Темь. В поисках истины

– Не совсем так, Светоносный, – тихо сказала Мокоша. – Кое-какая информация есть и у нас. И я здесь затем, чтобы сообщить о ней.

Радегаст смиренно сел в кресло напротив и приготовился слушать. Мокоша, гибко поднявшись с кресла, прошла – а вернее, поплыла по пещере, с любопытством оглядывая интерьер рабочего кабинета солнечного бога.

– Видишь ли, Радегаст, – заговорила она, – мы подозреваем, что речь вообще-то идет о конце света.

Золотые нити халата Радегаста стали напоминать радугу, но он молча слушал. Мокоша, глянув на него, улыбнулась и продолжала плыть вдоль антиквариата, красовавшегося на шкафчиках. Остановившись возле хрустального черепа, она долго смотрела на него, затем коснулась его пальчиком. Чистый, печальный звон пронесся по пещере.

– Это был великий воитель, – не выдержал Радегаст. – Ты его знаешь. Не томи душу, Мокоша. Конец какого света? Этого мира или…

Мокоша кивнула.

– Замах вообще-то на Свет как таковой. Но разменной монетой будет этот Упавший мир.

– Но это же невозможно! – возмутился Радегаст. – Не бывает тьмы без света! Покончив со светом, тьма покончит и с собой!

Мокоша пожала плечами:

– Не совсем так. Если исходить из принципов, достаточно оставить кусочек света, чтобы он существовал как таковой. Тогда тот универсальный принцип, о котором ты говоришь, не будет нарушен. Равновесие как категория сохранится. По крайней мере, Темные думают именно так.

Халат Радегаста полыхнул багряным.

– Значит, нас – в резервацию? – свирепо спросил солнечный бог.

Мокоша задумчиво кивнула.

– Да, как тех бедных индейцев, которых почти истребил тот народ, который стал в этом мире проводником сил Темных. Видишь ли, Светозарный, в других Срединных мирах тоже неспокойно, но проникновение Темных там не столь впечатляющее, как здесь. Почему-то они избрали этот Упавший мир основным объектом своих усилий.

– Почему же они не идут на открытую масштабную войну?

– Ответ ты знаешь не хуже меня. Как раз это означало бы взаимное уничтожение. Поэтому они ищут способ изменить равновесие, не нарушая его. Отсюда та ползучая темь, что накрыла Землю этого мира. По крайней мере, мы так думаем о том, что происходит.

Хрустальный звон вновь поплыл по пещере. Мокоша отошла от шкафчика с черепом и подошла к парящему в воздухе жемчужному шару. Задумчиво провела пальчиков по контурам России.

– В этой стране и в смежных с нею Срединных мирах, – сказала она, – возможно решение вопроса. Мы думаем вообще-то, что такое решение может содержаться в исчезающе малом событии. Так песчинка вызывает обвал. Вопрос в том, где она, эта песчинка, и что собой представляет.

Радегаст молча слушал.

– У нас создается впечатление, что Темные тоже не имеют представления об этой песчинке, – продолжала Мокоша. – Поэтому ищут ее. Как и та группа поиска, которую мы отправили. Во главе с Митромиром.

– Эх! – крякнул Радегаст. – Теперь мне кое-что понятно. А я-то думал, что группа отправилась в поиск за неким полезным для нас артефактом, чтобы просто насолить Темным… Обо всем, что ты сказала, мне можно было бы сообщить и пораньше, – обидчиво добавил он. – Сижу здесь, как в берлоге. Это я-то, который был когда-то неплохим боевым магом и богом Солнца в семи мирах!

– Вот-вот! – обрадовалась Мокоша. – Кстати, о боевом маге. Эти качества сейчас тебе придется вспомнить. Видишь ли, Светоносный, сведения нуждались в перепроверке. Теперь они известны тебе. И именно ты должен их уточнить. С разведкой на местности – так это говорится, да?

– Это как? – забеспокоился Радегаст. – На какой местности? Мне из пещеры все хорошо видно… Я очень неплохо управляю действиями!

– А как же, – кивнула Мокоша. – Особенно, если учесть путешествие Митромира в кастрюлю с грибным супом… – и ее смех колокольчиками пронесся по пещере.

Радегаст пристыженно потупился.

– Об этом… мн-э-э-э.... и в Вышних мирах знают? – спросил он.

– Кое-кто и сагу уже сложил… Героического потомка богов коварно отравили горячим отваром мухоморов. Но он восстал из мертвых и уничтожил дивизию Темных одним движением… Руководимый мудрым наставником.

Халат Радегаста несколько поблек. Солнечный бог тяжко вздохнул и окинул ласковым взором любимую, уютную пещеру.

– Ну-ну, и это мой боевой учитель! – подбодрила его Мокоша. – Модернизируешь свою колесницу, запасешься энергией… Мы тебе квоту на ее использование выделим… Ну, никак без тебя, Радегастушка…

– Да ладно, – махнул рукой Радегаст и направился к парящему в воздухе шару. – Давай отработаем тактику на карте… Пора, на самом деле, размяться. Я им покажу, что пламя в груди Радегаста не угасло! Да и авторитет надо восстановить…

И, вдруг остановившись, с надеждой спросил:

– А сага-то хоть ничего… Не бездарная?

Глава 11

Полковник Млечный был простым российским офицером. Он честно нес все тяготы службы – нищенскую поначалу зарплату, кочевой быт, ухмылки гражданских, частую смену оборонных министров-штафирок или штабных, а в самом потаенном уголке души сохранял не захватанную лапами циничных политтехнологов частичку высоких чувств к Родине. Выбившись в касту полковников, он ничуть не возгордился и благосклонно продолжал взимать грелки со спиртом, изымаемые бдительным младшим комсоставом из посылок, которые, наряду с конфетами, неразумные родители присылали чадам, отправленным в неведомую срочную службу. Так уж повелось на Руси, что общество всегда потчевало свое воинство спиртным и сладким, проявляя в этом деле истинную мудрость, потому что в армии и первое, и второе испокон веку являлось дефицитом.

Понятное дело, что рядовому составу не нравилось урезание его исконных прав, почему он и называл неблагозвучно «шакалами» командиров, изымавших посылочные благодеяния. А поскольку данная часть была пограничной и потому считалась интеллигентной, то дальше отнесения офицеров к воющему и лающему сословию дело не шло. В других менее просвещенных частях, в особенности элитных, выражались не столь печатно. Это и понятно: будучи периодически командированы в «горячие» точки и побывав под огнем, пограничники облагораживались близким присутствием смерти, что очень положительно влияло на их лексикон.

Граница с Карелией, являющаяся по сути внутренней, то появлялась, то исчезала в зависимости от шаткой политической конъюнктуры в Москве и регионе, что давало Млечному полную свободу в трактовке этой конъюнктуры. А поскольку исконный россиянин умудряется извлекать выгоду именно там, где делать особенно ничего не нужно, то полковник со своей частью регулярно проводил «усиление» границы именно тогда, когда требовалось обновить негласный денежный фонд на празднование именин очередного члена славного офицерского сообщества. Иногда это удавалось, иногда нет, с учетом прогрессирующего обнищания большей части российского общества, и тогда погранцы преподносили задержанным чарку за свой собственный счет.

Местные с глубоким пониманием относились к нуждам армии, снабжая ее по мере сил водкой подпольного розлива и сведениями о проезжающих. И поэтому известие о черном джипе достигло хозяйства Млечного прежде, чем Никитич принялся неразумно фыркать. Домовой фыркнул – хозяйство пришло в движение, и вскоре полковник лично сидел в засаде, разминая косточки и сладко предвкушая предстоящее зрелище.

Схема была отработана до автоматизма: грозное воинство обыскивает движущееся средство, находит незаконность действий (неважно, каких) и скромно уведомляет, сколько стоят личная свобода и отсутствие ответственности. Как правило, российский народ, уважая своих защитников и впечатленный количеством их вооружения, соглашался оказать посильную помощь. При этом погранцы никогда не опускались до столь низменных штучек, как подбрасывание наркотиков и «левых» стволов, считая это скорбным уделом презренной полиции.

Иногда, впрочем, в случае проезда особо важных персон, а более ради собственного развлечения устраивались потешные бои, потому как Млечный в глубине души был заядлым театралом и бережно хранил память о двух посещениях театра, случившихся за его жизнь. И кто знает, может быть в суровом полковнике дремал не разбуженный великий режиссер, так и не сваявший грандиозный телесериал?

Во всяком случае, потешные бои успешно укладывались в рамки тактических учений и позволяли совмещать планы боевой подготовки с пополнением отрядной казны.

Поэтому, когда бухнул первый взрыв поодаль и затрещали выстрелы, полковник с удовлетворением потер руки и взялся за бинокль. Однако то, что он увидел, никак не походило на любовно отработанный сценарий. Вместо джипа на дороге перед заранее обустроенной бетонной «змейкой» скособочился «КамАЗ» с тентованным кузовом, а из прорех в тенте посверкивали огоньки, по которым поднаторевший в горячих точках вояка сразу понял: отстреливаются.

Вот только от кого? По сценарию «бой» полагался быть в стороне, после чего на дорогу должны вылезти усталые и победоносные защитники Отечества и строго вопросить у ошалелых путешественников, куда и зачем они движутся в запретной зоне. Однако проезжающие активно вмешались в игру, паля во все стороны, чем поломали весь спектакль.

И где джип?

– «Первый»! – всполошенно затрещала рация. – Веду бой с неизвестным противником! Прошу подкреплений!

Это докладывал капитан Дрыщенко, отъявленный службист и наушник. Как он вел бой холостыми патронами – оставалось загадкой, но сообщить об этом начальству счел первым долгом. По летящим вокруг «КамАЗа» веткам Млечный видел, что сидящие в нем не расположены к шуткам и пуляют боевыми, ориентируясь на клубы белого дыма от безобидных взрывпакетов. При этом привычный слух отметил басовитое татаканье ротного пулемета. «Ну, – пронеслось у Млечного в мыслях, – только еще подствольников не хватало…».

– «Седьмой»! – гаркнул он в рацию. – Укрывай личный состав и не высовывай носа! «Третий»! Поднимай отряд по тревоге! «Второй», мать твою… джип где?

Время спрессовалось. «КамАЗ» не стал дожидаться более активного развития событий и тяжело заворочался на дороге, пытаясь проехать «змейку». Однако как раз на этот случай пространство между бетонными балками, положенными на дорогу, было заужено так, что и легковой машине не удалось бы между ними протиснуться. Темп стрельбы из грузовика снизился: там задумались.

– «Первый», я «седьмой», – вновь затрещала рация, – личный состав сховался в земле, потерь нету, веду визуальное наблюдение… А хто ето, а? И шо ему надо?

Интерес проявлял тот же Дрыщенко. Словно в ответ в одной из дыр в тенте грузовика появилась рожа, которую Млечный тут же недвусмысленно отнес к террористической: она была черномазой, усатой и с глазами навыкате. Рожа обозрела верхушки деревьев, чихнула и скрылась в недрах кузова. Оттуда как-то задумчиво гавкнул пулемет, упершись дулом в хмурое недоуменное небо.

– Хто, хто… – передразнил Млечный. – Духи, кто же еще… И сюда добрались. «Второй», так твою через этак, джип мне не упусти!