Мертвые повелевают

Капельянетъ завидовалъ дону Хаиме. Н?тъ у него врага, которыя явился бы аукать ему къ башн? ночью!.. Пока Кузнецъ аукалъ бы спрятавшись, устремивъ взглядъ на л?стницу, онъ спустился бы черезъ окно, молча сд?лалъ бы обходъ и сталъ охотиться за охотникомъ. Какой ударъ!.. Онъ улыбался съ дикимъ наслажденiемъ: въ его темно – красныхъ губахъ какъ бы воскресла и трепетала жестокость славныхъ предковъ, считавшихъ самымъ благороднымъ занятiемъ охоту за челов?комъ,

Фебреръ словно заразился радостью юноши. Попробовать разв? спуститься черезъ окно!.. Онъ спустилъ ноги съ подоконника и медленно, изгибаясь подъ тяжестью собственнаго т?ла, началъ нащупывать шероховатости ст?ны ступнями ногъ и попадать въ дыры, игравшiя роль ступенекъ. Понемногу онъ двигался внизъ, сбросивъ ногами н?сколько отставшихъ камней и, наконецъ, со вздохомъ удовлетворенiя всталъ на землю. Очень хорошо! Спускъ легкiй: посл? н?сколькихъ опытовъ онъ будетъ спускаться съ ловкостью Капельянета. Мальчикъ, быстро посл?довавшiй за нимъ, соскочилъ почти ему на голову, улыбался, какъ учитель, довольный своимъ урокомъ и повторилъ свои сов?ты. Пусть донъ Хаиме ихъ не забываетъ! Какъ только ему аукнутъ, онъ долженъ немедленно выскочить черезъ окно и напасть на противника съ тылу.

Когда въ полдень Фебреръ остался одинъ, онъ почувствовалъ себя во власти боевого задора, жажды нападенья и долго смотр?лъ на то м?сто ст?ны, гд? вис?ло ружье.

У подножiя мыса, на берегу, куда вытаскивалъ свою барку дядя Вентолера, раздался его голосъ, п?вшiй об?дню.

Фебреръ выглянулъ за дверь и сложилъ руки у рта, ввид? трубки, чтобы крикнуть ему.

Морякъ съ помощью какого-то мальчика спускалъ лодку въ воду. Свернутый парусъ трепеталъ наверху мачты. Хаиме не принялъ приглашенiя: очень благодаренъ, дядя Вентолера! Дядя Вентолера настаивалъ своимъ голоскомъ, звучавшимъ въ воздух?, какъ далекiй крикъ ребенка. Вечеръ хорошъ: перем?нился в?теръ. Около Ведра у нихъ будетъ богатый уловъ. Фебреръ пожалъ плечами. Н?тъ, н?тъ, очень благодаренъ, онъ занятъ.

Еiва кончились переговоры, какъ вторично явился въ башню Капельянетъ, неся ужинъ. Мальчикъ казался встревоженнымъ и печальнымъ. Его отецъ, разсержениый вчерашней сценой, кзбралъ его своей жертвой, срывалъ на немъ свою досаду. Какая несправедливость, донъ Хаиме. Онъ пересталъ кричать, расхаживая по кухн?. Женщины, съ заплаканными глазами и робкимъ видомъ, изб?гали его взгляда. Все случилось изъ-за мягкости его характера, изъ-за его доброты, но онъ немедленно поправитъ д?ло. Сватовство прерывается: онъ больше не желаетъ ни кортехо, ни гостей. А что касается Капельянета!.. Этотъ дурной сынъ, непослушный и мятежный – виною всему.

Пепъ ясно не гредставлялъ себ?, какимъ образомъ присутствiе его сына могло вызвать вчерашнiй скандалъ, но онъ вспомнилъ его упорное нежеланiе сд?латься священникомъ, его б?гство изъ семинарiи, и воспоминанiе объ этихъ непрiятностяхъ снова пробуждало его гн?въ и сосредоточило его на мальчик?. Конецъ всякимъ н?жностямъ. Въ будущiй понед?льникъ онъ отвезетъ его въ семинарiю. Если тотъ вздумаетъ противиться и уб?житъ вторично, то пусть лучше поступаетъ юнгой на какое-нибудь судно и забудетъ про родителей: вернись онъ въ хуторъ, Пепъ обломаетъ ему ноги двернымъ болтомъ. И для практики руки, а также чтобы дать наглядное представленiе о будущемъ гн?в?, онъ наградилъ его н?сколькими пощечинами и пинками и излилъ такимъ путемъ накопленное недовольство, по поводу б?гства сына изъ Ибисы.

Робкiй и терп?ливый, по обыкновенiю, Капельянетъ уб?жалъ въ уголъ подъ защиту верхнихъ и нижнихъ юбокъ, которыя плачущая мать противопоставила неистовству Пепа. Но очутившись теперь въ башн? и вспомнивъ обиду, онъ скрежеталъ зубами, закатывалъ глаза. тЩеки его потемн?ли, кулаки сжимались.

Какая несправедлквость! Такъ бьютъ мужчинъ безъ всякаго мотива, лишь ради того, чтобы сорвать на комъ-нибудь дурное настроенiе!.. Того, кто носитъ ножъ за поясомъ, и не боится никого на остров?! Все позволительно, потому что отецъ!.. Охъ! Эта власть отца и сыновье уваженiе въ такiя минутьь Капельянету казались выдумками трусовъ, изобр?тенными съ единственной ц?лью угнетать и унижать храбрецовъ. И хуже побоевъ, унизительныхъ для его достоинства, перспектива заключенiя въ семинарiю: черная сутана, похожая на женскiя юбки, обритые волосы – нав?ки погибли локоны, гордо торчащiе подъ полями шляпы! – тонзура, которая вызоветъ см?хъ у атлотъ или внушитъ имъ холодное уваженiе. Прощайте балы и кортехо! прощай ножъ!..

Скоро растанется онъ съ дономъ Хаиме. Меньше ч?мъ черезъ нед?лю осуществится по?здка въ Ибису. Другiе будутъ приносить ему об?дъ въ башню… По лицу Фебрера скользнулъ лучъ надежды. Можетъ быть, Маргалида, какъ въ прежнiе времена! Но Капельянетъ, не смотря на все свое унынiе, усм?хнулся. О, н?тъ, Маргалида не будетъ приносить. Кто угодно, но не она. Согласится разв? синьо Пепъ. Когда б?дная мать въ защиту своего атлота заикнулась было, что мальчикъ необходимъ въ дом? для услугъ сеньору. Пепъ разразился новыми воплями. Онъ самъ возьмется приносить ежедневно въ башню об?дъ дону Хаиме или же его жена, a то можно найти и атлоту въ служанки сеньору, разъ тотъ р?шилъ жить около нихъ.

Капельянетъ большаго не сказалъ, но Фебреръ представлялъ себ?, какiя выраженiя отпускалъ добрый крестьянинъ по его адресу, забывъ въ порыв? гн?ва свое прежнее уваженiе, взб?шенный смутой, которую внесло въ семью его присутствiе.

Мальчикъ пошелъ обратно на хуторъ со своей корзиной, бормоча сквозь зубы угрозы отомстить, давая клятвы не ?хать въ семинарiю, – хотя онъ не зналъ хорошенько, какъ это выполнить. Его протестъ принималъ характеръ рыцарской защиты. Оставить своего дона Хаиме въ минуту опасности!.. Похоронить себя въ этомъ дом? скорби, среди сеньоровъ въ черныхъ юбкахъ, сеньоровъ, говорившихъ на удивительномъ язык?, – тогда какъ на лон? деревенской природы, при св?т? солнца или въ таинственномъ ночномъ мрак? готовится смертный поединокъ!.. Такiя необычайныя событiя, а онъ не увидитъ ихъ!..

Оставшись одинъ, Фебреръ снялъ со ст?ны ружье и долго у двери разс?янно разглядывалъ его. Его мысли были далеко, гораздо дальше конца ствола, направленнаго на гору… Охъ! этотъ верро! Несносный храбрецъ!.. Съ той мииуты, какъ онъ увид?лъ его, что-то поднялось въ его душ?, какъ бы повинуясь стихiйному порыву антипатiи. На всемъ остров? н?тъ для него челов?ка противн?е этсго злов?щаго призрака.

Леденящее прикосновенiе стали оружiя къ ладонямъ рукъ вернуло его къ д?йствительности, Онъ р?шилъ пойти поохотиться на гор?. Но какая охота!.. Онъ вынулъ патроны изъ обоихъ дулъ, патроны, начиненные мелкой дробью для стаи птицъ, перелетавшихъ черезъ островъ по пути изъ Африки. Отыскалъ въ сумк? другiе патроны и зарядилъ двойной стволъ; остальные спряталъ въ карманы. Патроны были съ пулей. Крупная охота!..

Онъ пов?силъ ружье на плечо и сошелъ съ л?стницы башни, насвистывая, вызывающей походкой, какъ будто его р?шенiе исполнило его радости.

Когда онъ проходилъ около Кана Майорки собака встр?тила его радостнымъ лаемъ. Никто, не показался въ дверяхъ, какъ случалось раньше. Несомн?нно, его зам?тили изъ кухни, но не пошевелились. Песъ, прыгая, б?жалъ за нимъ довольно долго, но увид?въ, что онъ направился къ гор?, повернулъ назадъ.

Фебреръ быстрой походкой шелъ между ст?нъ дикаго камня, окаймлявшихъ отв?сныя гряды, по тропинкамъ, вымощеннымъ синимъ булыжникомъ, во время дождя превращавшимся въ русло потоковъ. Скрылась изъ его глазъ поднятая, изр?занная плугомъ почва: вся земля покрыта была дикой колючей растительностью. Плодовыя деревья, высокiя миндальныя и низкорослыя фиговыя съ широкими верхушками уступили м?сто соснамъ и елямъ, погнутымъ береговыми в?трами. На минуту остановившись и оглянувшись назадъ, Фебреръ увидалъ у своихъ ногъ Канъ Майорки – б?лыя игральныя кости, выскочившiя изъ «стакана» – скалы около моря. На вершин? ея выглядывала, какъ сыщикъ, башня Пирата. Онъ быстро подымался вверхъ, почти полнымъ б?гомъ, какъ будто боясь, что слишкомъ поздно явится въ условленное м?сто, котораго онъ точно не зналъ. Потомъ онъ замедлилъ шагъ. Два л?сныхъ голубя показались изъ-за кустовъ, шумя раскрывающимся в?еромъ перьевъ. Но охотникъ, казалось, не вид?лъ ихъ. Челов?ческiя фугуры, черныя, спрятавшiяся въ кустахъ, заставили его поднять правую руку къ прикладу ружья, чтобы снять его съ плечъ. Это были угольщики, складывавшiе дрова. Они пристально посмотр?ли на проходившаго мимо Фебрера, и снъ какъ бы зам?тилъ въ ихъ глазахъ что-то необычайное, – изумленiе, см?шанное съ любопытствомъ.

– Добрый вечеръ!

Черные люди едва отв?тили ему, но долго провожали его глазами, гор?вшими, какъ кристаллы воды на покрытыхъ сажей лицахъ. Несомн?нно, отшельники горы были осв?домлены о происшедшемъ наканун? въ Кан? Майорки и удивлялись, что сеньоръ башни идетъ одинъ, какъ бы кидая вызовъ врагамъ и считая себя неуязвимымъ.

Больше никого онъ по дорсг? не встр?тилъ. Вдругъ, среди шороховъ сухого л?са, ласкаемаго в?тромъ, до его слуха донесся отдаленный стукъ жел?за. Между в?твей подымалась легкая колонна дыму. Кузница Верро!

Ружье его н?сколько сдвинулось съ плеча, какъ будто само хот?ло сойти. Хаиме вступилъ въ прос?ку, разступавшуюся широкой площадкой передъ кузницей. Это былъ маленькiй домишко въ одинъ этажъ, изъ необожженнаго кирпича, почерн?вшiй отъ дыму, съ горбатой крышей, въ н?сколькихъ м?стахъ раздувшейся шаромъ, какъ бы готовой лопнуть. Подъ крышкой сверкалъ огненный глазъ горна, а около кего стоялъ Кузнецъ передъ наковальней и билъ молотомъ по полос? краснаго жел?за, им?вшей видъ ствола карабина.

Фебреръ остался доволенъ своимъ театральнымъ выступленiемъ на площадку. Верро поднялъ глаза, заслышавъ шумъ шаговъ въ промежутокъ между двумя ударами, и остановился, занеся молотъ кверху, узнавъ сеньора башни. Но его холодные глаза не были способны отражать какiя-либо впечатл?нiя.

Хаиме подошелъ къ кузниц?, устремивъ пристальный взглядъ на Кузнеца, вызывающiй взглядъ, котораго онъ, казалось, не понялъ: ни слова, ни прив?тствiя! Сеньоръ пошелъ дальше, но, миновавъ площадку, остановился около одного изъ деревьевъ опушки и кончилъ т?мъ, что с?лъ на его корняхъ, выставившихся изъ земли, и спряталъ ружье между ногъ.

Хвастливый порывъ мужскаго тщеславiя овлад?лъ душою Фебрера. Онъ былъ доволенъ своей вызывающей см?лостью. Этотъ убiйца можетъ воочiю увид?ть, что онъ явился къ нему на безлюдную гору, къ его собственнному жилищу; можетъ наглядно уб?диться, что онъ не испытываетъ ни мал?йшаго страха.

И, чтобы лучше доказать свое спокойствiе, онъ вынулъ изъ-за пояса кисетъ съ табакомъ и принялся свертывать сигару.

Молотъ снова застучалъ по металлу. Хаиме съ своего м?ста вид?лъ, какъ Кузнецъ повернулся къ нему спиной, съ безпечнымъ равнодушiемъ, словно игнорировалъ его присутствiе и былъ занятъ только своей работой. Его спокойствiе н?сколько смутило Фебрера. О, Господи! Разв? онъ не угадалъ его нам?ренiй? Его привело въ отчаянiе хладнокровiе Кузнеца, но въ тоже время его смутно обрадовало то обстоятельство, что повернувшись къ мему спиной, верро считалъ сеньора башни не способнымъ воспользоваться настоящимъ положенiемъ и всадить предательскую пулю.

Молотъ пересталъ стучать. Взглянувъ опять по направленiю горна, Фебреръ уже не увидалъ Кузнеца. Исчезновенiе посл?дняго заставило его схватить ружье и водить рукой по замку. Несомн?нно, верро пошелъ за оружiемъ: эта н?мая провокацiя у его собственнаго дома вывела его въ конц? концовъ изъ себя. Можетъ быть, онъ хочетъ выстр?лить черезъ одно изъ крошечныхъ оконцевъ, пропускавшихъ св?тъ въ темную хижину. Сл?довало предохранить себя отъ сл?жки бывшаго арестанта: Фебреръ всталъ на ноги и спрятался за стволомъ дерева, выстававъ лишь одинъ глазъ.

Кто-то зашевелился за дверью хибарки: что-то черное нер?шительно показалось на полу. Это выходитъ врагъ: внимательн?й!.. Онъ нац?лилъ ружье, приготовившись выстр?лить, какъ только покажется кончикъ непрiятельскаго оружiя, но вдругъ остановился въ смущенiи: онъ увидалъ черную юбку, голыя ноги въ старыхъ альпаргатахъ, жалкiй, кривой, костлявый бюстъ, бронзовую сморщенную голову съ однимъ глазомъ, р?дкiе с?рые волоса, а среди ихъ прядей лоснившуюся пл?шь.

Фебреръ узналъ старуху. Это тетка кузнеца, одноглазая, о которой ему разсказывалъ Капельянетъ, – единственный товарищъ дикаго одиночества верро. Женщина стала подъ нав?сомъ, подбоченясь об?ими руками, выставивъ впередъ тощiй животъ, закутаиный юбками, и уставила свой едицственный глазъ, гор?вшiй гн?вомъ, на пришельца, явившагося вызвать порядочнаго челсв?ка среди работы. Хаиме удивился дикому задору женщины, которая, пользуясь привиллегiей своего пола, ведетъ себя отважн?е мужчины. Сквозь зубы она произносила угрозы и ругательства, – сеньоръ ихъ не могъ разслышать – взб?шенная наглымъ покушенiемъ на ея племянника, любимаго д?теныша, кому, безплодная, она отдала всю пламенную любовь неудачницы – матери.

Хаиме сразу понялъ неблаговидность своего поступка. Такой челов?къ, какъ онъ, явился вызвать, противника, среди б?лаго дня, въ его собственномъ дом?! Старуха права: она можетъ ругать его. Убiйца – не Кузнецъ: убiйца – онъ, сеньоръ башни, потомокъ знаменитыхъ мужей, гордый своимъ родомъ.

Стыдъ парализовалъ его, внушилъ ему робость. Онъ не зналъ, какъ уйти, какъ скрыться. Въ конц? концовъ, онъ вскинулъ ружье на плечо и, поднявъ лицо кверху, какъ будто пресл?довалъ птицу, прыгавшую съ в?тки на в?тку, зашагалъ среди деревьевъ и кустовъ, изб?гая показываться передъ кузницей.

Теперь онъ шелъ по откосу къ долин?, прочь отъ горы, куда его завлекла жажда крови. Ему стыдно было своихъ недавнихъ побужденiй. Омъ опять встр?тилъ черныхъ людей, выд?лывавшихъ уголь.

– Добрый вечеръ!

Они отв?тили на его прив?тъ, но въ ихъ глазахъ, бл?ст?вшихъ, на закопченномъ сажей лиц?, Фебреръ какъ бы прочелъ враждебную насм?шку, холодное удивленiе – словно онъ челов?къ другой касты, словно онъ совершилъ какой-то неслыханный поступокъ, навсегда изгонявшiй его изъ челов?ческаго общества на остров?.

Сосны и можжевельникъ остались сзади, на склон? горы. Онъ шелъ теперь среди полосъ вспаханной почвы. На н?которыхъ поляхъ работали крестьяне. На одномъ холм? д?вушки собирали травы, пригнувшись къ земл?. На одной дорог? онъ встр?тилъ трехъ стариковъ, медленно шагавшихъ рядомъ со своими ослами.

Робко, какъ челов?къ раскаявшiйся въ дурномъ поступк?, Фебреръ прив?тствовалъ вс?хъ ласковымъ тономъ.

– Добрый вечеръ!

Работники на пол? отв?тпли ему глухимъ рычанiемъ; д?вушки отвернули лицо съ непрiязненнымъ видомъ, чтобы не видать его; три старика отв?тили на прив?тствiе печально, разглядывая его своими пытливыми глазками, какъ будто вид?ли въ немъ что-то необычайное.

Подъ фиговой пальмой – чернымъ зонтомъ раскидистой листвы группа крестьянъ слушала кого-то, стоявшаго посредин?. При приближенiи Фебрера группа заволновалась. Одинъ кресiьянинъ вскочилъ въ ярости, другiе старались остановить его, схвативъ за руки. Хаиме узналъ его по б?лой перевязк? подъ шляпой. Это былъ П?вецъ. Сильные парни безъ труда сдерживали одной рукой больного юношу. Посл?днiй, не будучи въ состоянiи двигаться, срывалъ свою злобу, вытянувъ кулакъ по направленiю къ дорог?, а изъ его устъ градомъ сыпались угрозы и проклятiя. Несомн?нно, онъ передъ т?мъ разскаэывалъ своимъ друзьямъ о случившемся наканун? при появленiи Фебрера. Хаиме въ визгливыхъ крикахъ П?вца угадывалъ угрозы: т? самыя, что юноша произносилъ въ Кан? Майорки. Онъ клялся убить его, об?щалъ ночью подойти къ башн? Пирата, поджечь ее и въ клочья разорвать ея хозяина.

Вотъ какъ! Хаиме презрительно пожалъ плечами и пошелъ дальше, но печальный, разстроенный атмосферой непрiязни и враждебности, все бол?е и бол?е для него чувствительной. Что онъ над?лалъ? До чего дошелъ? Побить челов?ка на остров?! Онъ, чужеземецъ!.. и притомъ, майоркинецъ!..

Въ его скорби ему показалось, будто весь островъ, вс? неодушевленные предметы соединились съ людьми въ общемъ протест?, дышащемъ смертью. Когда онъ проходилъ мимо, хутора казались необитаемыми, ихъ жильцы прятались, чтобы не кланяться ему; псы выб?гали на дорогу и яростно лаяли, какъ будто вид?ли его въ первый разъ.

Горы казались бол?е суровыми и хмурыми со своими с?дыми вершинами, рощи – бол?е мрачными, бол?е черными, деревья въ долинахъ – бол?е голыми, бол?е тонкими. Камни на дорог? катились подъ его ногами, какъ будто уб?гали отъ соприкосновенiя съ нимъ; небо что-то им?ло противъ него; даже воздухъ острова вотъ – вотъ начнетъ удаляться отъ его рта. Въ своемъ отчаянiи Фебреръ вид?лъ себя одинокимъ. Вс? ополчились на него: остается только Пепъ со своей семьей, но и т?, въ конц? концовъ, будутъ отдаляться отъ него, повинуясь необходимости жить въ добромъ мир? съ сос?дями.

Чужеземецъ не пытался возстать противъ своей судьбы. Онъ чувствовалъ раскаянiе, стыдъ за проявленный имъ вчерашнимъ вечеромъ задоръ и за сегодняшнюю экскурсiю на гору. Для него не было м?ста на остроз?. Онъ чужеземецъ, иностранецъ, смутившiй своимъ присутствiемъ традицiонную жизнь этихъ людей. Пепъ принялъ его съ почтительностью стараго раба, a онъ, въ отплату за гостепрiимство, внесъ смуту въ его домъ и мирный семейный очагъ. Крестьяне встр?тили его съ холодной, но спокойной и неизм?нной в?жливостью, какъ важнаго сеньора – чужеземца, а онъ въ отв?тъ за почетъ побилъ самаго несчастнаго изъ нихъ, къ кому съ отеческой благосклонностью относились за его слабость вс? обитатели округа. Превосходно, старшiй въ роду Фебреровъ!

Вотъ уже давно онъ ходитъ, какъ пом?шанный и д?лаетъ одн? глупости. И изъ-за чего все это?.. Изъ-за нел?пой любви къ д?вочк?, которая годится въ дочери, изъ-за какого-то старческаго каприза: несмотря на свою сравнительную молодость, онъ считалъ себя старикомъ, несчастнымъ и жалкимъ, передъ Маргалидой и крестьянами – атлотами, увивавшимися вокругъ красавицы. Увы, среда! Проклятая среда!

Во времена благополучiя, когда онъ обиталъ въ пальмскомъ дворц?, будь Маргалида служанкой у его матери, несомн?нно, онъ почувствовалъ бы къ ней влеченiе, влеченiе, внушаемое св?жею молодостью, но отнюдь не любовь. Другiя женщины тогда влад?ли имъ, прельщая своей изысканностью и утонченностью. Но зд?сь, въ глуши, повинуясь могущественн?йшему изъ инстинктовъ, раздраженному лишенiемъ, видя Маргалиду среди смуглыхъ и грубыхъ красавицъ, ея подругъ, прекрасную, какъ б?лая богиня – предметъ религiознаго почитанiя у темнокожихъ народовъ, – онъ испытывалъ безумство желанiя, и вс? его поступки были нел?пы, словно онъ разъ навсегда потерялъ разумъ.

Ему сл?дуетъ уб?жать: на остров? не остается ему м?ста. Можетъ быть, пессимистическое настроенiе обманывало его на счетъ ц?нности чувства къ Маргалид?. Можетъ быть, это не желанiе, а любовь, первая истинная любовь въ его жизни: онъ почти былъ въ этомъ ув?ренъ. Т?мъ не мен?е онъ долженъ забыть и б?жать, б?жать какъ можно скор?е.

Зач?мъ оставаться въ этой стран?? Какая надежда удерживаетъ его?.. Маргалида, изумленная его любовью и какъ бы подавленная неожиданностью, изб?гала его, молча скрывалась, ум?ла только плакать, а слезы вовсе не отв?тъ. Ея отецъ, сохранивъ долю старинной почтительности, молча терп?лъ капризъ важнаго сеньора, но съ минуты на минуту могъ разразиться негодованiемъ противъ челов?ка, внесшаго смуту въ его жизнь. Островъ, гостепрiимно принявшiй его, теперь какъ бы возставалъ противъ иностранца, явившагося издалека потревожить его патрiархальное одиночество, его замкнутую жизнь, гордыя чувства, оторваннаго отъ остального мiра народа, – возставалъ съ той же яростью, какъ н?когда противъ норманновъ, арабовъ или берберiйцевъ, высаживавшихся на его берегахъ.

Сопротивленiе немыслимо: нужно б?жать. Его глаза съ любовью смотр?ли на громадный поясъ моря, лежавшiй между двумя холмами, какъ синяя занав?сь, закрывающая широкую разс?лину земли. Этотъ клочекъ моря – спасительный путь, надежда, нев?домое, открывающее намъ объятiе тайны въ тяжелыя минуты существованiя. Можетъ быть, онъ вернется на Майорку и будетъ вести жизнь уважаемаго нищаго, около друзей, которые еще помнятъ о немъ. Можетъ быть, онъ по?детъ на полуостровъ и въ Мадрид? будетъ искать себ? занятiе, можетъ быть, переправится въ Америку. Все лучше, ч?мъ оставаться зд?сь. Онъ не боится; его не устрашаютъ враждебное отношенiе острова и его обитатели: онъ испытываетъ лишь угрызенiе сов?сти; ему стыдно за вызванную имъ смуту. Инстинктивно его ноги направились къ морю, предмету его любви и надежды. Онъ обошелъ Канъ Майорки и, придя на берегъ, зашагалъ по береговой полос?, гд? трепетали въ посл?днихъ судорогахъ волны, какъ тончайшiй кристалъ среди мелкихъ булыжниковъ, см?шанныхъ съ кусками обожженной глины.

Очутившись у подножiя мыса башни, онъ сталъ карабкаться по скаламъ, подвигаясь къ утесу, подточенному волнами, почти отд?лившемуся отъ берега. Тамъ онъ сид?ль, размышляя въ бурную ночь, въ ту самую ночь, когда соискателемъ явился къ Маргалид?.