Темь. В поисках истины

– Переведи, – потребовал Митромир.

– Ну, шакалы – это офицеры, – объяснил погранец. – А духи – террористы. Давай быстрее, и, если что – мы вас не видели.

– А чего духам делать в этих лесах? – все-таки спросил Антон.

– Тут объект недалеко энергетический, – охотно объяснил солдатик. – Шибко секретный. По правую сторону километров пять будет. Там и указатель есть, что проезд запрещен, а зона особая. Да и трубы торчат, далеко видно. Так что не ошибетесь. Духам оно на фиг не надо, а для шакалов кормежка… Счастливой дороги!

Митромир крякнул и дал газу.

***

– И долго ты собираешься отсиживаться здесь? – пронесшийся под сводами пещеры мелодичный женский голос рассыпался насмешливыми льдинками и отозвался в самых затаенных каменных щелях.

Радегаст вздрогнул и оторвался от созерцания парившего в воздухе шара, сквозь жемчужное сияние которого проглядывали очертания земных материков. На миг в его взгляде сверкнул огонь, но он тут же склонился в низком поклоне, не забыв предусмотрительно запахнуть полы своего роскошного, шитого золотом халата.

– Светлейшая, – вежливо сказал Радегаст и, выпрямившись, взглянул на сияющий перед ним абрис женского силуэта, в котором прежде всего обращали на себя внимание огромные насмешливые глаза. – Я счастлив приветствовать в моем скромном жилище Мать Света. Это так неожиданно…

– Только не думай, что я за тобой подглядывала, – ответствовало сияние. – Просто у тебя нет двери, в которую можно было бы постучаться. Здравствуй, Радегаст.

Сияние трансформировалось в облик изящной молодой женщины с пышными пепельными волосами в длинном белом платье, по подолу которого бежали, извиваясь, красные, зеленые и золотые узоры. Ее нежное, правильное лицо словно лучилось внутренним светом, а в глубине бездонных изменчивых глаз таилось нечто, заставившее Радегаста поежиться: беспредельная мудрость и сила.

– Зови меня по-прежнему Мокошей, – сказала женщина и подплыла к резному дубовому креслу, стоявшему на ковре у огромного камина, в котором полыхало пламя. – Мы ведь старые знакомые, не так ли? С твоего разрешения, я присяду здесь. Хотя твое убежище и уютно, но камень источает холод.

И Мокоша, присев в кресло, с любопытством оглядела пещеру. О вкусах Радегаста можно было сказать лишь то, что он предпочитает мягкие ковры на полу и стенах, множество золотых светильников, сияющих приглушенным мягким светом, и такое же изобилие разных деревянных вещичек – от резных шкатулок до невесть как забредшего сюда огромного комода из мореного дуба, возраст которого затруднился бы определить сам Радегаст. На различных столиках, шкафчиках и сундучках располагались предметы, назначение которых непосвященный вряд ли бы угадал, – от изящных золотых кубков до хрустального черепа, окруженного свечами. Особое внимание обращала на себя растянутая на стене шкура огромного животного, в котором даже невежда признал бы саблезубого тигра, судя по ее расцветке и огромным клыкам.

– Со времени нашей последней встречи, Светозарная, – еще раз поклонился Радегаст, – прошло немало времени. И я рад видеть, что Сила твоя и мудрость возросли многократно.

– Прошло всего лишь не больше нескольких столетий по земным меркам, – улыбнулась Мокоша, – и ты остался таким же галантным и щедрым на комплименты.

– Прошу прощения, что я в таком наряде, – развел руками Радегаст. – Твой визит для меня настолько неожиданный…

– Пустяки, – махнула рукой Мокоша. – Мы ведь оба видим истинную сущность друг друга. Все мы едины в Свете.

– Э… к-гм… – кашлянул Радегаст. – Ты, конечно, видишь. Но где мне, скромному, постичь теперь твою нынешнюю сущность, Светоносная…

– Радегаст, – голос Мокоши зазвенел колокольчиками, – если ты и дальше будешь упражняться в славословии, мы станем попросту терять время. Если уж на то пошло, я никогда не забуду, как очень давно ты мне дал свою Силу, чтобы я смогла пережить то, что пережила. Как не забуду и то, как варварски ты ругал меня тогда, в минуты моей слабости… – и Мокоша улыбнулась.

Эта удивительная, всепрощающая улыбка словно растопила льдинки, намерзшие вокруг, и наполнила сухой воздух пещеры ароматом весны, к которому неведомо как примешивалась печаль осенних листьев.

Радегаст глубоко вздохнул, и было ясно видно, как напряжение отпустило его. В глазах, выражавших лишь официальное почтение, вновь засветился живой и острый ум.

– Что ж, может быть, в таком случае – бокал подогретого вина? – осведомился он. – Как тогда, в той ночной пустыне, возле…

Мокоша предостерегающе приложила палец к губам.

– Не будем ворошить прошлое и великие имена, – прошептала она. – Ты ведь знаешь, это небезопасно даже в твоей пещере, на материнской Земле. Кроме того, я здесь – лишь частью и, к сожалению, не могу отведать знаменитого напитка бога Солнца.

– Понятно, – кивнул Радегаст. – Тогда мне ясно, как ты смогла обойти мою защиту и внезапно появиться в моих палатах.

– Ну да, – засмеялась Мокоша. – Даже мне, сестре по Свету, пришлось потрудиться, чтобы только явить свой облик в твоей берлоге. А уж о том, чтобы путешествовать истинной сущностью в Срединных Мирах, нам придется пока забыть. Ныне это небезопасно.

– Да? – нахмурился Радегаст. – Давненько я в тех Мирах не был. И что там?

– Барьеры, – кратко ответила Мокоша. – Темные. Некоторые наделены зачатками разума. Иные – в качестве сигнальных. На пути сюда я насчитала четыре Темных существа, которые пытались напасть.

– На Истинном Пути? – брови Радегаста взметнулись.

– Именно так, – Мокоша прямо взглянула на него. – Темные на Истинном Пути, защищенном Светом. Это означает, что, как сказали бы жители этого мира, который и я считаю материнским, нам пытаются перекрыть транспортные и информационные каналы.

Радегаст в задумчивости прошелся по коврам.

– Это похоже на чуму, – пробормотал он. – Темь использует наши Пути, чтобы проникнуть в Верхние Миры? Что же тогда говорить об этом Упавшем мире и смежных с ним… А ловушки? Они там были?

– Две или три, – собеседница изящно махнула ручкой. – Довольно простые. С двойным заклятием. Помнишь, мы в свое время называли такие заманушками.

– Заманить… – Радегаст насторожился. – Заманить и… захватить? Или обратить?

– Откровенно говоря, не задумывалась. Я их просто уничтожила.

– Х-м, – Радегаст с сожалением посмотрел на Мокошу. – Ты, конечно, Мать Света и все такое, но до боевого мага тебе далековато. Как ты могла не поинтересоваться хотя бы почерком заклятий? Или их конечной целью? Это помогло бы нам в наших выводах.

В пещере вновь зазвучали хрустальные колокольчики.

– Узнаю строгого бога Солнца, – смеясь, сказала Мокоша. – Давно я не получала от тебя выволочек и только сейчас поняла, как по ним соскучилась.

– Женщины, – проворчал Радегаст. – Хвала Творцу, конечно, что он вас создал, но мог бы постараться и получше. Ваше милосердие и материнская сущность неискоренимы, особенно у совершенных. И это мешает в войне.

– Вот для того-то они неискоренимы, чтобы уравновешивать вашу мужскую кровожадность, – мягко улыбнулась Мокоша. – Ты не хуже меня знаешь принципы равновесия мироздания.

– Если бы эти принципы были законами, – вздохнул Радегаст. – Ну, ладно, речь не об этом. Просто мне подумалось, что, если для тебя пройти барьеры и ловушки не представляло труда, то для рядового мага или иного, владеющего Силой Света не в такой мере, они могут стать серьезным препятствием, а возможно, гибелью.

– Я уже дала поручение Стражам Света взять под контроль Истинные Пути, ведущие сюда, в Упавший мир, и Средние миры. Правда, это несколько ослабляет Вышемирье, но не настолько, чтобы беспокоиться всерьез.

– Ты думаешь? – Радегаст остановился у камина, взметнув полы халата. – Как тогда объяснить то, что Темный проник в Вышемирье и чуть было не погубил Призванного? Ты, насколько я знаю, приняла участие в этой небольшой потасовке?

Мокоша потупилась, словно пристыженная ученица.

– Я… несколько отвлеклась, признаю. Этот Темный был неплохо закрыт миражом. И, кроме того, владел техниками внушения и отвлечения. Но энергетически он не представлял опасности.

– И ты просто выбросила его из Вышемирья, – саркастически резюмировал Радегаст.

– Ну да, в Нижние Миры. Зачем грязнить ауру Вышемирья уничтожением? – Мокоша подняла чистые глаза на Радегаста.

На лице Радегаста появилось свирепое выражение, глаза полыхнули ослепительным белом светом, вспыхнули золотые нити на халате, рыжеватые кудри и борода засияли, и в этот момент он действительно стал напоминать древнее солнечное божество, каким его величала Мокоша.

– Ты ведь знаешь, сестра по Свету, – с трудом сдерживаясь, начал Радегаст, – что информация по Темным мирам для нас закрыта. А вот они кое-что о нас знают. И если это так, то мы проиграем. Я не узнаю тебя, Светоносная!

Глаза Мокоши тоже вспыхнули, но полившийся из них мягкий свет не был похож на ослепительный гнев Радегаста – он растворял ярость, умиротворял, примирял. И сила его любви была такова, что встопорщившийся Радегаст остыл, обмяк, и можно было ожидать, что он вскоре замурлыкает.