Винный склад

Солнце зашло. Теперъ черная листва оливковыхъ деревьевъ вырисовывалась на фiолетовомъ неб? съ легкой золотой бахромой на краю горизонта.

Ферминъ молчалъ, точно сраженный т?мъ, что онъ предчувствовалъ.

– Значитъ, – сказалъ онъ съ торжественнымъ спокойствiемъ, – ты считаешь себя недостойной Рафаэля? Ты изб?гаешь его, потому что въ твоей жизни есть н?что, могущее оскорбить его, сд?лать его несчастнымъ?

– Да, – отв?тила она, не опуская глаза.

– Что же это такое? Говори: я думаю, что брату это должно быть изв?стно.

Марiя де-ла-Лусъ снова спрятала голову. свою въ рукахъ. Н?тъ, она ничего не скажетъ. Мука эта превосходитъ ея силы. И она опять расплакалась.

Монтенегро заговорил мягко, н?жно, напоминая д?вушк? т?сную дружбу, соединявшую ихъ.

Они не знали своей матери, и Ферминъ заступилъ ея м?сто для малютки. Сколько разъ сид?лъ онъ у ея колыбели, сколько разъ отдавалъ ей свой кусокъ хл?ба, когда она была голодна, ухаживалъ за ней во время ея бол?зней, и она никогда не им?ла тайнъ для него. А теперь? Ты дурная сестра… Какъ плохо я тебя зналъ!

– Ферминъ, я бы хот?ла быть н?мой, чтобы ты не страдалъ, потому что я знаю, что правда истерзаетъ тебя.

И она принялась разсказывать случившееся съ ней безстрастнымъ голосомъ, точно разсказывала о несчастьи другой женщины. Ея слова вызывали быстро м?нющiяся представленiя въ ум? ея брата. Ферминъ вид?лъ общее пьянство въ посл?днюю ночь посл? сбора винограда, вид?лъ пьяную д?вушву, упавшую, словно недвижное т?ло въ углу виноградныхъ давиленъ, и зат?мъ появленiе сеньорито, чтобы воспользоваться ея безчувственнымъ состоянiемъ.

– Вино! Проклятое вино! – говорила Марiя де-ла-Лусъ съ гн?внымъ выраженiемъ лица.

– Да, вино, – повторялъ Ферминъ.

И онъ вспомнилъ Сальватьерру, проклинавшаго вино и его тлетворное влiянiе.

Зат?мъ, слушая сестру, онъ вид?лъ ея полное ужаса пробужденiе, когда исчезъ печальный обманъ опьян?нiя, то негодованiе, съ которымъ она оттолкнула отъ себя челов?ка, котораго не любила и еще бол?е ненавистнаго ей всл?дствiе легкой его поб?ды.

Все было кончено для Марiи де-ла-Лусь. Она уже не можетъ принадлежать любимому челов?ку. Она должна притворяться жестокой, разлюбившей его, должна заставить его страдатъ, в?рить въ ея непостоянство, но не говорить ему правды.

Она была вс. я во власти предуб?жденiя женщинъ; которыя см?шиваютъ любовь съ физической д?вственностью. По мн?нiю ихъ женщина можетъ тогда лишь выйти замужъ, когда сум?ла сберечь свое ц?ломудрiе. Если она его потеряла даже противъ своей воли, по какой-нибудь печальной случайности, все же приходилось склонить голову, проститься съ счастьемъ и пройти жизненный путь свой въ одиночеств? и скорби, въ то время какъ несчастный женихъ удалялся съ своей стороны, отыскивая новую урну любви, нетронутую и неприкосновенную.

Ферминъ слушалъ молча, съ опущенной головой и закрытыми глазами. Онъ казался точно трупъ. Первое его движенiе было ударить сестру, но это былъ лишь краткiй проблескъ атавистической жестокости. Какое право им?лъ онъ карать сестру, она лишь жертва, a главный виновникъ – вино, этотъ золотистый ядъ, дьяволъ янтарнаго цв?та, распространявшiй съ своимъ ароматомъ безумiе и преступленiе.

Ферминъ долгое время оставался безмолвнымъ.

– Обо всем? случившемся, – сказалъ онъ наконецъ, – ни слова отцу. Б?дный старикъ умеръ бы.

Марикита утвердительно кивнула головой.

– Если встр?тишься съ Рафаэлемъ, – продолжалъ онъ, – и ему тоже ни слова. Я его знаю, б?дному юнош? пришлось бы идти по твоей вин? на каторгу

Предупрежденiе было излишне. Чтобы изб?жать этой мести Рафаэля, она солгала, притворившись, что разлюбила его.

Ферминъ продолжалъ говорить мрачнымъ тономъ, но повелительно, не допуская возраженiя. Она выйдетъ замужъ за Луиса Дюпона. Ненавидитъ его? Уб?жала отъ него съ чувствомъ глубочайшаго отвращенiя посл? той ужасной ночи?… Но это единственное р?шенiе вопроса. Съ ихъ семейвой честью ни одинъ сеньорито не можетъ играть безнаказанно. Если она его не любитъ, то ей по обязанности придется терп?ть его. Самъ Луисъ явится къ ней и попроситъ ея руки.

– Я его ненавижу, презираю! – говорила Марикита. – Пусть онъ не приходитъ! He хочу вид?ть его!..

Но вс? ея протесты разбились о твердое р?шенiе ея брата. Она вольна въ своихъ чувствахъ, но честь семьи выше ихъ. Остаться д?вушкой, скрывъ свое безчестiе, съ грустнымъ ут?шенiемъ, что она не обмавула Рафаэля, ее это могло бы удовлетворить. Но его, ея брата? Какъ былъ бы онъ въ состоянiи жить, встр?чаясь ежечасно съ Луисомъ Дюпонъ, не потребовавъ отъ него удовлетворенiя за оскорбленiе, нанесенное имъ, мучимый мыслью, что сеньорито см?ется про себя надъ нимъ, встр?чаясь съ нимъ?…

– Молчи, Марикита, – сказалъ онъ р?зко. – Молчи и будь послушна. Если ты, какъ женщина, не сум?ла уберечь себя, то не м?шай брату защитить честь семьи.

Становилось темно и Ферминъ съ сестрой вернулись на мызу. Эту ночь они оба провели безъ сна.

Незадолго до разсв?та Ферминъ покинулъ Марчамало, направляясь въ Хересъ. Выйдя на большую дорогу, онъ встр?тилъ близъ постоялаго дворика Рафаэля верхомъ, поджидавшаго его.

– Если ты такъ рано вышелъ, в?рно им?ешь что-нибудь хорошее сказать мн?, – воскликнулъ юноша съ д?тскимъ дов?рiемъ, чуть не вызвавшимъ слезы на глазахъ Фермина. – Говори скор?й, Ферминильо, какой результатъ твоего посольства?…

Монтенегро долженъ былъ сд?лать громадное усилiе надъ собой, чтобы солгать. Д?ло двигается понемногу и обстоитъ недурно. Рафаэль можетъ быть спокоенъ: женскiй капризъ, не им?ющiй подъ собой ни мал?йшаго основанiя. Самое важное то, что Марикита любитъ его попрежнему. Въ этомъ онъ можетъ быть уВ?ренъ.

Рафаэль сiялъ отъ счастья.

– Садись Ферминильо, я довезу тебя въ Хересъ во мгновенiе ока.

И они помчались по дорог? галопомъ, разставшись лишь въ предм?сть? Хереса. Рафаэлю нужно было ?хать въ Матансуэлу, такъ какъ онъ им?лъ св?д?нiя о томъ, что готовилось вечеромъ въ район? Каулина. Онъ долженъ соблюдать интересъ своего хозяина, дона-Луиса.

Фермину эти слова юноши доставили лишь новые муки. Если бы онъ только зналъ! Весь тотъ день Монтенегро провелъ въ контор?, работая механически, съ мыслями, уходившими далеко, далеко. Онъ поднималъ иногда голову съ своихъ счетовъ и устремлялъ неподвижный взглядъ на Пабло Дюпона, Принципалъ разговаривалъ сь дономъ-Рамономъ и друими, оеньорами, богатыми земдевлад?льцами, приходившими съ сумрачными лицами. Однако, эти лица прояснялись, когда они выслушивали сообщенiя миллiонера, посл? чего вс? дружно см?ялись.

Монтенегро не обращалъ на нихъ вниманiя, должло быть они говорили о собранiи въ Каулин?.

He разъ, когда Дюплнъ оставался одинъ въ своемъ кабинет?, Ферминъ чувствовалъ искушенiе войти туда, но онъ сдерживался. Н?тъ, не зд?сь. Онъ долженъ говорить съ нимъ наедин?. Взбалмошный характеръ былъ ему хорошо изв?стенъ. Онъ, отъ удивленiя, разразится крикомъ и вс? служащiе въ контор? услышатъ его.

Поздно вечеромъ Ферминъ направился къ роскошному дому вдовы Дюпонъ. На мгновенiе остановился онъ во двор? съ б?лыми аркадами, среди клумбъ, платановъ и пальмъ. Въ одной изъ галлерей слышалось журчанiе воды. Это былъ фонтанъ съ притязанiями на монументъ, украшенный статуей Пресвятой Д?вы Лурдской изъ б?лаго мрамора.

Лишь только было доложено о Фермин?, его тотчасъ же провели въ кабинетъ сеньора, который какъ разъ стоялъ у телефона съ трубкой въ рукахъ.

– Что такое? Им?ешь сообщить что-нибудь? Теб? изв?стно что-либо о собранiи въ Каулин?? Мн? только что передавали, что отовсюду въ городъ идутъ толпы крестьянъ. Ихъ около трехъ тысячъ.

Монтенегро сд?лалъ жестъ безразличiя. Онъ ничего не знаетъ о собранiи и пришелъ по другому д?лу.

– Я радъ что ты такъ относишься

– сказалъ донъ-Пабло, садясь за письменный столъ. – Ты всегда былъ немного зеленый, и я очень доволенъ, что ты не вм?шиваешься въ эти д?ла. Говорю, теб? это потому, что расположенъ къ теб?, и потому что господамъ забастовщикамъ придется плохо…. очень плохо. Но говори, Ферминильо, какое д?ло у тебя ко мн??

Дюпонъ сид?лъ, устремивъ взглядъ на своего служащаго, который съ н?которою робостью началъ объясненiе свое. Ему изв?стно доброе чувство дона-Пабло и всей его семьи къ семь? б?днаго приказчика въ Марчамало. Кром? того Ферминъ высоко ставитъ характеръ своего пригципала, его религiозность, неспособную мириться съ порокомъ и несправедливостью. И потому, въ трудную минуту для его семьи, онъ обращается къ дону-Пабло за сов?томъ, за нравственной поддержкой.

– Въ чемъ д?ло? – спросилъ съ нетерп?нiемъ донъ-Пабло. – Говори скор?й и не трать даромъ время. He забывай, что сегодня необычайный день. Съ минуты на минуту меня опяьь вызовутъ къ телефону.

Ферминъ стоялъ съ опущенной головой, съ такимъ горестнымъ выраженiемъ лица, какъ будто слова сжигали ему языкъ. Наконецъ, онъ началъ разсказъ о случившемся въ Марчамал? въ посл?днюю ночь винограднаго сбора.

Вспыльчивый, гн?вный и властный характеръ Дюпона сказался въ громкихъ крикахъ. Его эгоизмъ побудилъ его прежде всего подумать о себ?, о безчестiи, нанесенномъ его дому.

– Такiя мерзости у меня въ Марчамал?! – воскликнулъ онъ, вскактвая со стула. – Башня Дюпоновъ, мой домъ, куда я часто вожу свою семью, превращенъ въ вертепъ порока! Демонъ похотливосвъти творилъ подвиги свои въ двухъ шагахъ отъ часовни, отъ храма Божьяго, гд? ученые священнослужители церкви провозглашали свои высокiя и прекрасныя пропов?ди. И негодованiе душило его.

– Пожал?й меня, Ферминъ, – кричалъ донъПабло. – Я богатъ, матъ моя святая жена, истинная христианка, д?ти послушныя. Но мой тяжкiй крестъ, это – дочери маркиза и этотъ Луисъ, двоюродный мой братъ, безчестiе всей семьи!

Дюпонъ упалъ на стулъ свой, въ изнеможенiи закрылъ лицо руками. Но взглянувъ на стоявшаго передъ нимъ Фермина, онъ ег спросилъ:

– Какъ ты думаещшъ, ч?мъ же я могу помочь теб? во всемъ этомъ?