Роман без героя

ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.

ГАЛИЦИЯ. СЕНТЯБРЬ 1914 года

Горин только слегка ранил мародера. Не попал командир в опозорившего его солдата. Или не захотел попасть… Бог ему судья. Наверное, так было угодно и Верхнему и Нижнему Мирам.

Далее путь Петра Ефимовича пересекался с моим. Мне пришлось обрабатывать рану от пули на спине Карагодина, которая оставила буквально царапину. Но санитары нашли Карагодина без сознания, в глубоком обмороке. То, что молодой солдат потерял сознание при таком незначительном ранении, тогда я списал на страх. И, увы, поставил ошибочный диагноз.

Это был приступ эпилепсии. Чёрной эпилепсии. Больной участок коры его головного мозга начал давать сбой, посылая импульсы к мышцам тела.

Немцы, воспользовавшись «непостижимой неподвижностью» правого фланга наших войск (армию Самсонова от армии Ренненкампфа уже отделяли около 100 вёрст) ударили по Сольдау со стороны Танненберга. Бои были жестокими. В мазурских болотах, куда загнал немец остатки нашей армии, погиб поручик Горин.

Рядового Карагодина я уже было отправил на передовую, как вполне годного к участию в военных действиях, но тут Петр неожиданно взмолился:

– Доктор! Меня постоянно тошнит, голова гудит, как наковальня под молотом…

– Рана не беспокоит?

– Рана не болит, – сказал он и кулаком постучал по груди. – Здесь теперь ноет. Стра-а-шно!..

Я повнимательнее осмотрел пациента и понял: это «мой» больной. Ведь профессор Гельгард утверждал на кафедре, что я – прирождённый психиатр.

Немецкая профессура, начиная с конца 18 века, оставила заметный след на кафедре психиатрии моей альма-матер – военно-медицинской академии. Да и мой учитель профессор Гельгард обучил меня достаточно точной методе диагностирования психических отклонений. Без ложной скромности скажу, что уже тогда, в самом начале первой мировой, я мог без погрешностей определить, в ком вялотекущая шизофрения (а она, по мнению Гельгарда, вяло протекает практически у каждого человека), а кто серьезно болен истерией, эпилепсией или все той же шизофренией средней или тяжёлой формы. Патологические изменения личности – вот ключ точного диагностирования любой психической болезни.

И эти внутренние изменения я заметил у своего пациента, моего земляка Петра Карагодина. После первого же сеанса регрессивного гипноза я узнал от пациента Петра Карагодина, что он пытался убить чёрного пса в каком-то прусском замке. Пришёл туда рядовой Карагодин, чтобы поживиться трофеями, ограбить замок попросту. Пёс этот, по его словам, оказался бессмертным. Пётр выпустил ему кишки, но через несколько минут после этого они сами убрались в брюхо собаки, раны на глазах Карагодина затянулись и собака чуть не прожгла его сердце своим жутким взглядом.

Тогда я думал, что это явная галлюцинация больной ауры этого жесткокого человека. Мы долго с ним разговаривали на разные темы. Я пытался понять, КТО он и ЧТО он? Каковы целевые установки этой личности? Без этого, считал я, лечить его чёрную болезнь, которую, по словам Петра Ефимовича, «на него напустил чёрный пёс», было бессмысленно.

Как-то перед очередным сеансом гипноза он спросил меня:

– Я вот давно хотел узнать, господин поручик: палач и тот, кому он рубит башку, они ведь тоже связаны одной верёвочкой?

Я поразился вопросу и в свою очередь задал ему свой:

– А зачем ты хочешь знать об этом?

– Я хочу быть первым! Быть первым – это быть главным. Быть главным – быть жестоким, без нюней и жалостливых слёз. Как, это я к примеру, Иван Грозный…

– Значит, жаждешь власти?

– Жажду, ваше превосходительство! Ох, как жажду!.. В горле всё от ентой немыслимой жажды свербить и пересыхает…

Я немного поразмышлял над его исповедью и решился на один смелый эксперимент.

– Ты же, Петруха, мой земляк?

– Ну, из Красной Слободы родом… С ентой, как её, с Аномалии.

– А знаешь ли, что Красная Слобода ещё при Иване Грозном возникла?

Он неопределённо хмыкнул и покачал головой.

– А хочешь, – сказал я своему пациенту, – я отправлю тебя в прошлое? К Ивану IV?

– Как это? – не понял Карагодин. – Убьёшь меня?

Я рассмеялся.

– Ты только один способ знаешь… Нет, не убью. Я тебя снова погружу в гипнотический сон и отправлю в эпоху Ивана Грозного. Ты всё своими глазами будешь видеть и мне рассказывать.

– Лады! – горячо согласился он.

Получив согласие пациента, я начал эксперимент. Погрузил Карагодина в сон, дав ему установку оказаться в эпоху грозного царя, во времена его легендарного похода со своим войском к Новгороду. Именно тогда, по свидетельству летописца, царь обращал всё в прах и смерть. В Клину, Твери, Торжке все жители были передушены.

Тиран и его жертвы. Есть ли незримая связь между палачом и его жертвой? Безусловно есть. Но почему она не распадается и только укрепляется с веками? Почему она так живуча, начиная с тёмного средневековья и до наших просвещённых дней?

Властелин и вассал: неужели жестокость властелина и есть та верёвочка, которая заставляет жертву не просто покорно класть голову на плаху, но и любить (да-да, души не чаять!) в своём душителе, гонителе и палаче? Вот в чём вопрос, загадка любой власти! Кто её разгадает, тот и на коне власти. Тот всегда будет над толпой. Он будет легко, используя извращённое представление людей о «сильной руке» (без неё, мол, и власть не власть) превращать массы в бессловесную скотину, в быдло.

Когда Карагодин вошёл в гипнотический транс, я спросил его:

– Что ты видишь?

– Вижу войско царёво… Идут, идут пешие, едут конные… А рядом с ними – огромный чёрный пёс с желтыми горящими глазами… Но они пса этого не видят.

– Они говорят между собой?

– Да, говорят, что надобно исполнить царскую волю и передушить всех жителей этих городков…

– Говорят, зачем нужно это сделать?

– Да, говорят, чтобы никто не знал тайны приближения царя во главе войска.

– А что делает народ? – спросил я.

– Народ молиться…

– О пощаде?

Наступила пауза, после неё Карагодин продолжил:

– Нет, не о пощаде… Народ возносит горячие молитвы о здавии заступника, царя-батюшки.

– А видишь ли ты самого царя?

– Да, вижу… Он подъехал к храму, к молящемуся за него народу на вороном коне, за ним всюду следует чёрная собака, очень похожая на ту, которую я убил, но не добил в замке…

– Царь говорит что-то народу или просит у него прощения?

– Да, говорит… Он говорит: «Народ, скажи, справедлив ли мой приговор?