Винный склад

И онъ предложилъ ей стаканъ золотистой жидкости, такой холодной, что стекло вспот?ло. Марiя пила тревожно, съ неистовой жаждой, и желанiемъ возобновить ощущенiе прохлады во рту, такъ сильно пылавшемъ, точно у нея въ желудк? былъ огонь. Время отъ времени она протестовала.

– Я непрем?нно опьян?ю, Луисъ. И даже думаю, что и теперь я пьяна.

– Такъ чтожъ, – восклицалъ сеньорито. – И я тоже пьянъ, и твой отецъ, и вс? мы. На то в?дь и праздникъ! Еще стаканъ. Оле, д?вочка моя, храбр?й. Кутить такъ кутить!

Среди круга плясали съ деревенской тяжелов?сностью н?сколько д?вушекъ, въ пар? съ виноградарями, не мен?е мужиковатыми.

– Это ничего не стоитъ, – крикнулъ сеньорито. – Прочь, прочь! Идите-ка сюда, маэстро Орелъ – продолжалъ онъ, обращаясь къ гитаристу. – Салонный танецъ для вс?хъ. Польку, вальсъ, что-нибудь такое. Мы будемъ танцовать, держа другъ друга за талiю, какъ сеньоры.

Д?вушки, отуманеннмя виномъ, схватили другъ друга, или упали въ объятiя молодыхъ виноградарей. Вс? принялись круждться подъ звуки гатары. Приказчик. ъ и спутники дона-Луиса аккомпанировали гитар?, ударяя пустой бутылкой о бутылку, или же палкой о полъ, см?ясь какъ д?ти надъ этимъ своимъ музыкальнымъ искусствомъ.

Марiю де-ла-Лусъ увлекъ сеньорито, схвативъ ее за руку, и въ то же время обнявъ за таллiю. Д?вушка сопротивлялась, не желая танцовать, кружиться, когда голова ея какъ будто качается и все кругомъ нея вертится. Но, наконецъ, она перестала сопротивляться, и пошла съ своимъ танцоромъ.

Луисъ пот?лъ, утомленый неподвижностью д?вушки. Вотъ такъ тяжесть! Прижимая въ себ? это безсильное т?ло, онъ чувствовалъ на груди прикосновенiе упругихъ выпуклостей. Марiя положила голову свою ему на плечо, точно не желая ничего вид?ть, изнуренная теплотой. Только разъ подняла она ее, чтобы взглянуть на Луиса, и въ ея глазахъ сверкнула слабая искра сопрочтивленiя и протеста.

– Оставь меня, Рафаэль, это не хорошо.

Дюпонъ, разсм?ялся.

– Какой тамъ Рафаэль!.. Ахъ какъ мило, и въ какомъ состоянiи д?вочка! В?дъ мое имя Луисъ!..

Д?вушка снова уронила ему голову на плечо, точно не понимая словъ сеньорито.

Все бол?е и бол?е чувствовала она себя уничтоженаой виномъ и движенiемъ. Съ закрытыи глазами и мыслями, кружащимися, какъ б?шеное колесо, ей казалось, что она виситъ надъ темной бездной, въ пустомъ пространств?, безъ иной опоры, какъ только этихъ мужскихъ рукъ. Если он? отпустятъ ее, она станетъ падать, падать, не достигая дна и инстинктивно ц?плялась она за свою поддержку.

Луисяь былъ не мен?е взволнованъ, ч?мъ его танцовщица. Онъ тяжело дышалъ отъ тяжести д?вушки и трепеталъ съ св?жаго и сладкаго прикосновенiя ея т?ла, съ ароматомъ здоровой красоты, который, казалось, поднимался сладострастнымъ потокомъ изъ выр?зки на ея груди. Отъ дыханiя ея у него поднималась кожа, на ше? и проходилъ трепетъ по всему его т?лу… Когда поб?жденный усталостью онъ усадилъ Марiю, д?вушка упала на стулъ, шатаясь, бл?дная, съ закрытыми глазами. Она вздыхала, поднимая руку ко лбу, точно онъ бол?лъ у нея.

Между т?мъ парочки среди круга танцовали, съ б?шеными возгласами, стукаясь, нам?ренно сталкиваясь, и съ такой силой, что чутъ не опрокидывали на полъ зрителей, заставляя ихъ удаляться со своими стульями.

Двое парней принялись ругать другъ друга, схвативъ за руку одну и ту же д?вушку. Въ пьяныхъ ихъ глазахъ сверкнулъ огонь убiйства, и они кончили т?мъ, что бросились въ виноградныя давильни, чтобы взять оттуда р?заки, короткiе и тяжелые кривые ножи, убивавшiе однилъ взмахомъ.

Сеньорито переступилъ имъ дорогу. Какъ можно убивать другъ друга изъ-за того, чтобы танцовать съ какой-то одной д?вушкой, когда ихъ столько зд?сь ожидающихъ танцоровъ? Пусть замолчатъ и развлекаются. И онъ заставилъ ихъ дать другъ другу руку и пить вм?ст? изъ одного стакана.

Музыка умолкла. Вс? смотр?ли тревожно въ ту сторону эспланады, гд? были двое поссорившихся.

– Праздникъ пусть продолжается, – приказалъ Дюпонъ словно добродушный тиранъ. – Ничего не случилось зд?сь.

Музыка заиграла снова, парочки пустились опять плясать, и сеньорито вернулся въ кругъ. Стулъ Марикиты оказался пустымъ. Луисъ оглянулся кругомъ, но не увид?лъ д?вушки нигд? на площадк?.

Сеньоръ Ферминъ стоялъ, углубленный въ раздумье, созерцая руки Пакорра Орла, съ восхищенiемъ гитариста. НиктЛо не вид?лъ, какъ удалилась Марiя де-ла-Лусъ.

Дюпюнъ вошелъ въ домъ виноградныхъ давиленъ, идя на цыпочкахъ, открывая двери съ кошачьями ухватками, самъ не зная почему.

Онъ обыскалъ комнату приказчиака. Ему предсталялось, что дверь въ комнату Марикиты будетъ заперта; но при ервомъ же толчк? она пшроко распахнулась. Кровать д?вушки оказалась пуста и вся комната въ порядк?, словно никто не входилъ сюда. Также пусто было и въ кухн?. Тихонько прошелъ онъ въ большую комнату, служившую спальней для работниковъ. Ни одной души! Зат?мъ онъ просунулъ голову въ отд?ленiе виноградныхъ давиленъ. Разс?янный св?тъ неба, проникавшiй черезъ окна, бросалъ на полъ слегка прозрачныя пятна. Въ этомъ безмолвiи Дюпону послышался точно звукъ дыханiя и слабое движенiе кого-то, лежащаго на полу.

Онъ пошелъ впередъ. Ноги его наткнулись на толстую дерюгу, а на ней лежало какое-то т?ло. Вставъ на кол?ни, чтобы лучше вид?ть, онъ скор?е ощупью, ч?мъ глазами угадалъ Марiю де-ла-Лусъ, прiютившуюся зд?сь. Безъ сомн?нiя ей было непрiятго уйти въ себ? въ комнату въ такомъ позорномъ вид?.

Отъ прикосновенiя рувъ Луиса, казалось, проснулась эта плоть, поверженная въ усыпленiе пьянства. Прелестное т?ло повернулось, глаза заблест?ли, одно мгновенiе усиливаясь остаться открытыми и горячiя уста прошептали что-то сеньорито. Ему послышалось:

– Рафаэ… Рафаэ…

Больше она ничего не сказала.

Обнаженныя руки скрестились на ше? Луиса.

Марiя де-ла-Лусъ падала и падала въ черную яму безсознанiя, и падая ц?плялась съ отчаянiемъ за эту поддержку, сосредоточивая на ней всю свою волю, оставивъ свое т?ло въ безчувственномъ небреженiи.

VIII

Въ начал? января забастовка работниковъ распространилась по вс?мъ окрестностямъ Хереса. Полевые поденщики на мызахъ присоединились къ виноградарямъ. Влад?льцы имм?нiй, въ виду того, что въ зимнiе м?сяцы землед?льческiя работы не очень значительны, терп?ливо переносили этотъ конфликтъ.

– Они сдадутся, – говорили хозяева. – Зима жестокая и голодъ силенъ.

На виноградникахъ уборка лозъ производиласъ приказчиками вм?ст? съ бол?е преданными хозяину поденщиками, на которыхъ и обрушивалось негодованiе забастовщиковъ, называвшихъ ихъ предателями и угрожавшимъ имъ местью.

Люди богатые, несмотря на свое высоком?рiе, проявляли н?который страхъ, какъ и всегда. Мадридскiя газеты заговорили по ихъ желанiю о забастовк? въ Херес?, разрисовывая ее самыми черными красками, раздувая все д?ло и придавая ему значенiе нацiональнаго б?дствiя.

Власть имущiе укорялись за ихъ беззаботность, но съ такими указанiями на неотложность, точно каждый богатый былъ осажденъ въ своемъ дом?, защищаясь ружейными выстр?лами противъ жестокой и голодной толпы. Правительство, чтобы положитъ конецъ жалобамъ этихъ нищенствующихъ у власти, послало, по обыкновенiю, вооружевную силу, и въ Хересъ прибыли новые отряды жандармерiи, дв? роты п?хоты и конный эскадронъ, соединившiйся со стражей у склада с?мянъ.

Благопристойные люди, какъ ихъ называлъ Луисъ Дюпонъ, улыбались съ блаженствомъ при вид? столькихъ красныхъ панталонъ на улицахъ. Въ ушахъ ихъ раздавалось словно самая лучшая музыка – бряцанье сабель по мостовой, и войдя въ свои казино, душа ихъ радовалась при вид? сидящихъ вокругъ столовъ офицеровъ въ ихъ военныхъ мундирахъ.

Т?, кторые н?сколько нед?ль передъ т?мъ оглушали правительство своими жалобами, точно имъ предстояла участь быть обезглавленными этими сборищами работниковъ, остававшихся у себя въ селахъ со скрещенными руками, не осм?ливаясь вступитъ въ Хересъ, – теперь выказывались надменными и хвастливыми до жесткости. Они см?ялись надъ хмурыми лицами забастовщиковъ, надъ ихъ глазами, въ которыхъ можно было прочесть голодъ и отчаявiе.

Сверхъ того, власти сочлдъи, что насталъ моментъ д?йствовать устрашенiемъ, жандармерiя арестовывала т?хъ, кто стоялъ во глав? рабочихъ союзовъ. Ежедневно отводилось н?которое ихъ число въ тюрьму.

– Уже бол?е сорока челов?къ взяты, – говорили люди св?дущiе на званыхъ вечерахъ. – Когда накопится лхъ сто или дв?сти, все успокоится какъ по мановенью волшебства.

Въ полночь сеньоры, выходя изъ казино, встр?чали женпрнъ, закутанныхъ въ потертыхъ накидкахъ или съ юбками накинутыми на головы, и эти женщины просили милостыню.

– Сеньоръ, намъ нечеро ?сть… Сеньоръ, мы умираемъ отъ голода… У меня трое малютокъ, и мужъ, который тоже изъ бастующихъ, не приноситъ имъ хл?ба въ домъ.

Сеньоры только см?ялись, ускоряя шагъ. Пусть имъ дастъ хл?ба Сальватьерра и другiе ихъ пропов?дники. И они смотр?ли съ почти влюбленнымъ чувствомъ на солдатъ, проходивдшхъ по улицамъ.

– Будьте вы прокляты, сеньоритосы! – рев?ли несчастныя женщины, доведенные до отчаянiя. – Дай-то Богъ, чтобы когда-нибудь власть перешла бы къ намъ, б?днымъ.

Ферминъ Монтенегро смотр?лъ съ грустью на ходъ глухой этой борьбы, которая не могла кончиться иначе, какъ ч?мъ-нибудь ужаснымъ, но онъ смотр?лъ издалъ, такъ какъ уже не было въ Херес? его учителя Сальватьерры. Молчалъ онъ также и въ контор?, когда зд?сь, въ его присутствiи, друзья дона Пабло выражали свои жестокiя желанiя репрессiи, им?ющей устранить работниковъ.

Съ т?хъ поръ, т?хъ онъ вернулся изъ Малаги, его отецъ всякiй разъ, что вид?лся съ нимъ, сов?товалъ ему быть осторожнымъ. Онъ долженъ молчать. Въ конц?-коцовъ, они ?дятъ хл?бъ Дюпоновъ, и было бы неблагородно съ ихъ стороны присоединиться къ этимъ отчаявшимся, хотя жалобы ихъ и вполн? справедливы. Къ тому же, для сеньора Фермина, вс? челов?ческiя стремленiя вм?щались въ донъ-Фернандо Сальватьерра., а онъ отсутствовалъ. Его держали въ Мадрид? подъ бдительнымъ надзоромъ, чтобы не дать ему вернуться въ Андалузiю.

Ферминъ подчинялся желанiямъ отца, храня осторожность. Онъ выслушивалъ молча насм?шки конторскихъ служащихъ, которые, зная о его дружб? съ Сальватьеррой, чтобы польстить хозяину, см?ялись надъ забастовщиками.

Но вскор? Монте-Негро пересталъ думать о забастовк?, такъ какъ у него появились свои собственныя тяжелыя заботы.

Однажды, выйдя изъ конторы, чтобы идти об?дать въ гостиницу, гд? онъ жилъ, онъ встр?тилъ надсмотрщика Матансуэлы.

Рафаэль, казалось, поджидалъ его, стоя на углу площадки, противъ бодегъ Дюпона. Ферминъ не вид?лъ его уже давно. Онъ нашелъ его очень изм?нившимся: лицо похуд?ло, глаза провалились и подъ ними появились черные круги. Одежда на немъ была грязная и запыленная, и вообще онъ былъ од?тъ съ большой небрежностью, точно онъ забылъ о прежнемъ желанiи своемъ считаться однимъ изъ наибол?е элегантныхъ и нарядныхъ деревенскихъ всадниковъ.

– Ты нездоровъ, Рафаэль? Что съ тобой? – воскликнулъ Монтенегро.