Мой ледяной принц

– Мне кажется, что, если существует система… Любая система, значит, есть и тот, кто ее создал, кто наблюдает за ней, регулирует ее и следит за тем, чтобы она не сбилась, – ответила я, сильно сжав ладонями свою мантию.

– Интересная мысль, – отозвался на это профессор богословия – руководитель кружка. – Но ваши взгляды немного расплывчаты.

– Я считаю, что Вселенная, Солнечная система и жизнь на Земле – это искусственно созданные системы, потому что такое грандиозное явление нельзя создать без плана. И за этими системами нужен присмотр руководителя, который вовремя устранит в ней любые неполадки. Я думаю, что есть великий вселенский разум, который создал все это, ведь ничего не создается само по себе, из воздуха. И этот разум – это и есть Бог, но все называют его по-разному, – попыталась объяснить я свою мысль.

– То есть, по-вашему, сначала была идея? – спросил меня профессор.

– Конечно, ведь это логично: когда вы задумываете что-то сделать, создать, нарисовать и даже просто написать роботу, прежде всего у вас появляется идея, затем вы тщательно продумываете ее, чтобы она была идеальна, а уже потом создаете материю и само тело. Нельзя создать систему, не предусмотрев малейшей ее детали. Это только в наше время художники могут написать картину, а уже потом придумать, что хотели ею сказать, и какая мысль в ней заложена. Но разве это искусство? Извините, я не могу передать словами то, что думаю. Я плохой оратор.

– Браво, мисс Мрочек, браво, – похвалил меня профессор.

И вдруг вся группа зааплодировала мне.

Я смутилась и смущенно улыбнулась.

– Так вы верите в Бога! А ваши родители? – спросил меня профессор.

– Они католики, – ответила я.

– А вы относите себя к определенной церкви?

– Нет, но, думаю, мои взгляды близки к протестантизму.

– У вас оригинальные мысли, Миша. Не теряйтесь. Мы всегда вам рады.

После этого занятия я стала постоянным членом кружка.

Но, кроме этого плюса, в моей жизни появился огромный минус, точнее, заноза: мажор Роб. Он не давал мне прохода: поджидал меня у дверей колледжа, у моего велосипеда, и часто цеплял на него записочки типа: «У тебя такая красивая… улыбка, что я просто схожу с ума от нее» или «Приходи сегодня в парк, в семь вечера, и я покажу тебе все прелести жизни. Ты ведь еще девственница? Надеюсь». Все эти записки были с негодованием мною сорваны, скомканы и выброшены в ближайший мусорный бак. Мажор лез ко мне, несмотря на то, что я разговаривала с ним очень грубо, чтобы у него не было желания болтать со мной и говорить пошлости. Но это его не останавливало. Этот прилизанный слизняк терроризировал меня, и это причиняло мне огромные неудобства. Каждый день, приезжая в колледж, я боялась его появления, именно боялась, потому что его настойчивое внимание пугало меня и отравляло мою жизнь. Но прекратить этот кошмар я не могла, не знала, как это сделать. Конечно, я собиралась убить этого нахала еще месяц назад, но не стала учиться охотиться: Фредрик уехал, и некому было учить меня убивать. Уехал… Да я просто выгнала его из Оксфорда! Нельзя сваливать вину на Фредрика: я не убила мажора Роба не потому, что не знала, как это делается. Я не убила его потому, что мысли об убийстве человека приводили меня в ужас. Да, этот паразит мешал мне жить, но избавиться от него путем физического устранения я банально не могла: это было бы слишком жестоко. И бесчеловечно.

Однажды Элли передала мне записку, в которой мажор Роб приглашал меня на свидание, с припиской, что в конце вечера мы можем поразвлечься в его собственном доме.

«Как он меня достал!» – со злостью подумала я, нервно комкая записку.

– Вот идиот! – вырвалось у меня вслух. Я выбросила записку в мусорник.

– Опять Роберт? – усмехнулась Элли. – Да он взял тебя в настоящую осаду!

– Черт бы его побрал! Он думает, что я завизжу от счастья? «Надо же, меня пригласил на свидание сам Роберт! О-хо-хо!», – покривлялась я. – У меня уже нет сил терпеть этого идиота!

– Не обращай внимания: он поймет, что ему ничего не светит, и отстанет.

– Нет, Элли, именно такие подонки и считают себя самыми классными парнями! Как Гастон из «Красавицы и Чудовища»! И, если девушка отказывает ему, он думает, что она просто сохнет по его драгоценной особе!

Мы пошли в гардероб забирать наши пальто.

– Кстати, я помню, ты гуляла с одним красавцем, – вдруг сказала Элли.

Я вздрогнула. Моя душа наполнилась горечью.

– С Фредриком? – прошептала я.

– Не знаю, тебе виднее. Такой красивый! Я видела вас вместе пару раз. А куда он делся?

– Уехал, – коротко ответила я, надеясь, что после этого Элли замолчит о нем.

– Куда?

– В Лондон.

«Нет, она не унимается!» – раздраженно подумала я.

– А почему он…

– Элли, давай не будем? Не хочу о нем разговаривать! – перебила ее я. Она удивленно посмотрела на меня, и мне стало стыдно за свою нервную вспышку. – Он уехал от меня, вот что.

– Понятно.

Мы замолчали, и мне стало так неловко, что я захотела поскорее сбежать домой.

– Ладно, я пойду: мне срочно нужно в приют, – сказала я, забирая свое пальто.

– Ну, тогда удачи. Ты ведь помнишь, что завтра прилетает этот, как его… Манусон? – напомнила мне Элли.

– Магнуссон, – поправила ее я. – До завтра!

Этот Магнуссон был известным в Швеции психологом и завтра должен был читать нам лекцию.

«Меня окружают одни шведы! Как назло!» – подумала я, едва услышав о его приезде. И хотя это был всего лишь второй представитель Швеции, которого я должна была увидеть за всю свою жизнь, мне казалось, что все шведы сговорились против меня: я знала, что когда я буду сидеть на лекции Фредрика Магнуссона, то буду думать о другом Фредрике, который теперь был недосягаем для меня.

«Может, не идти завтра в колледж? Вместо этого я могу провести день в приюте. Или можно позвонить маме, и она пришлет за мной самолет. Могу же я на пару деньков улететь в Варшаву или в Прагу. Не выгонят же меня Морганы! – всерьез задумалась я. – Но они такие странные: на дворе – двадцать первый век, а они до сих пор живут в своем огромном каменном замке. А еще, хотелось бы узнать, нашелся ли Седрик. Нет, это было бы слабостью. Нет, Миша, ты не будешь убегать из Оксфорда только из-за того, что завтра приезжает шведский психолог!»

Надев пальто и выйдя из колледжа, я с неудовольствием заметила, что на улице моросил дождь, и, подумав, что, если я поеду на велосипеде, на моем пальто останется большое мокрое пятно, направилась на остановку, чтобы доехать до дома на автобусе.

– Малышка, тебе нельзя мокнуть: ты же растаешь! – вдруг услышала я голос мажора Роба за своей спиной.

Я промолчала и ускорила шаг: Роб был противен мне так же, как этот мерзкий дождик.

– Куда ты убегаешь? Я не отстану от тебя, мой сахарок!

Такое сравнение было более чем оскорбительно, и я не смогла снести его. Я остановилась и обернулась к мажору: он сидел в своей машине и медленно ехал за мной.

– Я знал, что ты не сможешь противостоять моим чарам, – ухмыльнулся нахал. – Садись, я довезу тебя до дома. За всего лишь один нескромный поцелуй.

Это предложение вызвало у меня даже не возмущение, а насмешку.

– Да будь ты последним мужчиной на земле, я прибила бы тебя, как таракана! Хотя, какой ты мужчина? Ты червяк с прилизанными волосами! Интересно, у тебя руки не липкие оттого, что ты касаешься ими своих жирных волос? – спросила я, желая как можно сильнее уязвить его гордость.

– Малышка, мои руки всегда чисты и готовы доставить тебе удовольствие! – Он поманил меня пальцем.