Мертвые повелевают

Н?которые атлоты, увидавъ, что другiе бол?е см?лые, предупредили ихъ въ выбор? дамъ, неподвижно стояли у круга, сл?дили за сотоварищами, выжидая, когда можно будетъ ихъ см?нить. Если они вид?ли, что танцоръ раскрасн?лся, вспот?лъ отъ прыжковъ и выбивается изъ силъ, они подходили къ нему, схватывали за руку и оттаскивали. «Оставь ее!» И безъ дальн?йшихъ объясненiй занимали его м?сто, начиная прыгать и пресл?довать женшину со св?жими силами, причемъ д?вушка видимо не смущалась перем?нной кавалера: она продолжала кружиться, опустивъ глаза съ презрительнымъ выраженiемъ.

Хаиме, впервые, увидалъ танцующую Маргалиду; до т?хъ поръ она скрывалась въ толп? подругъ.

Прекрасный Цв?токъ Миндаля! Фебреръ находилъ ее красив?е ея товарокъ со смуглымъ лицомъ, загор?вшихъ отъ работъ на солнц?. Ея б?лая кожа, н?жная какъ цв?токъ, ея влажныя и блестящiе глаза, глаза н?жнаго зв?рка, ея стройное т?ло и даже н?жныя руки, выд?ляли ее, словно д?вушку иной расы, изъ среды ея черныхъ подругъ, обольстительныхъ своей юностью энергичныхъ и добродушныхъ, но какъ бы вытесанныхъ грубо топоромъ.

Глядя на нее, Хаиме думалъ: эта д?вушка въ другой сред? была бы обворожительнымъ созданiемъ. Онъ въ этомъ зналъ толкъ. Въ Цв?тк? Миндаля онъ угадывалъ бездну н?жности и вкуса, которыхъ она сама не сознавала. Какъ жаль, что она родилась на этомъ остров? и никогда не покинетъ его!.. Ея красота будеть принадлежать кому-нибудь изъ этихъ варваровъ, любующихся ею съ алчностью псовъ! Можетъ быть, Кузнецу, ненавистному верро, покровительственно окидывающему вс?хъ своими темными очами!..

Выйдя замужъ, она будетъ обрабатывать землю, какъ остальныя: б?лизна цв?тка потускн?етъ и станетъ желт?ть; руки ея сд?лаются черными, щершавыми; въ конц? концовъ, она будетъ походить на мать и вс?хъ старухъ – крестьянокъ обратится въ женщину – скелетъ, искривленный и угловатый, словно стволъ маслины… Фебрера печалили эти мысли, какъ великая несправедливость. Откуда такая дочь у простого Пепа, находившагося рядомъ съ нимъ? Какое таинственное скрещиванье расы могло родить Маргалиду въ Кан? Майорки?.. И неужели завянетъ этотъ таинственный благоухающiй цв?токъ крестьянскаго дерева, подобно другимъ дикимъ почкамъ, выросшимъ рядомъ съ нею?..

Н?что необычайное отвлекло Фебрера отъ этихъ мыслей. Продолжали звучать флейта, тамбуринъ и констаньолы, прыгали танцоры, кружились атлоты, но у вс?хъ въ глазахъ зам?чалась явная тревога, готовность дружно обороняться. Старики прекратили свой разговоръ, смотря въ сторону, гд? находились женщины. «Что такое? Что такое?» Капельянетъ б?галъ среди паръ, шепталъ на ухо танцорамъ. Т? выходили изъ круга, засунувъ руки за поясъ, исчезали и черезъ н?сколько секундъ возвращались на прежнее м?сто. Атлоты продолжали кружиться.

Пепъ слегка улыбнулся, угадавъ, что случилось, и сказалъ на ухо сеньору, «Ничего: это бываетъ на вс?хъ балахъ». Приближалась опасность, и атлоты прятали свои приборы.

Эти приборы – пистолеты и ножи, которые юноши носили въ знакъ своихъ гражданскихъ правъ. Н?сколько минутъ Фебреръ вид?лъ, какъ появлялось на св?тъ Божiй страшное, громадное оружiе, какимъ-то чудомъ спрятанное въ ихъ тонкихъ и стройныхъ т?лахъ. Старухи, протягивая свои костлявыя руки, требовали оружiе къ себ?, желая взять на себя рискъ. Въ ихъ глазахъ гор?лъ пламень боевого героизма. Проклятыя времена безбожниковъ: тревожатъ людей и покушаются на старинныя обычаи! «Сюда! Сюда!» И схвативъ смертоносный хламъ, они прятали его подъ колоколомъ безчисленныхъ верхнихъ и нижнихъ юбокъ. Молодыя матери небрежво опускались на свои сид?нья и раздвигали свои закутанныя ноги, очевидно, для того, чтобы освободить побольше м?ста для оружiя. Женщины переглядывались исполненныя воинственной р?шимости. Пусть придутъ злод?и!.. Скор?е позволятъ себя разорвать на части, ч?мъ сдвинутся съ м?ста.

Фебреръ увид?лъ, какъ что-то блеснуло по дорог? въ церковь. Это были ремни и ружья, а надъ ними б?лыя назатыльники двухъ треуголокъ солдатъ гражданской гвардiи.

Два солдата приближались медленно, флегматично, несомн?нно будучи уб?ждены, что ихъ издали зам?тили и потому они являются слишкомъ поздно. Одинъ лишь Хаиме смотр?лъ на нихъ: остальные д?лали видъ, будто не видятъ ихъ, опустили голову или гляд?ли въ другую сторону. Музыканты играли еще съ большимъ усердiемъ, но пары удалялись. Атлоты оставляли юношей и см?шивались съ группой женщинъ.

– Добрый вечеръ, господа!..

На прив?тствiе старшаго гвардейца отв?тилъ тамбуринъ, неожиданно замолчавъ и предоставивъ играть одной флейт?. Посл?дняя еще вывела н?сколько руладъ – ироническiй отв?тъ гвардейцу.

Водворилось продолжительное молчанiе. Кое-кто произнесъ краткое; «Tengui!» no адресу парочки, но вс? притворились, будто не зам?чаютъ ее, и гляд?ли въ противоположную сторону, словно гвардейцевъ вовсе не было.

Тягостное молчанiе, видимо под?йствовало на обоихъ солдатъ.

– Ну, продолжайте, – заявилъ старшiй. – He прерывайте изъ-за насъ забавы.

Онъ сд?лалъ знакъ музыкантамъ, и не способные ни въ чемъ противор?чить власти, т? заиграли жив?е, весел?е и отчаянн?е, ч?мъ прежде; но какъ будто играли для мертвыхъ! Никто не тронулся; вс? надулись, думая, ч?мъ можетъ кончиться это неожиданное явленiе.

Подъ аккомпанементъ стука тамбурина, руладъ флейты, легкаго треска и шума кастаньетъ пара начала двигаться среди группы атлотовъ и обыскивать ихъ.

– Ты, кавалеръ, – отечески повелительнымъ тономъ говорилъ старшiй изъ солдатъ, – руки вверхъ!

И тотъ, на кого указывали, кротко повиновался безъ мал?йшей попытки къ сопротивленiю, почти гордясь, что его выбрали. Онъ зналъ свои обязанности. Ибисенецъ рождался, чтобы работать, жить… и подвергаться осмотру. Благородныя осложненiя для храбреца: пускай боятся!.. И каждый атлотъ, видя въ обыск? доказательство своего достоинства, поднималъ руки, выпячивалъ впередъ животъ, съ удовольствiемъ предоставлялъ себя въ распоряженiе гвардейцевъ и гордо поглядывалъ на толпу д?вушекъ.

Фебреръ обратилъ вниманiе, что оба солдата какъ бы не зам?тили Кузнеца. Казалось. они не признавали его, повертывались къ нему спиной; н?сколько разъ подходили близко къ нему, тщательно обыскивая стоявшихъ рядомъ и видимо изб?гали смотр?ть на верро.

Пепъ тихимъ голосомъ, съ отт?нкомъ восхищенiя, на уху говорилъ сеньору. Эти люди въ треуголкахъ хитр?е дьявола. He обыскивая верро, они почти наносили ему оскорбленiе: они заявляли, что не боятся его. Выд?ляютъ его, не производятъ надъ нимъ операцiи, какъ надъ вс?ми прочими. Постоянно, когда встр?чаютъ верро съ другими юношами, обыскиваютъ посл?днихъ, но никогда не трогаютъ его. Такъ что атлоты, изъ опасенiя лишиться своего оружiя, стараются не быть въ компанiи съ героемъ и б?гутъ отъ него, какъ отъ источника опасности.

Обыскъ продолжался подъ звуки музыки. Капельянетъ сл?дилъ за движенiями солдатъ, все старался попасться на глаза старшему гвардейцу, заложивъ руки за поясъ, упорно глядя на него полуугрожающе, полуумоляюще. Гвардеецъ, казалось не вид?лъ его, обыскивалъ другихъ, но вскор? опять наталкивался на мальчика, преграждавшаго ему дорогу. У челов?ка въ треугольник?, въ конц? концовъ, заиграла улыбка подъ жесткими усами, и онъ позвалъ своего товарища.

– Ты! – сказалъ онъ, указывая на юношу; – обыщи-ка этого верро. Челов?къ, кажется, опасный.

Прощая врагу насм?шливый тонъ, Капельянетъ поднялъ руки, какъ можно выше, чтобы вс? уб?дились въ его величiи. Пощекотавъ слегка его животъ, стража удалилась, а онъ все продолжалъ стоять въ поз? опаснаго челов?ка. Потомъ онъ поб?жалъ къ групп? д?вушекъ похвастаться миновавшей опасностью. Къ сожал?нiю, д?душкинъ ножъ оставался дома, спрятанный отцомъ въ м?ст?, котораго онъ не зналъ. Если станетъ носить его, отнимутъ.

Гвардейцамъ скоро надо?лъ безрезультатный обыскъ. Старшiй солдатъ злобно, какъ высл?живающая собака, взглянулъ на толпу женщинъ. Тамъ должно быть спрятано оружiе, но разв? можно этихъ высохшихъ, черныхъ матронъ сдвинуть съ ихъ м?ста! Очень выразительно говорили враждебные взоры этихъ дамъ. Пришлось бы приб?гнуть къ сил?, а особы он? основательныя.

– Добрый вечеръ, кабальеро!

И они вскинули ружья на плечи, отклонивъ любезную заботливость н?которыхъ юношей, сб?гавшихъ въ трактиръ за бокалами. Предлагали имъ безъ злобы и безъ страха: въ конц? концовъ, вс? люди и живутъ на маленькомъ островк?. Но гвардейцы упорствовали въ своемъ отказ?. – Спасибо, уставъ запрещаетъ. – И ушли: можетъ быть, спрячутся неподалеку и повторятъ обыскъ, когда стемн?етъ и народъ станетъ расходиться по своимъ хуторамъ.

Опасность прошла, инструменты перестали играть. Фебреръ увид?лъ, что П?вецъ захватилъ тамбуринъ, с?въ на свободное м?сто, занятое передъ т?мъ танцорами. Крестьяне полукругомъ столпились около него. Почтенные матроны подвинули впередъ свои стульчики изъ спарто, чтобы лучше слушать. Онъ хот?лъ сп?ть романсъ собственнаго сочиненiя – релясiонъ, прерываемый по м?стному обычаю дрожащимъ крикомъ, трелями скорби, звучавшими пока у п?вца хватаетъ воздуха въ легкихъ. Онъ медленно ударилъ палочкой по кож? тамбурина, желая придать мрачную серьезность своему монотонному, тягучему, печальному п?нiю. «Вы хотите, друзья, чтобъ я п?лъ, если сердце разбито мое»… И раздалась шумная трель, безконечная жалоба умирающей птицы, среди общаго молчанiя. Вс? смотр?ли на п?вца и не вид?ли въ немъ л?ниваго, больного атлота, презираемаго за неспособность къ труду. Въ ихъ примитивномъ воображенiи таилось н?что смутное, что заставляло ихъ уважать слова и жалобы жалкаго юноши. Казалось, н?что необычайное витало и шумно било крыльями надъ ихъ простыми душами.

Голосъ П?вца плакалъ, говоря о женщин?, безчувственной къ его жалобамъ, и когда онъ сравнилъ ее съ цв?ткомъ миндаля, вс? обернулись и смотр?ли на Маргалиду. А она стояла безстрастная, не зард?вшись по – д?вичьи, привыкшая къ подаркамъ грубой поэзiи – прелюдiи всякаго ухаживанiя.

П?вецъ разливался въ своихъ жалобахъ, красн?я отъ усиленнаго, тягостнаго клохтанья въ конц? строфъ. Тяжело дышала его узкая грудь. Дв? пурпурныя розочки недуга окрасили его щеки. Надувалася его худая шея, и синими линiями проступали не ней жилы. Согласно обычаю, онъ закрывалъ часть лица вышитымъ платкомъ, придерживая его рукой, опирающейся на тамбуринъ. Фебреру грустно было слушать скорбный голосъ. Ему казалось, что вотъ вотъ разорвется грудь юноши, лопнетъ его шея: но слушатели, привыкшiе къ варварскому п?нiю, къ такимъ же пустякамъ, какъ къ танцу, не обращали вниманiя на усталость п?вца, и не надо?дала имъ безконечная пов?сть.

Группа атлотовъ, отд?лившись отъ кольца, окружавшаго поэта, видимо, сов?щалась и зат?мъ подошла туда, гд? находились степенные люди. Они искали синьо Пепа изъ Кана Майорки, чтобы переговорить о важномъ д?л?. Съ презр?нiемъ они отвернулись отъ своего прiятеля П?вца, несчастнаго, ум?вшаго лишь сочинять строфы въ честь атлотъ.

Самый см?лый изъ группы приблизился къ Пепу. Они хот?ли поговорить о фестейг? Маргалиды: они напомнили отцу объ его об?щанiи согласиться на кортехо д?вушки.

Крестьянинъ внимательно осмотр?лъ группу, какъ бы считая.

– Сколько васъ?

Говорившiй улыбнулся. Ихъ гораздо больше. Они – представители другихъ атлотовъ, оставшихся въ круг? слушать п?нье. Они изъ разныхъ квартоновъ. Даже изъ Санъ Хуана, съ противоположнаго конца острова, придутъ юноши ухаживать за Маргалидой.

Несмотря на свой притворно – несговорчивый видъ отца, Пепъ покрасн?лъ и сжалъ губы, плохо скрывая свою радость, искоса поглядывая на сид?вшихъ рядомъ прiятелей. Что за честь для Кана Майорки! He бывало еще такого сватовства. He ухаживало еще ни разу за дочерьми его товарищей столько народу.

– Двадцать, что ли? – спросилъ онъ.

Атлоты медлили съ отв?томъ: они стали считать въ ум?, бормоча имена друзей. Двадцать?.. Н?тъ, больше. Можетъ считать тридцать.

Крестьянинъ изобразилъ на лиц? крайнее негодованiе. Тридцать! Пожалуй, они воображаютъ, что онъ можетъ обойтись безъ сна и станетъ ц?лыми ночами сид?ть и слушать ихъ любезности?..

Зат?мъ онъ успокоился, погрузился въ сложныя вычисленiя, задумчиво и удивленно повторяя «тридцать!.. тридцать!»

Р?шенiе его непреклонно. Онъ можетъ пожертвовать на кортехо только полтора часа. A такъ какъ ихъ тридцать, то на брата приходится по три минуты. Три минуты, точно, по часамъ, каждый можетъ бес?довать съ Маргалидой: ни минуты больше. Вечера кортехо – въ четвергъ и субботу. Когда онъ ухаживалъ за своей женой, соискателей было гораздо меньше, и, все же его тесть, челов?къ, никогда не см?явшiйся, далъ имъ столько же времени. Соблюдать порядокъ, да? Чтобъ никакихъ распрей и ссоръ. Перваго, кто нарушитъ договоръ, онъ немедленно выгонитъ палкой. А если придется взяться за ружье, возьмется.

Добрый Пепъ, довольный т?мъ, что можетъ безъ конца хвастаться передъ почтительными претендентами на руку его дочери, изобр?талъ одну угрозу за другой: онъ убьетъ нарушившаго договоръ. Атлоты слушали съ кроткимъ видомъ, ухмыляясь себ? подъ носъ.

Договоръ былъ заключенъ. Въ сл?дующiй четвергъ состоится первая вечеринка въ Кан? Майорки. Фебреръ, слышавшiй разговоръ, посмотр?лъ на верро: тотъ держался въ сторон?, какъ будто его величiе не позволяло ему снизойти до жалкихъ переговоровъ.

Юноши отошли, присоединились къ толп? и тихимъ голосомъ стали обсуждать порядокъ очереди. П?вецъ закончилъ свой жалостный романсъ, пустивъ посл?днюю трель такимъ отчаяннымъ голосомъ, что, казалось, на самомъ д?л?, разорвется его несчастное горло. Онъ вытеръ потъ, приложилъ руки къ груди; лицо его было багрово – синяго цв?та: но топпа отвернулась, уже забывъ о немъ.

Съ половой солидарностью атлоты обступили Маргалиду, дергали ее, толкали, прося сп?ть отв?тъ на романсъ п?вца о лживогсти женщинъ.

– He хочу! He хочу! – протестовалъ Цв?токъ миндаля, отбиваясь отъ подругъ.

И такъ искренне она отн?кивалась, что, въ конц?—концовъ, на защиту ея вступились старухи. Оставьте атлоту! Маргалида пришла забавляться, а не забавлять другихъ. Разв? легкое д?ло сразу сочинить отв?тъ стихами?..

Игрокъ на тамбурин? взялъ инструментъ изъ рукъ п?вца и забилъ палочкой по кожанному кругу. Флейта словно прополоскала себ? горло: сыграла н?сколько гаммъ, прежде ч?мъ начать усыпительную мелодiю африканскаго ритма. Танцы продолжаются!..

Солнце начало скрываться. Морской в?теръ пахнулъ св?жестью на поля. Крестьяне, заснувшiе, казалось, въ тяжелой атмосфер? раскаленнаго воздуха, теперь быстро задвигались: св?жесть какъ бы пришпоривала ихъ.

Атлоты спорили и кричали съ угрожающей страстностью, направляясь къ музыкантамъ. Одни требовали льяргу, другiе курту. Вс? упорно и властно настаивали на своемъ. Смертоносная сталь изъ – подъ женскихъ юбокъ вернулась за ихъ пояса, и близость ихъ спутниковъ вливала въ каждаго новую жизнь, новые порывы дерзкой отваги.