Мертвые повелевают

Теперь пришлось Фебреру принять печальный видъ.

– Но если я не см?юсь надъ вами, дорогой Пепъ! Если все это правда!.. Узнайте же ее. Я претендентъ на руку Маргалиды, какъ П?вецъ, какъ этотъ антипатичный кузнецъ, какъ вс? юноши, собирающiеся въ твою кухню на кортехо… Тогда ночью я явился, потому что не могъ дольше ждать, потому что понялъ причину тоски, пос?щающей меня, потому что люблю Маргалиду и женюсь на ней, если она выберетъ меня.

Его тонъ, искреннiй и страстный, не оставлялъ ни мал?йшихъ сомн?нiй.

– Значитъ, это правда! – Воскликнулъ крестьянинъ. – Мн? кое-что говорила съ плачемъ атлота, когда я спросилъ ее, почему явился сеньоръ… Вначал? я не пов?рилъ ей. Д?вки такiя самомнительныя! Думаютъ, будто вс? мужчины безъ ума отъ нихъ… Стало быть, правда!

И, уб?дившись въ этомъ, онъ улыбнулся, какъ отъ прiятнаго сюрприза.

Что за донъ Хаиме! Онъ со своей семьей очень польщены этимъ доказательствомъ вниманiя къ обитателямъ Кана Майорки. Но для д?вки плохо: она закичится, вообразивъ себя достойной принца и не пожелаетъ, выдти замужъ за крестьянина.

– He можетъ быть, сеньоръ. Вы не понимаете, что этого не можетъ быть?.. Я также былъ молодъ и знаю все это. На первыхъ порахъ мы гоняемся за каждой атлотой, разъ она не безобразна. Но потомъ начинаешь думать, поразмыслишь, что хорошо и что дурно, что больше всего подобаетъ, и, наконецъ, перестанешь глупить. Вы поразмыслите, не правда ли, сеньоръ?.. Тогда ночью была шутка, капризъ…

Фебреръ энергично покачалъ головой. Н?тъ, не шутка, не капризъ. Онъ любитъ Маргалиду, милый Цв?токъ миндаля, ув?ренъ въ своей страсти и пойдетъ, куда бы она его ни завела. Онъ нам?ренъ осуществить то, что ему приказываетъ его воля, безъ колебанiй, безъ предразсудковъ. Достаточно онъ былъ рабомъ ихъ. Н?тъ, ни размышленiй, ни раскаянья! Онъ любитъ Маргалиду и теперь – одинъ изъ соискателей ея руки, на равныхъ правахъ съ любымъ атлотомъ острова. Онъ высказался.

Скандализированной этими словами, оскорбленный въ своихъ самыхъ старинныхъ, самыхъ прочныхъ взглядахъ, Пепъ поднялъ вверхъ руки, и его простая душа отражалась въ его глазахъ, полная трепета изумленiя.

– Сеньоръ!.. Сеньоръ!.

Онъ долженъ былъ призвать въ свид?тели Сеньора небесъ, чтобъ выразить свое удивленiе и зам?шательство. Фебреръ хочетъ жениться на крестьянк? изъ Кана Майорки! Мiръ перем?нился: каздлось, изм?нились вс? законы, казалось, вотъ – вотъ море зальетъ, поглотитъ островъ и миндальныя деревья зацв?тутъ на волнахъ. Далъ ли себ? отчетъ донъ Хаиме въ своемъ желанiи?..

Все уваженiе, накопленное въ душ? крестьянина длинными годами рабства у благородной семьи, религiозное почитанiе, внушенное ему родителями, когда ребенкомъ онъ вид?лъ майоркскихъ господъ, теперь воскресло, теперь протестовало противъ подобной нел?пости, противъ чего-то противнаго челов?ческимъ обычаямъ и божественной вол?. Отецъ дона Хаиме былъ могущественной особой, одинъ изъ т?хъ, кто сочиняетъ законы тамъ, въ Мадрид?: онъ даже жилъ въ королевскомъ дворц?, Пепъ еще помнилъ его такимъ, какимъ преставлялъ себ? въ легков?рныхъ мечтахъ д?тства, – повел?вающимъ людьми по своему желанiю: по своему капризу однихъ онъ посылаетъ на вис?лицу, другихъ милуетъ; сидитъ за столомъ монарховъ и играетъ съ ними въ карты, точь – въ – точь какъ самъ онъ съ какимъ нибудь прiятелемъ въ трактир? Санъ Хосе, и говорятъ они другъ другу на «ты»; а за пред?лами столицы онъ – неограниченный владыка, на стальныхъ судахъ, изрыгающихъ дымъ и пушечные выстр?лы!.. А д?дъ его, донъ Орасiо? Пепъ р?дко его вид?лъ и, т?мъ не мен?е, почтительно дрожалъ, вспоминая его господскую фигуру, серьезное лицо, не знавшее улыбокъ, импонирующiй жестъ, которымъ онъ сопровождалъ свои шутки. Это былъ король стариннаго типа, милостивый и правосудный отецъ б?дныхъ, съ хл?бомъ въ одной рук? и палкой въ другой.

– И вы хотите, чтобъ я б?дный, Пепъ изъ Кана Майорки, породнился съ Вашимъ батюшкой и д?душкой и со вс?ми сiятельными господами, кто хозяйничалъ на Майорк? и повел?валъ мiромъ?.. Ну, донъ Хаиме, я опять думаю: все это шутка. Ваша серьезность меня не обманываетъ. В?дь и донъ Орасiо порой говорилъ самыя см?шныя вещи, а лицо было какъ у судьи.

Хаиме обвелъ взглядомъ внутренность башни, улыбнувшись при вид? ея нищенской обстановки.

– Ho разъ я б?денъ, Пепъ! Ты богачъ по сравненiю со мной! Къ чему поминать мою семью, разъ я существую, благодаря твоей поддержк??.. Если ты откажешь мн?, не знаю, куда идти.

Б?денъ! А разв? это не его башня?.. Фебреръ отв?чалъ ему см?хомъ. Ба! Четыре старые камня, разваливающiеся: имъ надо?ло существовать. Дикая гора: им?етъ кой – какую ц?нность лишь благодаря трудамъ крестьянина… Но посл?днiй настаивалъ на своемъ. У него остается собственность на Майорк?: пусть даже въ долгахъ, но все еще она велика… велика!

И разведя руками, съ жестомъ, говорившимъ: состоянiе Хаиме нельзя изм?рить, никто не можетъ его охватить, онъ прибавилъ, уб?жденнымъ тономъ:

– Фебреръ не бываетъ б?днымъ. Вы никогда не можете об?дн?ть. За нын?шними временами придутъ другiя.

Хаиме не сталъ больше уб?ждать его въ своей б?дности. Если онъ считаетъ его богачемъ, т?мъ лучше. Въ такомъ случа?, атлоты, не видящiе иныхъ горизонтовъ, кром? острова, не могутъ говоригь, что онъ, потерп?въ фiаско, нам?ренъ породниться съ семьею Пепа, дабы получить земли Кана Майорки.

Почему крестьянинъ изумляется его желанiю жениться иа Маргалид?? Въ конц?—концовъ, это – лишь повторенiе в?чной исторiи, исторiи переод?таго, скитающагося короля, влюбляющагося въ пастушку и отдающаго ей свою руку… А онъ ни король, ни переод?тый, а испытываетъ настоящую нужду.

– И мн? знакома эта исторiя, – сказалъ Пепъ. Разсказывали мн? ее много разъ, когда былъ ребенкомъ, и самъ разсказывалъ моимъ д?тямъ… He скажу, чтобъ такъ не случалось: да было это въ другiя времена… очень далекiя времена: тогда животныя говорили.

Наибол?е отдаленная старина и блаженная жизнь людей рисовались всегда Пепу счастливымъ временемъ «когда говорили животныя».

Но теперь!.. Теперь онъ, хотя и не ум?лъ читать, знакомился съ д?лами мiра, путешествуя по воскресеньямъ въ Санъ Хосе, бес?дуя съ секретаремъ деревни и другими грамотными особами, читавшими газеты. Короли женятся на королевахъ, а пастухи на пастушкахъ: каждый на своихъ. Миновали добрыя времена.

– Но ты знаешь, любитъ меня Маргалида или н?тъ?.. Ты ув?ренъ, что она считаетъ все это нел?постью, какъ ты?..

Пепъ долго молчалъ и, засунувъ руку подъ поярковую шляпу и шелковый женскiй платокъ, почесывалъ кудрявыя, с?дыя пряди волосъ. Онъ лукаво улыбался, съ отт?нкомъ презр?н: я, какъ бы радуясь неразвитости деревенскихъ женщинъ.

– Женщина! Узнайте-ка донъ Хаиме, что он? думаютъ!.. Маргалида, какъ вс?: страсть какъ любитъ пустой блескъ и все необычайное. Въ ея годы вс? он? мечтаютъ о граф?, или маркиз?: явится, умчитъ ихъ въ золотой карет?, – и умрутъ отъ зависти товарки! И я вотъ, атлотомъ, частенько мечталъ, что захочетъ выдти за меня ибисская богачка, д?вушка, какой вовсе и не было: красавица, словно св. Д?ва; и у ней земли съ полуострова… Все это отъ молодыхъ л?тъ!

Пересталъ улыбаться и прибавилъ:

– Да, можетъ статься, любитъ васъ, а сама не понимаетъ. Ужъ эта любовь и молодьге годы!.. Плачетъ, когда ей говорятъ о той ночи. Говоритъ: безумiе, – но ни слова противъ васъ… Ахъ! кабы заглянуть ей въ сердц?!

Фебреръ встр?тилъ эти слова торжествующей улыбкой; но радостный тонъ крестьянина мгновенно пропалъ, и Пепъ р?шительно заявилъ:

– Этого не должно быть и не будетъ… Пусть мечтаетъ, о чемъ хочетъ, – я противъ: я – отецъ и желаю ей добра… Ахъ, донъ Хаиме! Каждый на своихъ. Помню я монаха. Жилъ отшельникомъ въ Кубельсъ, челов?къ ученый, а разъ ученый – полоумный. Принялся скрещивать п?туха съ чайкой: чайка величиной съ гуся.

И онъ началъ описывать серьезнымъ тономъ, – въ соотв?тствiи съ той ролью, какую для крестьянъ играютъ жизнь и скрещиванье животныхъ, – безпокойство крестьянъ, сб?гавшихся въ Кубельсъ. Съ любопытствомъ толпились они вокругъ большой кл?тки, гд? сид?ли, подъ неустаннымъ надзоромъ монаха п?тухъ и чайка.

– Года хлопоталъ добрый сеньоръ, и никакого плода!.. Ничего не под?лаешь, коль невозможно. Разныя крови, разныя породы: жили вм?ст?, мирно, да неодинаковы, и сд?латься одинаковыми не могли. Каждый на своихъ!

И съ этими словами Пепъ взялъ со стола два об?денныхъ блюда и сталъ убирать ихъ въ корзину, нам?реваясь уйти.

– Такъ и пор?шимъ, донъ Хаиме, – объявилъ онъ мужицки упрямо: – все это шутка, а вы несмущайте атлоту своими фантазiями.

– Н?тъ, Пепъ. Пор?шимъ, что я люблю Маргалиду и буду ходить на ея кортехо, какъ любой юноша острова. Нужно уважать старинные обычаи.

И онъ улыбнулся недовольному жесту крестьянина. Пепъ покачалъ головой въ знакъ протеста. Н?тъ, онъ повторяетъ: это невозможно. Д?вки квартала станутъ см?яться надъ Маргалидой, обрадовавшись, что необыкновенный ухаживатель нарушаетъ установленные обычаи. Злые языки, можетъ быть, начнутъ клеветать на Канъ Майорки, пользовавшiйся почетной репутацiей лучшаго семейства на остров?. Даже его прiятели, когда пойдетъ онъ къ об?дн? въ Санъ Хосе, начнутъ собравшись въ церковномъ притвор?, толковать, что онъ честолюбецъ и хочетъ изъ дочери сд?лать сеньориту… И это еще не все. Надо им?ть еще въ виду гн?въ соперниковъ, ревность атлотовъ, которые были поражены неожиданностью, увидавъ, какъ онъ въ разгаръ грозы вошелъ и с?лъ около Маргалиды. Несомн?нно, сейчасъ ихъ изумленiе уже прошло, они толкуютъ о немъ и сговариваются дать отпоръ чужеземцу. Островитяне оставались островитянами, убивали другъ друга, не зад?вая пришельца: они считали его чуждымъ ихъ жизни, безучастнымъ къ ихъ страстямъ. Но разъ иностранецъ вм?шивается въ ихъ д?ла и притомъ еще онъ майоркинецъ, что можетъ произойти?… Когда видно, чтобъ иноземцы оспаривали нев?сту у ибисенцевъ?… Донъ Хаиме, ради своего отца! ради своего благороднаго д?душки! умолялъ Пепъ, знавшiй его еще ребенкомъ. Хуторъ принадлежитъ ему, вс? обитатели хутора хотятъ ему служить… но пусть онъ упорствуетъ въ своемъ каприз?! Онъ принесетъ несчастiе.

Равнодушно раньше слушавшiй Хаиме возмутился опасенiями Пепа. Въ немъ заговорилъ его дикiй характеръ, – словно опасенiя крестьянина нанесли ему тяжкую обиду. Онъ побоится!.. Онъ чувствовалъ себя способнымъ сразиться со вс?ми м?стными атлотами. На Ибис? не найдется челов?ка, который заставилъ бы его отступить. Помимо воинственной страстности влюбленнаго въ немъ проснулась расовая гордость, унасл?дованная отъ предковъ ненависть, разд?лявшая обитателей обоихъ острововъ. Онъ пойдетъ на кортехо; у него добрые товарищи; они защитятъ его въ минуту б?ды. И онъ посмотр?лъ на ружье, вис?вшее на ст?н?; потомъ опустилъ глаза къ поясу, гд? спрятанъ былъ револьверъ.

Пепъ наклонилъ голову съ видомъ отчаянiя. Такимъ и онъ былъ въ молодости. Женщины заставляютъ идти на величайшее безумiе. Безполезно уб?ждать сеньора, упрямаго и гордаго, какъ вс? Фебреры.

– Исполняйте вашу святую волю, донъ Хаиме. Но помните же, что я вамъ говорилъ. Насъ ждетъ несчастiе, великое несчастiе.

Крестьянинъ ушелъ изъ башни, и Хаиме вид?лъ, какъ онъ спускался къ хутору по склону, какъ разв?вались по в?тру концы его платка и женскiй плащъ, над?тый на его плечи,

Пепъ исчезъ за оградою Кана Майорки. Фебреръ отошелъ было отъ двери, какъ вдругъ зам?тилъ между группами тамарисковъ на откос? мальчика. Тотъ, погляд?вши по сторонамъ и уб?дившись, что его никто не видитъ, подб?жалъ къ нему. Это быаъ Капельянетъ. Прыжками онъ поднялся по л?стниц? башни и очутившись передъ Фебреромъ, разразился хохотомъ, показывая мраморъ зубовъ въ темнор – озовой оправ?.

Съ той ночи, какъ сеньоръ явился въ хуторъ, Капельянетъ сталъ относиться къ нему съ большей дов?ренностью, какъ бы видя въ немъ уже родственника. Онъ не протестовалъ противъ необычайности положенiя. Ему казалось естественнымъ, что Маргалида нравится сеньору, а посл?днiй собирается жениться на ней.

– Значитъ ты не былъ въ Кубельсъ? – спросилъ Фебреръ.

Мальчикъ опять засм?ялся. Онъ оставилъ мать и сестру на половин? пути и, спрятавшись въ тамарискахъ, ожидалъ, когда отецъ уйдетъ изъ башни. Несомн?нно, старикъ хот?лъ побес?довать о важномъ д?л? съ дономъ Хаиме: потому-то онъ удалилъ вс?хъ и взялся самъ принести об?дъ. Два дня въ дом? толковали только объ его пос?щенiи. Робость и уваженiе къ «хозяину» заставили его колебаться, но, наконецъ, онъ р?шился. Ухаживанье за Маргалидой повергло его въ дурное настроенiе духа. Очень ворчалъ старикъ?…

He отв?чая на его вопросы, Фебреръ задавалъ свои, съ н?которой тревогой.

– Цв?токъ миндаля! Что говорила она, когда Капельянетъ заводилъ разговоръ о немъ?

Мальчикъ гордо выпрямилея, довольный, что можетъ протежировать сеньору. Сестра ничего не говорила. Иногда она улыбалась при имени дона Хаиме, иногда глаза ея увлажнялись. Почти всегда она прекращала разговоръ, сов?туя Капельянету не м?шаться въ это д?ло, порадовать отца – отправиться учиться въ семинарiю.

– Это уладится, сеньоръ, – продолжалъ мальчикъ, чувствуя себя лицомъ им?ющимъ в?съ. – Уладится, говорю вамъ. Я ув?ренъ, сестра васъ очень любитъ, только чувствуетъ къ вамъ н?который страхъ, н?которое уваженiе. Кто ожидалъ, что вы подарите ее своимъ вниманiемъ!.. Въ дом? вс? сошли съ ума: отецъ насупился и говоритъ одинъ. Мать охаетъ и призываетъ Марiю Д?ву, Маргалида плачетъ. А люди воображають, будто мы ликуемъ. Но это уладится, донъ Хаиме: я вамъ об?щаю.

Вопреки желанiю Маргалиды, его занимала одна вещь. Когда онъ говорилъ, мысль его возвращалась къ бывшимъ друзьямъ, атлотамъ, ухаживавшимъ за Цв?ткомъ миндаля. Осторожн?й, сеньоръ! Надо гляд?ть въ оба! Ничего опред?леннаго онъ не узналъ: повидимому, даже н?которые юноши потеряли къ нему дов?рiе и остерегаяись въ его присутствiи разговаривать. Но, нав?рно, они что-то замышляли. Нед?лю тому назадъ они ненавид?ли другъ друга и держались въ одиночку, теперь они вс? объединились въ ненависти къ чужеземцу. Они молчали, но молчанiе ихъ было загадочное, мало сулило хорошаго. Единственно, кто кричалъ и выходилъ изъ себя, какъ взб?шенный ягненокъ, – это П?вецъ. Онъ выпрямлялъ свое худое, чахоточное т?ло и, страшно кашляя, грозился убить майоркинца.

– Они потеряли къ вамъ уваженiе, донъ Хаиме, – говорилъ юноша. – Когда увид?ли, какъ вы вошли и с?ли рядомъ съ сестрою, они какъ бы очум?ли. Я тоже не понималъ, что творилось предо мною, а уже давненько сердце подсказывало мн?, что вы не равнодушны къ Маргалид?. Вы слишкомъ много распрашивали про нее… Но теперь они поочухались и готовятся что-то сд?лать. Посмотримъ, удастся ли имъ!.. И они по – своему правы. Видано ли, чтобъ въ Санъ Хосе чужеземцы отбивали нев?сту у атлотовъ, самыхъ что ни на есть храбрыхъ?