Мертвые повелевают

– Ножъ будетъ у тебя, мальчикъ. А если твой отецъ не согласится передать теб?, я куплю теб? новый, когда пойду въ городъ.

Почувствовавъ почву подъ ногами, Капельянетъ возликовалъ. Ему необходимо вооружиться, чтобы попасть въ кругъ мужчинъ. Скоро домъ его будутъ пос?щать храбр?йшiе на остров? атлоты. Маргалида уже взрослая, и начнется ухаживанье за нев?стой – ея фестейгъ. Синь? Пепа атлоты просили назначить день и часъ для прiема ухаживателей.

– Ахъ, Маргалида! – произнесъ удивленно Фебреръ. – У Маргалиды женихи!..

To, что онъ вид?лъ во многихъ домахъ острова, казалось ему нел?пымъ зр?лищемъ въ Кан? Майорки. Онъ забылъ, что дочь Пепа была взрослой женщиной. Но, д?йствительно, эта д?вушка, эта ласковая, миловидная куколка можетъ нравигься мужчинамъ?.. Онъ испытывал? изумленiе отца, который н?когда влюбленъ былъ во многихъ женщинъ, но теперь, судя на основанiи собственнаго безстрастiя, не можетъ понять, чтобы его дочь нравилась мужчинамъ.

Черезъ н?сколько минутъ онъ не смотр?лъ на нее уже такъ. Маргалида предстала передъ нимъ другой: она женщина. При этомъ превращенiи онъ почувствовалъ боль, какъ будто что-то потерялъ, но покорился д?йствительности.

– А сколько ихъ? – спросилъ онъ, н?сколько глухимъ голосомъ. Пепетъ повелъ рукой и поднялъ глаза къ своду башни. Сколько?.. Онъ еще точно не зналъ. По меньшей м?р?, тридцать. Это будетъ фестейгъ, о которомъ заговоритъ весь островъ. Притомъ, многiе хотя и пожираютъ глазами Маргалиду, не дерзнутъ участвовать въ кортехо, считая себя заран?е поб?жденными. Такихъ, какъ его сестра мало на остров?: красавица, весела и съ хорошимъ кускомъ хл?ба, – синьо Пепъ всюду говорилъ, что оставитъ ей Канъ Майорки, когда помретъ. А сынъ, пускай, съ сутаной на плечахъ погибаетъ за моремъ, гд? одн? только аттоты – инд?янки. Тьфу!.. Но гн?въ его былъ не продолжителенъ. Онь оживился, вспомнивъ о парняхъ, которые станутъ два раза въ нед?лю приходить къ нимъ, ухаживая за Маргалидой. Станутъ приходить даже изъ Санъ Хуана, съ другого конца острова, изъ деревни, гд? живутъ храбрецы, гд?, чуть стемн?етъ, остерегаются выходить изъ дома, зная что за каждымъ холмомъ можетъ скрываться пистолетъ, а за каждымъ деревомъ ружье, гд? всякiй терп?ливо ждетъ случая отомстить за обиду, нанесенную года четыре тому назадъ: изъ родины грозныхъ «зв?рей Санъ Хуана». Вм?ст? съ ними будутъ являться изъ прочихъ квартоновъ, и многимъ изъ нихъ придется м?рять немало миль, чтобы добраться до Кана Майорки.

Капельянета восхищала перепектива знакомства съ юношами. Вс? будутъ относится къ нему, какъ къ товарищу – онъ братъ нев?сты. Но особенно заманчивой рисовалась ему дружба Пере, прозваннаго Кузнецомъ за его ремесло, челов?ка л?тъ подъ тридцать, о которомъ много говорили въ приход? Санъ Хосе.

Юноша восхищался имъ, какъ великимъ артистомъ: когда тотъ надумывалъ работать' онъ д?лалъ самые красивые въ ибисскихъ поляхъ пистолеты. Пепетъ описывалъ его работу. Ему присылали съ полуострова старые стволы (старина внушала уваженiе атлоту) и онъ перед?лывалъ ихъ по своему, выр?зая приклады, съ варварской фантазiей, покрывая ихъ чудесными серебряными украшенiями. Вышедшее изъ его рукъ оружiе можно было заряжать до конца дула, не боясь, что оно раззорвется.

Другое, бол?е важное обстоятельство усиливало его восхищенiе передъ Кузнецомъ. Тихо, таинственнымъ почтительнымъ тономъ онъ объявилъ:

– Кузнецъ – верро.

Верро!.. Хаиме н?сколько минутъ думалъ, перебирая свои познанiя по части м?стныхъ обычаевъ. Выразительный жестъ Капельянета помогъ ему припомнить. Верро – челов?къ, чья храбрость не требуетъ доказательствъ; тотъ, кто одинъ или н?сколько разъ показалъ твердость своей руки или в?рность своего приц?ла, отправивъ кого ему нужно гноить землю.

He желая уронить своихъ передъ Кузнецомъ, Пепетъ снова вернулся къ д?душк?. Тоже былъ верро, но въ старину ум?ли лучше обд?лывать свои д?ла. Въ Санъ Хосе еще до сихъ поръ вспоминали, какъ ловко д?душка оборачивался. Ударъ знаменитымъ ножемъ съ искусными м?рами предосторожности. Всегда находились люди, готовые свид?тельствовать, что вид?ли его на другомъ конц? острова въ тотъ самый часъ, когда его недругъ лежалъ въ агонiи.

Кузнецъ былъ мен?е счастливый верро. Онъ прi?халъ полгода тому назадъ, пробывъ восемь л?тъ въ тюрьм? на полуостров?. Его приговорили къ четырнадцати годамъ, но наказанiе потомъ было смягчено. Произошла торжественная встр?ча. Сынъ Санъ Хосе возвращался изъ героическаго изгнанiя! Ч?мъ они хуже другихъ приходовъ, встр?чавшихъ своихъ верро съ демонстративнымъ блескомъ? И въ день прибытiя парохода въ ибиссную гавань явились отдаленные родственники Кузнеца, – полдеревни, a другiя полдеревни – изъ простого патрiотизма. Даже ?здилъ алькальдъ въ сопровожденiи секретаря, чтобы сохранить симпатiи своего округа. Городскiе сеньоры съ негодованiемъ протестовали противъ варварскихъ, безнравственныхъ обычаевъ крестьянскаго мiра, но мужчины, женщины и д?ти прыгали на пароходъ: каждому хот?лось первымъ пожать руку героя.

Пепетъ припомнилъ возвращенiе верро въ Санъ Хосе. Онъ также присутствовалъ въ свит? героя – длинной линiи повозокъ, лошадей, ословъ, п?шеходовъ: словно переселялась вся деревня. По пути, во вс?хъ тавернахъ и шинкахъ по?здъ останавливался и великаго челов?ка угощали кружками вина, кусками жареной колбасы и чарками фиголы, настойки изъ м?стныхъ травъ. Любовались его новымъ костюмомъ сеньора, заказаннымъ по выход? изъ тюрьмы. Молча изумлялись развязности его манеръ, видомъ добраго принца, съ которымъ онъ встр?чалъ своихъ старыхъ прiятелей, покровительствуя имъ жестами и взглядами. Многiе ему завидовали. Чему только не научится челов?къ за пред?лами острова! Ничего н?тъ лучшаго, какъ странствовать по св?ту! Бывшiй кузнецъ вс?хъ подавлялъ своими разсказами во время пути въ Санъ Хосе. Зат?мъ, въ теченiе н?сколькихъ нед?ль, когда вечер?ло, начиналась интересн?йшая бес?да въ деревенскомъ кабак?. Слова верро передавались отъ очага къ очагу по вс?мъ разбросаннымъ домамъ квартона; каждый крестьянинъ находилъ н?что почетное для своего прихода въ приключенiяхъ земляка.

Онъ не жилъ, какъ н?которые несчастные, въ уголовной тюрьм? Манчскихъ равнинъ, гд? вода подходитъ къ чресламъ челов?ка, гд? приходится выносить пытки арктическаго холода. He былъ онъ также въ тюрьмахъ старой Кастилiи, гд? отъ сн?га б?л?ютъ дворы и отверстiя р?шетокъ. Онъ прi?халъ изъ Валенсiи, изъ уголовной тюрьмы Санъ Мигеля де лосъ Рейесъ, Ниццы, какъ прозвали ее фигурально постоянные обитатели м?стъ заключенiя. Онъ съ гордостью говорилъ объ этомъ дом?: такъ богатый студентъ вспоминаетъ года, проведенные въ англiйскомъ или н?мецкомъ университет?. Высокiя пальмы ос?няли дворы, качали перистыми вершинами надъ крышами. Изъ-за р?шетокъ видн?лся обширный садъ, съ треугольными б?лыми фронтонами домиковъ, а дальше – Средиземное море, синiй поясъ, безконечный, за гранью котораго скрывалась родная скала, дорогой островъ. Можетъ быть по нему пролеталъ в?теръ, дышащiй солеными испаренiями и ароматами растенiй: онъ какъ бы несъ благословенiе въ вонючiя камеры тюрьмы. Чего еще желать челов?ку!.. Жизнь тамъ была отрадна: ?ли въ опред?ленные часы, всегда горячее; былъ заведенъ порядокъ, и приходилось только повиноваться, предоставить руководить собою. Заводили себ? хорошихъ прiятелей, знакомились съ видными людьми; на остров? съ такими людьми никогда не познакомишься. И Кузнецъ съ гордостью говорилъ друзьямъ: н?которые им?ли миллiоны и въ роскошныхъ каретахъ разъ?зжали по Мадриду, почти фантастическому городу, имя котораго для ушей островитянъ было т?мъ же, что имя Багдада для б?днаго араба пустыни, слушающаго расказы «Тысяча и одной ночи». Другiе объ?здили полсв?та, пока несчастный случай не заперъ ихъ въ тюрьм?, и пов?ствовали обвороженнымъ слушателямъ освоихъ приключенiяхъ въ земляхъ негровъ или въ странахъ, гд? обитаютъ желтые или зеленые люди и носятъ длинныя женскiя косы. Въ этомъ бывшемъ монастыр?, громадномъ, какъ деревня, жилъ цв?тъ челов?чества. Иные носили шпагу и командовали людьми, другiе зав?довали казенными бумаги и истолковывали законы. Въ камер? Кузнеца оказался товарищемъ даже одинъ священникъ!..

Поклонники Кузнеца внимали ему, съ широко открытыми глазами и дрожавшими отъ волненiя ноздрями. Какое счастье! Быть верро, прiобр?сти изв?стность и уваженiе, убить врага во мрак? ночи, и, за это восемь л?тъ просид?ть въ Ницц?, восхитительномъ, почетномъ м?ст?. He выпадетъ имъ такого жребiя!

Капельянетъ, слышавшiй эти пов?ствоваиiя, испытывалъ къ верро чувство, восторженнаго уваженiя. Онъ описывалъ особенности его личности пбдробно, какъ челов?къ, влюбленный въ героя.

Кузнецъ не былъ. высокъ и силенъ, какъ сеньоръ: доходилъ дону Хаиме едва до ушей. Но былъ подвиженъ; никто не превзойдетъ его на балу; можетъ танцевать ц?лыми часами и покорить сердца вс?хъ д?вушекъ прихода. За свое долговременное пребыванiе въ Ницц? прiобр?лъ бл?дный, лоснящiйся цв?тъ лица, какъ у затворницы – монахини. Но теперь уже смуглъ, какъ прочiе: м?дное лицо, загор?вшее отъ морского воздуха и африканскаго солнца. Жилъ на гор?, въ маленькой лачуг? у сосновой рощи, по сос?дству съ угольщиками, которые доставляли топливо для его кузницы. Въ посл?дней ежедневно гор?лъ огонь. Кузнецъ, со своими претензiями на артиста, работалъ лишь тогда, когда могъ починить ружье, перед?лать старинный мушкетъ въ пистонное оружiе, д?лать пистолеты съ серебряными украшенiями, восхищавшiе Капельянета.

Капельянетъ желалъ, чтобы сестра избрала его: пусть верро войдетъ въ ихъ семью со своими изумительными способностями. Можетъ быть, въ качеств? близкаго родственника, онъ р?шитъ подарить ему одну изъ этихъ драгоц?нностей.

– Можетъ статься, Маргалида полюбитъ его, и Кузнецъ дастъ мн? одинъ пистолетъ. Какъ вы думаете, донъ Хаиме?..

Онъ вступался за кузнеца, словно тотъ былъ уже его родственникомъ. Б?дняга такъ скверно жилъ! – въ кузниц?, съ одной только старухой – родственницей, постоянно од?той въ черное – старинный трауръ; – со слезящимся глазомъ; другой глазъ закрытъ. Она надуваетъ м?хи, когда ея племянникъ бьетъ по красному жел?зу. Отъ близости горна все больше и больше сохла ея костлявая худоба. На морщинистомъ лиц? ея, похожемъ на старое яблоко, какъ бы таяли глазныя впадины.

Ихъ пещера, с?рая и мрачная, среди сосновой роши, украсилась бы присутствiемъ Маргалиды. Единственнымъ украшенiемъ теперь служили ей цв?тныя камышевыя корзиночки, въ вид? шахматныхъ досокъ, съ шелковыми пуговицами – прiятельскiй подарокъ нев?домыхъ артистовъ, коротавшихъ время въ уединенiи Ниццы. Поселись его сестра въ кузниц?, Пепетъ нав?щалъ бы ее и могъ бы расчитывать на щедрость своего шурина – могъ бы получить, во время этихъ пос?щенiй, ножъ, столь же знаменитый, какъ д?душкинъ, – разъ сеньоръ Пепъ станетъ несправедливо упорствовать – не отдастъ ему славнаго насл?дства.

Воспоминанiе объ отц?, видимо, омрачило надежды юноши. Врядъ ли согласится хозяинъ Кана Майорки признать своимъ зятемъ Пере Кузнеца. Ничего дурного сказать про него старикъ не могъ: считалъ славу его честью для деревни. На остров? храбрецами являлись не одни только «зв?ри Санъ Хуана»: и Санъ Хосе могъ гордиться молодцами, выдержавшими суровыя испытанiя. Но Кузнецъ – ремесленникъ, мало понимающiй толку въ землед?льческихъ вопросахъ. Правда, вс? ибисенцы въ равной м?р? обнаруживали готовность обрабатывать землю, закидывать с?ти въ море, переправлять контрабанду, заняться какимъ-нибудь другимъ мелкимъ промысломъ и легко переходили отъ одной профессiи къ другой, но Пепъ желалъ для своей дочери настоящаго землед?льца, всю жизнь проведшаго въ пол?. Р?шенiе его было непоколебимо. Разъ въ его убогомъ и грубомъ мозгу рождалась мысль, она пускала такiе глубокiе корни, что ни ураганъ, ни потопъ не могли ее вырвать. Пепетъ сд?лается священникомъ и отправится странствовать по св?ту. Маргалиду онъ прочилъ за землед?льца, который бы прiумножилъ земли Кана Майорки, получивъ ихъ по насл?дству.

Капельянета тревожила мысль: кто окажется избранникомъ Маргалиды. Им?ть д?ло съ челов?комъ врод? Кузнеца – для вс?хъ вещь серьезная. Пусть даже сестра предпочтетъ другого: счастливцу придется посчитаться съ Пере, знаменитымъ храбрецомъ; тотъ уберетъ его прочь съ дороги. Разыграются великiя событiя. О кортехо Маргалиды говорили уже во вс?хъ домахъ квapтоны: слава ея распространится по всему острову. Пепетъ улыбался съ жестокимъ наслажденiемъ, какъ маленькiй дикарь, предвидящiй убiйство.

Онъ восхищался Маргалидой, признавая за ней большiй авторитетъ, ч?мъ за отцомъ: не струсила передъ ударами. Она вс?мъ зав?дывала въ дом?: вс? повиновались ей. Мать ходила за ней какъ служанка, не осм?ливаясь ничего д?лать безъ ея сов?та. Синьо Пепъ, столь непреклонный въ своихъ планахъ, прежде ч?мъ принять р?шенiе, останавливался, теръ себ? лобъ съ колеблющимся видомъ и бормоталъ: – Тутъ надо посов?товаться съ атлотой… – Самъ Капельянетъ, унасл?довавшiй отцовское упрямство, быстро отказывался отъ своихъ протестующихъ нам?ренiй при одномъ слов? сестры, при мягкой улыбк? ея губъ, интонацiи ея н?жнаго голоса.

– Что она только знаетъ, донъ Хаиме! – восхищенно говорилъ мальчикъ. – He знаю, мила ли она. Тутъ говорятъ: да: не въ моемъ вкус?. Мн? нравятся д?вушки моихъ л?тъ. Жалко, не пришелъ ихъ фестейгъ!..

И вернувшись къ сестр?, онъ сталъ перечислять ея таланты, подчеркивая съ уваженiемъ ея ум?нье п?ть.

Знаетъ донъ Хаиме П?вца, больного грудью атлота, который не работаетъ и ц?лыми днями лежитъ въ т?ни деревьевъ, ударяя въ тамбуринъ и сочиняя стихи?.. Это – б?лый ягненокъ, курица съ женскими глазами и кожей, не способный ни на кого напасть. И онъ домогается руки Маргалиды, но Капельянетъ клянется, что скор?е разобьетъ тамбуринъ о голову, ч?мъ признаетъ своимъ шуриномъ. Онъ можетъ породниться только съ какимъ-нибудь героемъ… Но въ искусств? выдумывать п?сни и расп?вать ихъ подъ аккомпаниментъ павлиньихъ криковъ, никто съ П?вцомъ не сравнится. Надо быть справедливымъ, Пепетъ признавалъ его заслуги. Слава его для квартона почти равнялась слав? храбраго Кузнеца. Отлично. Съ этимъ п?вцомъ споритъ Маргалида: на зимнихъ бес?дахъ въ порчу хуторовъ или на воскресныхъ танцахъ, раскрасн?вшись, подталкиваемая товарками, она р?шалась садиться посредин? и, съ тамбуриномъ на кол?няхъ, закрывъ глаза платкомъ, длиннымъ романсомъ собственной выдумки отв?чала поэту.

Если въ воскресенье п?вецъ разражался безконечной филиппикой о лживости женщинъ и о томъ, какъ дорого стоятъ он? мужчин? изъ-за ихъ пристрастiя къ тряпкамъ, на сл?дующее воскресенье Маргалида отв?чала ему вдвое бол?е длинномъ романсомъ, критикуя мужское тщеславiе и эгоизмъ, и толпа атлотъ вторила ея стихамъ, взвизгивая отъ восторга, прославляя, какъ поб?дительницу, д?вушку изъ Кана Майорки.

– Пепетъ!.. Атлотъ!..

Раздался вдали женскiй голосъ, звонкiй какъ стекло, прор?зывая глубокое молчанiе первыхъ часовъ вечера, полное трепета жары и св?та. Повторяясь, онъ звучалъ сильн?е и сильн?е, какъ бы приближаясь къ башн?.

Пепетъ мгновенно изм?нилъ свою позу отдыхающаго зв?рка, освободилъ ноги, стянутыя кольцомъ рукъ, прыгнулъ и сталъ на ноги. Его звала Маргалида. Нав?рно, требовалъ отецъ для какой-нибудь работы, недовольный его медлительностью.

Сеньоръ удержалъ его за руку.

– Пусть придетъ, – сказалъ онъ съ улыбкой. – Притворись глухимъ, пусть покричитъ.

Капельянетъ сверкнулъ б?лыми зубами на темеомъ фон? бронзоваго лица. Хитрецъ улыбнулся, радуясь этому невинному заговору, р?шилъ воспользоваться имъ и обратился къ сеньору со см?лой дов?рчивостью.

Ha самомъ д?л?, сеньоръ попроситъ для него у синьо Пепа д?душкинъ ножъ? Охъ, д?душкинъ кинжалъ! Все время онъ у него въ мысляхъ.

– Да, получишь, – отв?чалъ Хаиме. – А если твой отецъ не отдастъ, я куплю теб? самый лучшiй, какой найду въ Ибис?.

Мальчикъ потеръ руки; глаза его загор?лись дикимъ блескомъ.

– Это для того только, чтобы ты сд?лался мужчиной, – продолжалъ Фебреръ; – но не пускать его въ д?ло! Простое украшенiе – и только.

Желая, чтобы какъ можно скор?е сбылась его мечта, Пепетъ отв?тилъ энергичными кивками головы. Да, только украшенiемъ. Но глаза его затуманило жестокое сомн?нiе… Украшенiе! a если кто-нибудь оскорбитъ его при такомъ товарищ?, что можетъ сд?лать мужчина?…

– Пепетъ!.. Атлотъ!

Звонкiй, какъ стекло голосъ снова н?сколько разъ прозвучалъ у подножiя башни. Фебреръ над?ялся услыхать его ближе, увидать голову Маргалиды, а зат?мъ и всю ея фигуру въ отверстiе входа. Но тщетно онъ долго ждалъ: голосъ становился все настойчив?е и настойчив?е, въ немъ дрожали грацiозныя нотки нетерп?нiя.

Фебреръ высунулся изъ двери и увидалъ д?вушку внизу л?стницы, казавшуюся маленькой, въ раздувшейся синей юбк?, въ соломенной шляп?, съ которой св?шивались цв?тныя ленты. Въ глубин? широкихъ полей шляпы, похожихъ на ореолъ, вырисовывалась ея лицо, бл?дно – розовое. На немъ какъ бы дрожали черныя капли глазъ.

– Здравствуй, Цв?токъ миндальнаго дерева! – произнесъ Фебреръ, улыбаясь, но н?сколько неув?реннымъ тономъ.

Цв?токъ миндальнаго дерева!.. Услышала д?вушка свое имя изъ устъ сеньора – и карминъ густой крови мгновенно залилъ н?жную б?лизну ея лица…

Донъ Хаиме уже знаетъ это имя?.. И вдругъ такой сеньоръ интересуется подобными глупостями?..

Фебреръ вид?лъ уже только верхушку и крылья марголидиной шляпы. Она опустила голову и въ зам?шательств? играла кончикомъ передника, застыдившись, какъ д?вочка, вдругъ понявшая значенiе своего пола и услышавшая первое н?жное слово.

III

Въ сл?дующее воскресенье Фебреръ пошелъ утромъ къ деревн?. Дядя Вентолера не могъ сопутствовать ему въ мор?: онъ находилъ необходимымъ присутствовать на об?дн? и крикливымъ голосомъ отв?чать на слова священника.

He будучи занятъ, Хаиме направился въ деревню по дорожкамъ красной земли, маравшей б?лизну его альпаргатъ. Стоялъ одинъ изъ посл?днихъ л?тнихъ дней. Блестящiя б?лыя хижины отражали, словна зеркала, пламя африканскаго солнца. Кругомъ жужжали рои нас?комыхъ. Въ зеленой т?ни широкихъ, низкихъ, круглыхъ фиговыхъ деревьевъ, окруженныхъ подпорками на подобiе бес?докъ, падали, раскрывшiяся отъ жары фиги и лопались на земл?, словно громадныя капли пурпурнаго сахара. Инд?йскiя фиговыя деревья подымали свои ст?ны колючихъ лопатъ по об?имъ сторонамъ дороги. А между ихъ пыльныхъ корней, пугливыя, опьяненныя солнцемъ проносились маленькiя извивающiяся животныя съ длинными хвостами и зелеными смарагдами.