Мой ледяной принц

– Твои пальцы! – Мэри схватила меня за руку и поднесла ее к своим глазам.

– Может, тебе показалось? Видишь, все мои пальцы на месте, – улыбнулась я.

– Но я видела… – пробормотала она и отпустила мою руку.

– Может, это лук так подействовал на твое зрение? – предположила я.

– Может, да, а может, и нет. Дай сюда нож, а не то и вправду отрежешь себе пальцы, белоручка. Готова поспорить, что за всю свою жизнь, ты ни разу не видела кухонного ножа! – недовольно сказала Мэри.

Я молча отдала ей нож, и она продолжила резать лук.

«Еле выкрутилась! Нужно быть осторожнее!» – с досадой подумала я, наблюдая за тем, как быстро Мэри нарезает лук на мелкие кусочки.

– Зачем тебе так много лука? – спросила я: Мэри резала уже третью луковицу.

– Потому что я варю луковый суп, – отозвалась подруга.

– Ну, трудись, Золушка, а я пойду почитаю.

Я ушла в свою комнату и до шести часов вечера читала «Утопию» Томаса Мора, потом быстро переоделась, обулась, крикнула Мэри, что меня нет, и вышла из дома.

Но, к моему удивлению, розовый велосипед Мэри исчез, а мой остался во дворе колледжа. Я пожала плечами и направилась на остановку, подумав, что шалопай Фрэнк опять решил побаловаться, но велосипед найдется: это же Оксфорд!

Время пролетело быстро, хоть заседание и затянулось: мы разошлись только в десять вечера, и то после того, как об этом попросила уборщица, которой нужно было убрать аудиторию.

Я хотела вернуться домой на своем велосипеде, одиноко стоящем на парковке, но он все еще был мокрым, поэтому я с неохотой пошла на остановку ждать автобус. Было уже поздно, и на остановке стояла одна я. Но мне не было скучно: я засунула в уши наушники и слушала музыку.

Вдруг я почувствовала знакомый запах: отталкивающий и мерзкий, похожий на запах геля, которым мажор Роб мазал свои волосы. Потом кто-то похлопал меня по попе, и я с возмущением обернулась к мерзавцу, чтобы залепить ему пощечину. Но вдруг ее получила сама я: тяжелую, увесистую пощечину. Я упала на асфальт. Наушники выпали из моих ушей. Я была оглушена и растеряна. Посмотрев наверх, я с удивлением увидела перед собой ухмыляющуюся физиономию мажора Роба.

– Пришло время наказать тебя, строптивица! – насмешливо сказал он.

– Ты пожалеешь об этом, слизняк! – с негодованием воскликнула я, поднимаясь на ноги. – Слабак! Мужчины не бьют женщин! Хотя ты же червяк, а не мужчина!

– Никто не смеет оскорблять меня! А ты далеко зашла в своей дерзости! – Роб схватил меня за руку. – Ты очень красива, Миша, и так одинока! Такой красоте не стоит пропадать! И ты сейчас же поедешь со мной!

– Ха! – насмешливо воскликнула я, легко разжав его пальцы, сжимающие мое запястье, и добавила по-польски: – Иди к дьяволу!

– Что?

– Не знаешь польского? Учи! Это потяжелее, чем бить девушек! – взорвалась я, отходя от него на пару метров.

– Я же никакой-нибудь бармен, Миша! Я аристократ и несметно богат! – Его голос стал жестким.

– Нашел, чем хвастаться! Тем более, это не твои деньги, а деньги твоих родителей! А ты всего лишь мерзавец и червяк!

– Черт, ты просто потрясающа! Твои оскорбления даже заводят меня! Идем со мной: я покажу тебе, что ты зря избегала настоящего мужчину!

– Мечтай!

Я подобрала наушники и смартфон, лежащие на земле, и быстро пошла прочь от остановки, проклиная все на свете, как вдруг кто-то схватил меня сзади и заломил за спину мои руки. Это был он! Мажор Роб! Я закричала, но он закрыл ладонью мой рот и потащил меня к своей машине. Он хотел затащить меня в свою машину и изнасиловать! Я испугалась, как никогда в своей жизни: то, что раньше я видела только в кино, сейчас происходило со мной!

Мне удалось укусить его ладонь, закрывавшую мой рот. Роб вскрикнул, а я вырвалась из плена его рук и оттолкнула его. Он полетел прямо на свою машину, упал на землю и не шевелился. Под его головой растекалась лужа крови. Ароматная свежая кровь…

Меня охватил ужас. Я вскрикнула, прижала ладони к губам, а затем подбежала к мажору Робу и стала трясти его за плечо.

– Вставай… Вставай! Жалкий червяк! – кричала я в истерике.

Мои руки и пальто запачкались в его крови. Я не знала, что делать и просто сидела рядом с ним и рыдала.

Вдруг послышались затяжные звуки полицейских сирен: они приближались все ближе и ближе. Рядом с остановкой остановилась полицейская машина, и из нее выскочили двое полисменов.

– Слава Богу, это вы! Я не виновата! Он… Он умер! – прорыдала я, увидев их.

Но полисмены не слушали меня: один из них грубо поднял меня на ноги, заковал мои руки в наручники и затолкнул в полицейскую машину.

В это время подъехала скорая помощь.

Я сидела в машине и рыдала, не понимая, что происходит. Меня арестовали? Но за что! Ведь это он лез ко мне! Меня посадят! Я убила Роба, и теперь всю жизнь буду гнить в тюрьме!

В отчаянии, взглянув в окно, я увидела, как сотрудники скорой помощи аккуратно положили мажора Роба на носилки и затащили их в свою большую машину.

– У него травма головы: видите, сколько крови? А еще вот, на машине. Кто его так? Какая нужна сила, чтобы так погнуть бедолагой его же авто? – сказал один из врачей полисмену.

Это было единственное, что я успела услышать, потому что один полисмен сел за руль, второй – рядом со мной, и они повезли меня неизвестно куда.

– Клянусь, я не хотела! – рыдала я по дороге. – Вы не понимаете! Я не хотела! Это вышло случайно!

– Ничего, мисс, разберемся, – холодно ответил мне полицейский, сидящий рядом со мной.

Я продолжила плакать. Все было как в тумане: меня вывели из машины, привели в полицейский участок и посадили в камеру.

– У вас есть право на один звонок, – сказал мне офицер, посадивший меня в камеру.

«Слава Богу! Я позвоню маме! Она прилетит ко мне!» – лихорадочно подумала я.

– Дайте мне телефон! Я позвоню родителям! – закричала я.

«Вот и все… Я убила… И меня посадят… А ведь Фредрик даже не узнает об этом! Он подумает, что я дура… Дура!» – с отчаянием пронеслось в моем разуме.

***

– Как вам Берлин, мистер Харальдсон?

– На мой взгляд, огромные города безобразны, – ответил я, протягивая своему собеседнику руку.

Мой «почти компаньон» – немецкий бизнесмен Альберт Штильман фальшиво улыбнулся, пожал мою руку и указал на кресло. А я подумал: «Что я вообще здесь делаю?».

– Но при вашей неприязни к ним, вы живете в Лондоне, – заметил он, усаживаясь в свое широкое кожаное кресло.