Винный склад

pl, cmВойско расположилось по всему городу. Отъ св?та фонарей сверкали конницы, штыки п?хотинцевъ, лакированныя трехуголки жандармовъ. Въ полумрак? вырисовывались красныя пятна панталонъ солдатъ и желтые ремни жандармовъ.

Державшiе взаперти эту вооруженную силу сочли, что моментъ насталъ разсыпать ее по городу. Въ теченiе н?сколькихъ часовъ городъ отдалъ себя безъ сопротивленiя во власть работниковъ, утомляясь монотоннымъ ожиданiемъ изъ-за скудости мятежниковъ. Но кровь уже потекла. Достаточно было одного трупа, того трупа, который оправдалъ бы жестокое возмездiе и власти пробудились оть добровольнаго своего сна.

Ферминъ думалъ съ глубокой грустью, о несчастномъ писц?, распростертомъ тамъ, въ узкой улиц?, жертва эксплоатируемая даже въ ея смерти, облегчавшей имъ тотъ предлогъ, который искали власть имущiе.

По всему Хересу началась охота за людьми. Взводы жандармовъ и п?хоты охраняли, не двигаясь съ м?ста, въ?здъ въ улицы, въ то время, какъ кавалерiя и сильный п?шiй патруль изсл?довали городъ, арестуя подозр?ваемыхъ.

Ферминъ переходилъ съ одного м?ста на другое, не встр?чая задержки. По вн?шности онъ былъ сеньорито, а военная сила охотилась лишь за т?ми, кто казался по одежд? рабочимъ или крестьяниномъ. Монтенегро вид?лъ ихъ проходившими ц?лыми рядами по дорог? въ тюрьму, окруженные штыками и конными отрядами, н?которые, предававшiеся унынiю, точно ихъ удивляло враждебное появленiе войска, «которое должно было соединиться съ ними», другiе – ужасавшiеся, не понимали, почему ряды арестованныхъ могли пробуждать такую радость на улиц? Ларiа, когда н?сколько часовъ передъ т?мъ они проходили по ней какъ трiумфаторы, не позволивъ себ? ни мал?йшаго безпорядка.

Это была постоянная переправа арестованныхъ работниковъ, схваченныхъ въ ту минуту, когда они нам?ревались выйти изъ города. Другiе были взяты нашедшими себ? уб?жище въ тавернахъ или встр?ченные неожиданно на улицахъ, во время осмотра города.

Н?которые изъ арестованныхъ были городскiе жители. Они тол ко что передъ т?мъ вышли изъ своихъ домовъ, увидавъ, что улицы очистились отъ нашествiя, но уже вн?шности б?дняковъ было достаточно, чтобы ихъ арестовали въ качеств? мятежниковъ. И группы арестованныхъ проходили все вновь и вновь. Тюрьма оказалась слишкомъ мала для столькихъ людей. Многiе были отведены въ казармы.

Ферминъ чувствовалъ себя утомленнымъ. Съ вечера онъ странствовалъ по всему Хересу, отыскивая одного челов?ка. Вторженiе забастовщиковъ, неув?ренность, что можетъ произойти изъ этого событiя, развлекли его въ теченiе н?сколькихъ часовъ, заставляя забыть о своихъ д?лахъ. Но теперь, когда происшествiе окончилось, онъ чувстовалъ, что нервное его возбужденiе исчезло и утомленiе овлад?ло имъ.

Одну минуту онъ р?шилъ было идти домой, въ себ? въ гостиницу. Но д?ло его было не изъ т?хъ, которое откладывается на сл?дующiй день. Необходимо этою же ночью, тотчасъ же, покончить съ вопросомъ, заставившимъ его покинуть домъ дона-Пабло словно обезум?вшiй, разставшись съ нимъ навсегда.

Онъ опять принялся бродить по улицамъ, отыскивая нужнаго ему челов?ка, не останавливая взоровъ на отрядахъ арестованныхъ, которые проходили мимо него.

Вблизи площади Hysba произошла, наконецъ, желаемая встр?ча.

– Да здравствуютъ жандармы! Да здравствуютъ благопристойные люди.

Это кричалъ Луiисъ Дюпонъ, среди безмолвiя, вызваннаго въ город? появленiемъ столькихъ ружей на улицахъ. Онъ былъ пьянъ; это ясно было видно до блестящимъ его глазамъ и винному запаху изъ его рта. Сзада него шелъ Чиво и челов?къ изъ гостиницы, несшiй стаканы въ рукахъ и бутылки въ карманахъ.

Луисъ, узнавъ Фермина, бросился въ его объятiя, желая поц?ловать его.

– Что за день! Э, какая блестящая поб?да!

И онъ ораторствовалъ, словно одинъ онъ разс?ялъ забастовщиковъ.

Узнавъ, что чернь вступаетъ въ городъ, онъ, вм?ст? съ храбрымъ своимъ спутникомъ, прiютились въ ресторан? Монтаньесъ, кр?пко заперевъ двери, чтобы никто бы имъ не м?шалъ. Надо же было подкр?питься, выпить немного, прежде ч?мъ приступитъ въ д?лу. У нихъ еще хватитъ времени выйт на улицу и обратить въ б?гство низкую сволочь, стр?ляя въ нихъ. Для этого достаточно ихъ двухъ – его и Чиво. Нужно убаюкать врага, дать ему набраться см?лости, до той благовременной минуты, когда они двое появятся, какъ послы смерти. И наконецъ, они вышли изъ ресторана, съ револьверомъ въ одной рук? и ножомъ въ другой, но такъ неудачливо, что уже встр?тили войско на улицахъ. Пусть таккъ, все же они совершили н?что.

– Я, – говорилъ съ гордостью пьяница, – помогъ задержать бол?е дюжины рабочихъ. Сверхъ того, роздалъ не знаю сколько, пощечинъ этой гадкой черни, которая, вм?сто того, чтобы смириться, все еще говорила дурно о благопристойныхъ людяхъ… Хорошую встрепку получатъ они!.. Да здравствуетъ жандармерiя! Да здравствуютъ богатые!

И словно отъ этихъ восклицанiй у него пересохло въ горл?, онъ сд?лалъ знакъ Чиво, который подб?жалъ, подавая два стакана съ виномъ.

– Пей, – приказалъ Луисъ свюему другу.

Ферминъ колебался.

– У меня н?тъ охоты пить, – сказалъ онъ глухимъ голосомъ. – Я желалъ бы лишь одно: поговоритъ съ тобой, и тотчасъ же. Поговорить объ очень интересной вещи…

– Хорошо, мы поговоримъ, – отв?тилъ сеньорито, не придавая значенiя просьб? Фермина. – Мы поговоримъ хотъ три дня съ ряду: но сперва мн? надо исполнитъ свой долгъ. Я хочу угостить стаканомъ вина вс?хъ храбрецовъ, которые вм?ес? со мною спасли Хересъ. Потому что ты долженъ знать, Ферминильо, что я, одинъ я сопротивлялся вс?мъ этимъ разбойникамъ. Пока войско было въ казармахъ, я стоялъ на своемъ посту. Полагаю, что городъ долженъ высказать мн? признательность за это, сд?лавъ для меня что-нибудь!..

Взводъ конницы какъ разъ про?зжалъ рысцой. Луисъ подб?жалъ къ офицеру, поднимая вверхъ стаканъ вина, но командующiй отрядомъ про?халъ дальше, не обративъ вниманiя на предложенное ему угощенiе, a за нимъ посл?довали его солдаты, которые чуть не раздавили сеньорито.

Его энтузiазмъ не охлад?лъ однако отъ этого недостатка вниманiя.

– Оле, храбрая конница, – сказалъ онъ, бросая свою шляпу къ заднимъ ногамъ лошадей.

И поднявъ ее, над?лъ себ? на голову, и съ величественнымъ жестомъ, прижавъ одну руку къ груди, крикнулъ:

– Да здравствуетъ войско!

Ферминъ не хот?лъ выпуститъ его изъ рукъ, и, вооружившись терп?нiемъ, сталъ сопровождать его въ его экскурсiяхъ по улицамъ. Сеньорито останавливался передъ группами солдатъ, приказывая двумъ своимъ головор?замъ выходть впередъ со вс?мъ запасомъ бутылокъ и стакановъ.

– Оле, храбрецы! Да здравствуетъ кавалерiя… a также и п?хота… и артиллерiя, хотя ея зд?сь н?тъ! Стаканъ вина, лейтенантъ!

Офицеры, раздраженные этой нел?пой экспедицiей, безславной и не представлявшей никакой опасности, отталкивали своимъ жестомъ пьяницу! Впередъ! Никто не пьетъ зд?сь.

– А такъ какъ вы не можете пить, – настаивалъ сеньорито съ упорствомъ опьян?нiя, я выпью, вм?сто васъ, за здоровье храбрыхъ людей!.. Смерть разбойникамъ!

Кучка жандармовъ привлекла его вниманiе въ небольшомъ переулк?. Унтеръ-офицеръ, командовавшiй отрядомъ, старикъ съ торчащими вверхъ, съ прос?дью усами, тоже не принялъ угощенiе Дюпона.

– Оле, храбрые люди! Благословенна будь маменька каждаго изъ васъ! Да здравствуетъ жандармерiя! Вы не откажетесь в?дь выпить со мной по стакану вина? Чиво, подавай жив?й этимъ кабальеросамъ.

Ветеранъ вновь сталъ отказываться. Уставъ, военныя правила… Но твердый свой отказъ онъ сопровождалъ благосклонной улыбкой. Съ нимъ говорилъ Дюпонъ, одинъ изъ наибол?е богатыхъ людей въ город?. Унтеръ-офицеръ зналъ его, и, несмотря на то, что н?сколько минутъ передъ т?мъ встр?чалъ ударами прикладовъ вс?хъ проходивщихъ по улиц? въ одежд? рабочихъ, онъ терп?ливо выслушивалъ тостъ сеньорито.

– Проходите, донъ-Луисъ, – говорилъ онъ тономъ просьбы. – Ступайте-ка домой: эта ночь не ночь веселiя.

– Хорошо, я ухожу, почтенный ветеранъ. Но передъ т?мъ выпью бокалъ, и еще одинъ, и еще столько счетомъ, сколько васъ въ отряд?. Я буду питъ, такъ какъ вы не можете этого сд?лать изъ-за глупаго устава, и пустъ оно пойдетъ вамъ на пользу… За здоровье вс?хъ васъ! Чокнись, Ферминъ; чокнись и ты, Чиво. Повторите вс? за мной: да здравствуютъ треуголки!..

Онъ усталъ, наконецъ, переходить отъ отряда къ отряду, гд? никто не принималъ предлагаемое имъ угощенiе и р?шилъ считать свою экспедицiю оконченной. Сов?сть его была спокойна: онъ оказалъ почетъ вс?мъ героямъ, которые съ его храброй поддержкой спасли городъ. Теперь назадъ въ ресторанъ Монтаньесъ провести тамъ ночь до утра.

Когда Ферминъ очутился въ отд?льной комнат? ресторана, передъ батареей новыхъ бутылокъ, онъ счелъ, что настало время приступить къ д?лу.

– Мн? надо переговорить съ тобой о чемъ-то очель важномъ, Луисъ. Кажется, я уже сообщалъ теб? объ этомъ.

– Я помню… теб? нужно было поговорить… Говори, сколько хоч?шь.

Онъ был? такъ пьянъ, что глаза его закрывались и онъ гнусавилъ, какъ старикъ.

Ферминъ посмотр?лъ на Чиво, который по обыкновенiю ус?лся рядомъ со своимъ покровителемъ.

– Я долженъ переговорить съ тобой, Луисъ, но д?ло это оченъ щекотливое… Безъ свид?телей.

– Ты намекаешь на Чиво? – воскликнулъ Дюпонъ, открывая глаза. – Чиво, это я, все, что меня касается, изв?стно ему. Еслибъ явился сюда мой двоюродный братъ Пабло говорить со мной о своихъ д?лахъ, Чиво бы оставался зд?сь и все бы слушалъ. Говори безъ опасенiя, другъ! Чиво – колодецъ для всего, что мое.

Монтенегро покорился необходимости стерп?ть присутствiе этого вихляя, не желая отложить ради своей сов?стливости столь нужное ему объясненiе.

Онъ заговорилъ съ Луисомъ съ н?которой робостью, прикрывая свою мы ль, хорошенько взв?шивая слова, чтобы только они двое огли бы ихъ понять, а Чиво оставался бы въ нев?д?iнiи.

Если онpl, cmъ его рскалъ повсюду, донъ-Луисъ можетъ легко представить себ? почему онъ это д?лалъ… Ему все изв?стно. Случившееся въ посл?днюю ночь сбора винограда въ Марчамал?, нав?рное не исчезло изъ памяти Луиса. И вотъ, Ферминъ явился къ нему, чтобы предложитъ сеньорито исправить сд?ланное имъ зло. Всегда считалъ онъ его своимъ другомъ и над?ется, что тотъ и выкажетъ себя имъ, потому что если этого не случится…

Утомленiе, нервное возбужденiе ночи, полной волненiй, не позволили Фермину долгаго притворства, и угроза явилась на его устахъ въ то же время, какъ она сверкнула въ глазахъ его.

Стаканы вина, выпитые имъ, сжимали ему желудокъ, вино превратидюсь въ ядъ изъ-за того отвращенiя, съ которымъ онъ его взялъ изъ этихъ рукъ.