Темь. В поисках истины

И Весняна исчезла.

– Хрень какая, – рассеянно сказал Леха. – Ну-ка, Митромир, дай твою гадость… – и чуть не съел колпачок вместе с содержимым. – Ну, вот, еще фруктовым соком ты меня не поил… – и глаза его остекленели.

Антон, навидавшийся в эти дни всякого, распахнул глаза и вдохнул покалывающий льдинками воздух, поддавшись туманящему наваждению. Маг протянул ему колпачок…

– Сначала сам, – автоматически ответствовал Антон.

– Ладно, – легко согласился Митромир. – Но будешь за дневального, – и опрокинул дымящееся содержимое колпачка в рот.

Звенящая тишина надвинулась на поляну. Антон взял выпавший из рук Митромира колпачок и вслух заявил:

– А чем я хуже? – и, глядя в отсутствующие в этом мире глаза Митромира, опрокинул в рот то содержимое, которое оказалось в хрустальном сосуде. По его мнению, это оказался банальный коктейль, состоящий из разбавленного спирта с наполнителями.

И тишина спрессовалась в вату, а мир погас…

***

В зимнем карельском лесу царствовала спокойная ночь. Подморозило, и тихий хрустальный звон от падающих с сосен льдинок то и дело нарушал умиротворенную тишину. К звону, правда, примешивалось задумчивое сопение похожего на обледеневший куст существа, сидевшего у странного ящика со светящимся экраном и изучавшего разноцветные кнопочки на приборной панели.

– Ндяк… – сказало существо, глядя в сияющий всеми цветами экран. – Объекты в присухе. Пора базлать хехлу, – и нажало корявым пальцем сиреневую кнопочку.

На экране показалось другое существо, обнимающее третье.

– Хехл! – сказало первое существо. – Хрюнди в присухе. Базлаю чистомочно. Куда захрюндеперить?

Существо на экране прокашлялось и обратилось в голубоглазого блондина, обнимающего грудастую мулатку на фоне декоративных пальм и неправдоподобно синего моря.

– Захрюндеперь маме своей, – сурово сказал блондин. – А всю эту вшивотень отправь на вторую базу. И прекрати злоупотреблять непотребностью росичей, потому как их лексикон ведет к вырождению, – и исчез.

– Сам ты вырождение, – пробурчало существо, прицеливаясь к розовой кнопочке. – Такого лексикона еще поискать в обитаемых мирах, млин. Раритет…

– А услышу еще раз о хехле, – прозвучало из объемных динамиков, – разбамбаню! Не хехл, а хехел, дрань мохнатая!

–Ндяк… – рассеянно пробурчало существо, на пару секунд проявив черты объекта под именем Хухрик. – Да хто ты такой… Захрюндеперил бы я тебе… А за маму и мохнатого ответишь, хад, – и в сердцах промахнулся, нажав на полыхавшую красным кнопку. – Уйеееее!

Но было поздно.

Глава 13

Этот кабинет был очень строгим. Дворцовые стулья с изогнутыми спинками из орехового дерева гармонировали с тяжелыми портьерами на старинных оконных проемах, затянутых пуленепробиваемым стеклом. Толстый ковер, протянутый на длину, рассчитанную на трепет шагающего по нему, гасил все несанкционированные шаги. И лишь уверенная поступь хозяина кабинета, казалось, отдавалась по всему миру. Ну или по стране.

По крайней мере, так думал человек, мерявший ковер шагами. В задумчивости он даже сунул трубку в рот, но, вспомнив, что вообще-то является существом некурящим, снова прижал ее на уровне груди. Трубка отражала призраки великих.

Человек был задумчив и суров. И на его челе отражались нелегкие думы. Вообще-то чело было так себе, даже скорее низким, а вот нос протянулся куда не следует, чуть ли не до верхней губы, ниже которой спрятался скошенный подбородок… Непомерно большие уши, имевшие тенденцию к самошевелению, и толстые рыбьи губы дополняли картину. Прилизанные волосики не могли скрыть торчащий на макушке хохолок, делавший эту личность похожей на помесь дятла с удодом. Но думы, сурово наползавшие на морщины низкого лба, как-то скрашивали эти маленькие нюансы и делали человека великим.

Во всяком случае, именно так ему казалось.

И это чувство заставляло даже не вспоминать о его маленьком росте. Лишь старинный письменный стол, рассчитанный на существ других размеров, заставлял его болезненно морщиться. Но тех существ более нет, а древность, находящаяся в твоем безраздельном владении, добавляет величия. И человек вынужден был терпеть и эту громоздкую развалину, и громадные неуютные стулья, и непомерной величины ковер, который так нелегко мерять крохотными ножками, и нелепые окна со старинными деревянными рамами, прикрытые тяжелыми шторами, из-за которых просматривался вид на затянутый серым туманом провинциальный городок.

Лишь долгое время спустя после прихода к местной власти он научился значительно смотреть в многоглазое лицо общественности. Правда, тут обнаружился маленький недостаток: от напряжения его глаза пучились. Зато взор обрел проницательность и легкую сумасшедшинку, так ценимую доверчивыми народными массами.

Народ российский всегда питал слабость к человеческим существам, страдающим различными недугами, в особенности к увечным и блаженным. Наверное, поэтому он и стал избирать своих руководителей в полном соответствии с менталитетом, особенно пострадавшим за десятилетия отсутствия демократической альтернативы. В свою очередь, избранные неосознанно подбирали подчиненных так, чтобы не слишком вредить собственному самолюбию и ожиданиям народным. Поэтому и получилось, что в кабинет вошло существо с непропорционально большой головой и руками, узкими плечами – одним словом, ближайший сподвижник хозяина кабинета.

Хозяин проницательно выпучил глаза, вошедший пошевелил лопатообразными руками, и на миг между ними воцарилась гармония.

– Ну, – ласково прошлепал губами хозяин кабинета, – как получилось, что группа Вована осталась не под наружным наблюдением?

Большеголовое существо пыталось пожать плечами, но это выглядело неубедительно. И потому оно пошло в атаку.

– А че, в натуре! – возгласило существо. – Эти тупоголовые Темные, как всегда, напортачили. Пытались замочить напрямую, но не вышло. Почему – не объясняют. Сначала первую группу Темных Вовановские положили в отключку светошумовыми, потом ее по ошибке раздолбал вызванный спецназ. Второй группе Темных случайно помогли погранцы не по понятиям. Потом Темные подослали какого-то своего с магоподавителем и хотели группу Вована акционировать….

– Что?! – глаза хозяина стали многозначительно пучиться.

– Ну, это… Трансглюцировать… Экстраполировать… Короче, в натуре, охмурить, изъять и трахнуть. Вот.

Существо самодовольно отдувалось. Хозяин брезгливо повел трубкой и вернул глаза на место.

– Хэх… Это знакомо. А потом?

– Подавитель сработал. Светлые отключились. Но потом хехл нажал не ту трандель.

– Переведи! – потребовал хозяин.

– Ну, это… – замялся большеголовый. – Есть у Темных такой шмундель… То есть, генерал армии по-нашему. Большая шишка. Вроде куст какой-то с помесью лягушки. В конце операции нажал не ту кнопку на трансглюкаторе. Психанул, понимаешь…

– И что?

– И хропс, – кратко ответил большеголовый. – Подавителя нет, шмундель исчез. У Темных временная депрессия. Нам надо как-то докладывать о ходе операции туда, – и он ткнул пальцем в потолок.

Хозяин задумался.

– Хропс – это серьезно, – сказал он. – Докладывать не будем, подождем развития событий. А вообще-то, завязывай с жаргоном Темных. Общаешься часто, вот и нахватался, скоро переводчик потребуется… То ли дело у Светлых: все просто, ясно и чисто, – и его глаза внезапно стали похоже на обычные, хотя и несколько замутненные. – Мы с тобой люди государственные, и не пристало нам уподобляться разным прислужникам терроризма. Как ты понимаешь, явление это достигло мировых масштабов, и мы, как люди цивилизованные, должны ввести этот процесс в разумные рамки и позаботиться о безопасности цивилизации. Наш народ достоин лучшего будущего, и он несет на себе особое бремя ответственности за судьбы мира вследствие своей духовности и исторической предопределенности…

Хозяина понесло. Большеголовый привычно и скучно внимал, автоматически сверяя речь хозяина с переданными из группы докладов тезисами и невольно поглядывая наверх, словно надеясь увидеть там кого-то, чтобы потом доложить, если что. Она, то есть речь, и на этот раз за рамки не вышла. Большеголовый подавил зевоту.

– Да, конечно, – сказал он, дождавшись конца очередного периода, посвященного блестящим перспективам оживления отечественной промышленности и светлому будущему науки. – Но вот о хропсе… Это ж провал, как и с рождаемостью населения…

– Это крайне острая тема! – глазки хозяина снова выпучились, на этот раз с блеском. – Как ты понимаешь, наш народ достоин лучшего будущего, а чтобы было понятно, я поясню для твоего понимания, почему это должно быть понятно остальным в наилучшей понимаемости…

Большеголовый сел на жесткий дворцовый стул образца XVIII века и нагло всхрапнул.

***

Это было удивительное зрелище: пляшущий домовой. Антон усиленно протер глаза замерзшими руками, пытаясь отогнать пелену, застлавшую было все вокруг, но факт оставался фактом: на поляне кружил и притоптывал Никитич, исполняя уже знакомую песнь «Полет шмеля». Полы толстенной шубы разметали снег, борода напоминала распаренный веник, а от топота вдохновившегося деда сыпался снег с соседних сосен. На ледяном небосклоне в компании искристых звезд хихикала серебряная луна.

– У-у-у… – гудел Никитич, приседая. – У-у-у… – и изящно шевелил седалищной частью.

Антону показалось, что лес стал просыпаться, в ветвях замелькали искорки глаз любопытных белок, а из-под валежника донеслось смешливое хрюканье вообще непонятного зверя. То ли волка хохот разобрал, удивился этому хрюканью Антон, глядя на полыхающие синевой глазки деда… Только тут он понял, что пируэты Никитича больше напоминали брачные танцы тетеревов-глухарей, виденные им когда-то по далекому теперь телевизору.