоит на своём посту. Бережёт дом, двор и всё семью. Немой страж снов.

Несколько лет назад тяжёлая машина участвовала в работах по укреплению края холма, что проходит прямо под забором. Ведь этот дом, как и всё поселение, находится на возвышенности, высокой скале с отвесными склонами. Вот только порода у вершины в основном не каменистая, одна земля, щебёнка да глина. Такое положение вещей определённо вносит свои коррективы, вопрос укрепления края становится весьма актуальным.

Во время подобных работ произошел страшный обвал, забравший жизни шести рабочих, но чудом не унёсший с собой в пропасть экскаватор. Его водитель, кстати, испугавшись упасть вместе с машиной, выпрыгнул из кабины. Но, как итог, земля ушла у него из-под ног, попал в поток грязи и был унесён вниз. Ирония судьбы. Те крики рабочих разбудили тогдашнюю малышку Гретель, заставили горько плакать.

Достать тяжёлую махину так и не смогли. Лишь слили горючее, сняли самое ценное, после оставили на произвол судьбы, даже ключи до сих пор мотаются в замке зажигания. Ждут своего водителя или угонщика. Впрочем, вряд ли эта машина ещё куда-то поедет. Последняя остановка, и она отнюдь не долгосрочная. Экскаватор застыл над пропастью и когда-нибудь обязательно разбудит всё поселение, рухнет вниз. Впрочем, пока не спешит падать, продолжает ржаветь, разваливаться, но всё же стойко стоять на земле.

От порыва ветра застучали входные двери уже на кухне. Пыль через множество щелей начала просачиваться в помещение. Ей собственного говоря тут не место, надоест мыть мебель и подметать полы, но грязь, как обычно, не спрашивает разрешения войти. Ну, пыли в этих краях всегда предостаточно, пыльные бури то и дело случаются.

Это совсем не ново, а вот стук дверей привлёк к себе внимание, Гретель только сейчас заметила, что они ничем не заблокированы. Те две в коридоре были, а эта нет. Но почему? Ни так чтобы девочка вообще понимает, зачем это кто-то делает, но такая избирательность кажется странной. Впрочем, не только она одна.

В поисках ответа на вопрос или же простого интереса девочка приоткрыла одну из двух дверок. Совсем на чуть-чуть, но и того хватило, чтобы ветер вырвал из ладони ручку и настежь распахнул проход. В открывшийся путь тут же хлынул поток пыли, ударил прямо в лицо, заставив прищуриться. И ничего не остаётся как пробовать заслоняться от его удушающих порывов руками. Погода портится, становится агрессивной, вряд ли выпустит из дома, запрёт за тяжёлыми стенами.

И уж теперь Гретель может видеть, почему же нет завала. Ответ быстро себя нашёл. Перед входом на небольшой лужайке разбросана мебель. Кухонные тумбы и всё те же табуретки, стулья. Кое-чему повезло, и оно остаётся почти нетронутым, дожидается возвращения, просит внимания заботливых рук. Большинству же удача не столь благосклонна. От них, особо невезучих предметов интерьера, отлетели ножки, выскочили с гвоздями доски.

Кто-то уже поспешил разобрать завал, но сделал работу с нечеловеческой пренебрежительностью. И теперь вся мебель из дома, как ненужный мусор, валяется на улице в грязи. Во власти ветра, под гнётом пыли. Гретель хотелось бы всё собрать, занести обратно, жалко и больно на это смотреть. Но сегодня не тот день. Легче отвернуться и просто закрыть дверь.

– Хммм… Агитационное… – промямлила.

Обнаружилось письмо, приколотое канцелярской кнопкой к двери. На нём символ, круг и заключённые в него крылья, снизу уже знакомый девочке текст. Пугающий, непонятный и волнующий одновременно. Не знает его авторов и целей, однако же веет с серой бумаги чреватыми событиями, переломами жизней.

Сорвётся лист и улетит, как все подобные ему сгорит в огне войны. Тогда придётся печатать новый. Перед тем как смолкнуть, им будет дано громко звучать. Последний зов взбудоражит мир до основания.

В коридоре без изменений, такой же неподвижный беспорядок. А ещё воцарилась полная тишина, ни шума, ни звука, ни шороха. Гретель не может вспомнить, всегда ли тут было так тихо, всё замерло, остановилось, не ходят даже часы на стенке. Оно есть свидетельства катаклизмов. В доме никогда не было такого могильного затишья. Старое здание редко молчит. У него свой голос, свойственный схожим измотанным сроком службы сооружениям. И как минимум обычно всюду носились постоянные квартиросъёмщики – крысы. Уж эти неуёмные твари не дадут покою существовать. Но сейчас даже они стихли.

Тем временем по полу стучат только кроссовки девочки, остановились около гостевой комнаты, заглянули внутрь. Никого. Если в доме и есть незваные гости, то они решили остановиться в другой комнате. А так встречает лишь старый быт. Несменные уже много лет белые простони да салатовые шторы. Некричащие цвета, вобравшие в себя килограммы пыли. На своих местах остаются столики, шкафы, тумбы. Уже пару лет к ним не прикасались посетители, но по недосмотру они по-прежнему заставлены предметами туалета. Эту гадость давно бы выбросить, всё на годы просрочено, засохло или же наоборот испарились. Что-то из кучи смрадно воняет чем-то токсичным. Запах немногое из того, что меняется, над остальным время практически не властно. Так и не поднятая с пола тушь, оставленная незакрытой помада, расчёска с не вычесанными волосами.

И в это же мгновение, когда ноги девочки замерли на месте, дверь не скрипит, а глаза изучают быт. Звуки. Гретель прислушалась. Еле уловимый шум из соседней комнаты, что отводится под прачечную. А собственного говоря, звуки, похоже, ничто иное как работающая стиральная машинка. Характерный ей ропот и постукивание. Вряд ли что-то ещё сможет воспроизвести подобный шум.

Неужели кто-то стирает? Мама посередине всего этого кошмара решила организовать уборку? Поэтому она не пришла на зов Гретель? Увлеклась домашними обязанностями. Не очень-то в это верится. И ведь в доме уже не так безопасно, не стоит забывать. Девочка порой мысленно возвращается к сцене боли. Но каждый раз быстро переводит фокус внимания в сторону. Из детей дома должен быть её брат, также есть крошечная вероятность, что с утра пораньше заглянул друг семьи вместе со своим ребёнком. Ну а там, за стенкой, кто из них может стоять у работающей стиральной машинке, кому отведена роль держать штекер? Брату? Давнему другу?

Белая плитка на полу, горящая лампа, гладильные доски, горы чистой выстиранной одежды и тут же рядом кучи грязной заношенной, за ними эти самые незаменимые агрегаты, блестят и сверкают при попадании электрического света. Рядом стекают по стенам потоки густой смолы, они же выливаются из вентиляции, попадают на чёрные сапоги, широкие рваные брюки, длинный плащ, черви, мухи, грязь… Гретель потёрла глаза. Фантазия не на её стороне.

Женщина-соседка говорила, чтобы не происходило, молись без устали богам, демоны и бесы всюду. Могут прятаться в стенах или же подступать из темноты. Гретель расположилась весьма удачно в этом случае, частично в комнате, частично в коридоре, к нему же стоит спиной. А место, где она вот только плакала и рыдала, буквально в паре шагов, комод завален, дверь распахнута. Эти следы постоянно должны напоминать о страхе, не следовало через них так беззаботно переступать.

Когда-то Гретель рассказывал отец о бездомных из тех, кто живёт в грязи канализаций, питаются за счёт краж, – опасные твари, ровно так всегда заканчивал свою речь. Злоба впиталась в тело, рождены с ней и умрут с ней. Они любят забираться в чужие дома. "Увидишь их тени, запрись в спальне и никому не открывай дверь."

Гретель выбралась из комнаты, распахнула соседнюю дверь.

Её отход вызвал череду движений в месте покоя некогда приглашённых лиц. Начинается с пробуждения. В гостевой под кроватью заскрипели половицы. Оставленным на ночь представительным особам приходилось всё время довольствоваться треском матраса да скрипом досок, гуляющих под ножками мебели. Особенно набирал силу душераздирающий скрип, когда леди и джентльмен боролись со сном.

В одну из таких ночей неуёмная размахивающая рука с золотыми перстнями зацепила зеркало в серебристой раме, последнее соскочило с комода, разлетелось на части. Гости тогда не озадачились своею неряшливостью. Их утомил физический процесс, понудил улечься спать. Неубранные осколки так и покоятся в ворсистом ковре с засохшей кровью неудачно опущенных ступней. Как раз около одного затвердевшего багрового пятна из-под сброшенной подушки высунулась серая безжизненная рука с длинными прозрачными когтями. Плоть мертвеца, впрочем, пальцы активно двигаются.

[Само помещение прачечной, как и основная часть комнат в доме, почти полностью лишена естественных источников света. Строители предпочитали строить толстые стены, нежели прорубать в них дорогу лучам солнца. Конечно, есть два узеньких оконных проёма у самого потолка, но через помутневшие, покрытые паутиной толстые стёкла практически не проникает свет дня. В какое бы время не настигло желание посетить комнату стиральных порошков, придётся столкнуться с темнотой ночи.]

Но девочке отчасти повезло, искать выключатель не пришлось, лампа уже горит. Но вот в опустевшем мире нет новых героев, в прачечной ни души, лишь одна работающая сама по себе стиральная машинка. А, впрочем, Гретель все равно интересно, что же там поласкается. Главное и самое важное здесь нет никаких чёрных сапог и длинных рваных плащей.

Подошла и встала на колени перед работающим агрегатом, как перед алтарём, на который собиралась бы молиться. У девочки, конечно, более практичные цели, прижалась вплотную к смотровому окну, прищурилась. Это стекло время тоже не пощадило и из некогда кристально чистого сделало невероятно мутным.

Глаза напряжены. Немного тревожно, вдруг увидит … но из всего того что ожидала девочка, увиденное расстроило сильнее всего.