Детоубийцы

И бродяга, гордясь выраженнымъ ему дов?рiемъ, пошелъ во глав?, съ угремъ на рукахъ, сопровождаемый волынкой и тамбурiиномъ и окруженный прыгающей и кричащей д?творой. Женщины подб?гали, чтобы вблизи посмотр?ть на огромную рыбу, коснуться ея съ религiознымъ благогов?нiемъ, словно она таинственное божество озера. Пiавка важно отталкивалъ ихъ. Назадъ! Назадъ! Он? испортятъ ее, трогая ее такъ часто.

Дойдя до трактира Сахара, онъ р?шилъ, что достаточно насладился восхищенiемъ толпы. Бол?ли руки, ослаб?вшiя отъ л?ни. Вспомнилъ онъ, что уторь не для него и передавъ его д?твор?, вошелъ въ трактиръ, предоставляя лотере? итти своимъ чередомъ, съ поднятой высоко, какъ поб?дный трофей, прекрасной рыбой.

Въ трактир? было мало народа. За стойкой стояла Нелета, съ мужемъ и Кубинцемъ, бес?дуя о завтрашнемъ праздник?. По старому обычаю распорядителями всегда были т?, кто получилъ во время жеребьевки лучшiе нумера, и почетное м?сто досталось Тонету и его компаньону… Въ город? они заказали черные костюмы, чтобы присутствовать на месс? на первой скамь?, и были теперь заняты обсужденiемъ приготовленiй къ празднику.

На сл?дующiй день въ почтовой барк? прi?дутъ музыканты, д?вцы и знаменитый своимъ краснор?чiемъ священникъ, который произнесетъ пропов?дь въ честь Младенца Іисуса, мимоходомъ восхваляя простые нравы и доброд?тели рыбаковъ Альбуферы.

На берегу Деесы стоялъ баркасъ, нагружавшiйся Ниртами для украшенiя площади, а въ одномъ углу трактира фейерверкеръ приготовилъ н?сколько корзинъ жел?зныхъ петардъ, разрывавшихся съ громомъ пушечнаго выстр?ла.

На другой день рано утромъ озеро содрогнулось отъ треска петардъ, точно въ Пальмар? происходила битва. У канала собрался народъ, по?дая завтракъ, съ хл?бомъ. Поджидали музыкантовъ изъ Валенсiи и говроили о щедрости распорядителей. Хорошiй распорядитель этотъ внукъ дядюшвд Голубя! Не даромъ же у него подъ бокомъ деньги Сахара!

Когда прi?хала почтовая барка, сначала сошелъ на берегъ пропов?дникъ, толстый попъ, важный на видъ, съ большимъ саквояжемъ изъ красной камки, съ облаченiями для пропов?ди. Движимый старыми симпатiями ризничаго, Пiавка посп?шилъ взвалить на свои плечи церковный багажъ. Потомъ спрыгнули на берегъ члены музыкальной капеллы, д?вцы съ лицами обжоръ и завитыми волосами, музыканты со скрипкою или флейтой въ зеленыхъ чехлахъ подъ мышкой, и дисканты, отроки съ желтыми лицами и синими кругами подъ глазами, съ выражениемъ преждевременной испорченности. Вс? говорили о знаменитомъ «чеснок? и перц?», который такъ ум?ли готовить въ Пальмар?, словно они совершили путешествiе, только для того, чтрбы по?сть.

Рыбаки предоставили имъ войти въ деревню, не двигаясь съ м?ста. Они хот?ли вблизи посмотр?ть на таинственные инструменты, сложенные у мачты барки. Н?которые парни уже принялись переносить ихъ на берегъ. Литавры вызвали удивленiе и вс? обсуждали вопросъ о назначенiи этихъ котловъ, очень похожихъ на т?, въ которыхъ варили рыбу. Контрбасы были встр?чены овацiей и народъ б?жалъ до самой церкви всл?дъ за т?ми, кто несли эти толстыя гитары.

Въ десять началась месса. Площадь и церковь благоухади запахомъ пахучей растительноети Деесы. Илъ исчезалъ подъ толстымъ слоемъ листьевъ. Церковъ была осв?щена множествомъ сальныхъ и восковыхъ св?чей и снаружи производила впечатл?нiе темнаго неба, испещреннаго безконечнымъ количествомъ зв?здъ.

Тонетъ все устроилъ какъ нельзя лучше, вникалъ во все, даже въ вопросъ, какая музыка будетъ на праздник?. Онъ и слышать не хот?лъ о знаменитыхъ мессахъ, за которыми люди засыпаютъ. Он? хороши для горожанъ, привыкшихъ къ операмъ. Въ Пальмар?, какъ во вс?хъ валенсiанскихъ деревушкахъ, требуется месса Мержаданте.

Женщины были тронуты, слушая какъ теноры зад?вали въ честь Младенца Іисуса неополитанскiя баркаролы, а мужчины сопровождали кивками головы ритмъ оркестра, дышавшаго сладострастной томностью вальса. Такая музыка веселитъ душу, говорила Нелета: она лучше театральной и полезна для души. А на площади съ трескомъ разрывались петарды, такъ что дрожали ст?ны церкви и то и д?ло заглушались п?нiе п?вчихъ и слова; пропов?дника.

По окончанiи мессы толпа осталась на площади въ ожиданiи ?ды. Оркестръ, забытый посл? блеска мессы, заигралъ на противоположномъ конц?. Народъ чувствовалъ себя превосходно въ этой атмосфер? пахучихъ растенiй и порохового дыма и думалъ о котелк?. въ хат?, въ которомъ варились лучшiя птицы Альбуферы.

Прежняя нищенская жизнь казалась теперь какимъ?то далекимъ мiромъ, куда они больше не вернутся.

Весь Пальмаръ былъ уб?жденъ, что навсегда вступилъ въ царство изобилiя и счастiя. Подвергались обсужденiю выспреннiя фразы пропов?дника, посвященныя рыбакамъ. Говорили о полунцiи, которую онъ получалъ за пропов?дь, и о масс? денегъ, которыхъ, по вс?мъ в?роятiямъ, стоили музыканты, фейерверкъ, запачканная воскомъ ткань съ золотой бахромой, украшавшая входъ въ церковь и оркестръ, оглушавшiй ихъ своимъ воинственнымъ ревомъ. Люди поздравляли Кубинца, державшагося натянуто въ своемъ черномъ костюм?, и дядюшку Голубя, смотр?вшаго на себя, какъ на господина Пальмара. Нелета важно прогуливалась среди женщинъ въ своей богатой мантиль?, наброшенной на самые глаза, показывая свои перламутровыя четки и молитвенникъ изъ слоновой кости, подаренный ей въ день свадьбы. На Сахара никто не обращалъ вниманiя, несмотря на его величественный видъ и большую золотую ц?пь, болтавшуюся на его живот?. Точно не его деньгами оплачивался праздникъ. Вс? поздравленiя выпадали на долю Тонета, хозяина Главнаго Пути. Въ глазахъ рыбаковъ, кто не принадлежалъ къ Общин?, не стоилъ уваженiя. И въ душ? трактирщика накипала ненависть къ Кубинцу, который мало по малу завлад?валъ его собственностью.

Весь день онъ былъ не въ дух?. Угадывая его душевное оостоянiе, жена старалась быть любезной во время большого об?да, которымъ въ верхнемъ этаж? трактира угощали пропов?дника и музыкантовъ. Она говорила о бол?зни б?днаго Пако, которая часто повергаетъ его въ адское настроенiе и просила вс?хъ, извинить его. Когда посл? об?да почтовая барка увезла валенсiанцевъ, и возмущенный Сахаръ остался одинъ съ женой, онъ далъ выходъ своему желчному настроенiю.

Онъ не потерпитъ больше у себя Кубинца! Съ д?домъ онъ въ хорошихъ отношенiяхъ, тотъ работникъ, исполняющiй вс? пункты договора. А этотъ Тонетъ л?нтяй. (См?явшiйся надъ нимъ, тратившiй его деньги, чтобы жить, какъ принцъ. А какiе у него заслуги, кром? счастья, выпавшаго на его долю въ день розыгрыша. Онъ отнялъ у него даже то ничтожное удовольствiе, которое онъ могъ бы получить взам?нъ такой массы потраченныхъ на праздникъ денегъ. Вс? благодарятъ Тонета, точно онъ – Сахаръ – ничто, точно не онъ далъ изъ своего кошелька деньги для эксплуатацiи м?ста и точно не ему обязаны вс?ми результатами ловли. Въ конц? концовъ онъ выброситъ на улицу этого бродягу, хотя бы пришлось отказаться отъ предпрiятiя.

Обезпокоенная угрозой, Нелета вм?шалась. Пусть онъ успокоится! В?дь онъ самъ разыскалъ Тонета. Къ тому же къ Голубямъ она относится какъ къ родной семь?. Они помогали ей въ трудные дни. Сахаръ съ ребяческимъ упрямствомъ повторялъ свои угрозы. Противъ дядюшки Голубя онъ ничего не им?етъ. Съ нимъ онъ готовъ итти, куда угодно. Что же касается Тонета, то пусть онъ или исправится или онъ порветъ съ нимъ. Пусть каждый знаетъ свое м?сто: онъ не желаетъ д?лить свою прибыль съ этимъ франтомъ, который только эксплуатируетъ его и б?днаго д?да. Не легко было ему нажить деньги и онъ не потерпитъ такихъ злоупотребленiй.

Бес?да супруговъ приняла такой горячiй оборотъ, что Нелета заплакала и не хот?ла итти вечеромъ на площадь, гд? устраивался балъ. Большiя восковыя св?чи, служившiя въ церкви при похоронахъ, осв?щали площадь. Димони игралъ на волынк? старинныя валенсiанскiе контрдансы, или торрентскiй танецъ, и пальмарскiя д?вушки чопорно плясали, взявъ другъ друга за руку, м?няя кавалеровъ, какъ дамы въ напудреныхъ парикахъ, переод?вшiяеся въ костюмъ рыбачекъ, чтобы при св?т? факеловъ протанцовать «павлинiй танецъ». Потомъ танцовали «одинъ и два», бол?е живой танецъ, сопровождавшiйся п?нiемъ. Парочки съ увлеченiемъ носились и когда д?вушки, кружась, какъ волчекъ, обнажали чулки подъ вращавшимся колесомъ юбокъ, раздавалась буря криковъ и см?ха, похожаго на ржанье.

Еще полночь не наступила, какъ холодъ положилъ конецъ празднику. Семьи вернулись въ свои хаты. На площади осталась только молодежь, народъ веселый и бравый, проводившiй оба праздничныхъ дня въ безпрерывномъ пьянств?. Они являлись съ ружьемъ за спиной, словно въ деревн?, гд? вс? другъ друга знали, надо было им?ть подъ руками оружiе, чтобы развлекаться.

Устраивались альбы. По старому обычаю всю ночь предполагалось переходить отъ двери къ двери и п?ть хвалу вс?мъ женщинамъ Пальмара, молодымъ и старымъ. Для этой церемонiи п?вцы запаслись бурдюкомъ вина и н?сколькими бутылками водки, н?сколько музыкантовъ изъ Катаррохи, люди славные, согласились акомпанировать волынк? Димони своими духовыми инструментами. Предшествуемая факельщикомъ серенада началась среди холодной и темной ночи.

Вся пальмарская молодежь съ старыми ружьями на плечахъ шла т?сной группой между волынкой и музыкантами, держа, изъ боязни прикосновенiя холодной м?ди, свои инструменты въ рукахъ, спрятанныхъ подъ плащемъ. Пiавка замыкалъ шествiе, неся бурдюкъ съ виномъ. Часто онъ считалъ нужнымъ снять съ себя ношу и приготовить стаканчикъ для «подкр?пленiя».

Одинъ изъ п?вцовъ началъ п?ть, сопровождая первые два стиха мелкой дробью тамбурина и ему отв?чалъ другой, дополняя строфу другими двумя стихами. Обыкновенно эти посл?днiе были наибол?е злы и между т?мъ, какъ волынка, и духовые инструменты покрывали окончанiе строфы шумной «ритурнелью», молодежь разр?жалась криками, р?зкимъ ржанiемъ и выстр?лами въ воздухъ.

Самъ чортъ сегодня ночью не заснулъ бы въ Пальмар?! Лежа, въ постели, женщины мысленно сопровождали серенаду, вздрагивая отъ шума и выстр?ловъ и угадывая ея путь отъ одной двери къ друтой по ядовитымъ намекамъ, которыми прив?тствовался каждый житель деревни.

Во время этой экспедицiи бурдюкъ Пiавки никогда почти не бывалъ въ поко?. Стаканы переходили изъ рукъ въ руки, согр?вая п?вцовъ среди холодной ночи и ч?мъ бол?е хриплыми становились голоса, т?мъ бол?е блест?ли и сверкали глаза.

На одномъ углу двое юношей вступили въ рукопашную изъ?за вопроса, кому выпить раньше и, надававъ другъ другу н?сколько пощечинъ, отошли на н?сколько шаговъ, приложивъ ружье къ щек?. Остальные вм?шались и отняли у нихъ оружiе. Пусть идутъ спать! Они слишкомъ много выпили! Въ постель ихъ! И п?вцы альбы продолжали свое шествiе съ п?нiемъ и ржаньемъ. Такiе инциденты были необходимой частью развлеченiя и повторялись каждый годъ.

Посл? трехчасовой медленной ходьбы по деревн? вс? были пьяны. Димони склонилъ голову, полузакрылъ глаза и казалось чихалъ въ волынку, которая нер?шительно стонала, и точно шаталась на ногахъ, какъ самъ музыкантъ. Видя, что бурдюкъ пустъ, Пiавка пожелалъ п?ть и подъ крики «долой, довольно!», прерываемый свистомъ и ржаньемъ, импровизировалъ безтолковые стихи противъ богачей деревни.

Не оставалось больше вина, однако вс? р?шили совершить еще разъ половину пути до трактира Сахара, гд? над?ялись возобновить запасъ вина.

У темнаго, запертаго трактира п?вцы альбы встр?тили Тонета, запахнувшагося до самыхъ глазъ въ свой плащъ, изъ подъ котораго видн?лось дуло ружья. Кубинецъ боялся болтливости этихъ людей. Вспоминалось, что онъ самъ д?лалъ въ такiя ночи и онъ р?шилъ сдержать ихъ своимъ присутствiемъ.

Шествiе, подавленное опьяненiемъ и усталостью, казалось, вновь ожило при вид? трактира Сахара, словно сквозь щели двери до нихъ доносился ароматъ винныхъ бочекъ.

Одинъ изъ толпы зап?лъ почтительный стихъ въ честь сеньора донъ Пако, льстя ему, чтобы тотъ открылъ дверь, называя его «цв?томъ дружбы» и об?щая всеобщiя симпатiи, если онъ наполнитъ бурдюкъ. Трактиръ оставался безмолвнымъ. Ни одно окно не открылось. Внутри не слышалось ни мал?йшаго шума.

Во второй строф? они были съ б?днымъ Сахаромъ ужъ на «ты». Голоса п?вцовъ дрожали отъ возбужденiя, позволяя ожидать ц?лый дождь ругательствъ.

Тонетъ обнаруживалъ безпокойство.

– Что это такое? Не будьте свиньями! – говорилъ онъ друзьямъ съ отеческимъ тономъ.

Но парнямъ было не до сов?товъ. Третья строфа была посвящена Нелет? «самой хорошенькой женщин? Пальмара». Ей выражалось сочувствiе, что она вышла замужъ за этого скрягу Сахара, который ни на что не годенъ! Начиная съ этой строфы серенада превратилась въ ядовитый букетъ самыхъ позорящихъ намековъ. Собранiе веселилось. Теперь стихи имъ казались даже вкусн?е вина и они см?ялись съ т?мъ увлеченьемъ, съ которымъ деревенскiй людъ привыкъ развлекаться за счетъ несчастныхъ. Они съ б?шенымъ удовольствiемъ д?йствовали сообща противъ рыбака, у котораго стащили вершу, стоившую н?сколько реаловъ, и какъ безумные см?ялись, когда у кого?нибудь отбивади жену.

Тонетъ дрожалъ отъ безпокойства и гн?ва были моменты, когда онъ хот?лъ б?жать, предчувствуя, что его друзья пойдутъ еще дальше, но его удерживала гордость и призрачная надежда, что его присутствiе послужить для нихъ уздой.

– Смотрите! Выстр?лю! – говорилъ онъ съ глухой угрозой.

Однако п?вцы считали себя самыми безстрашными молодцами деревни. Это были драчуны, увид?вшiе св?тъ, когда Тонетъ скитался за моремъ. Они хот?ли показать, что Кубинецъ не внушаетъ имъ никакого страха и см?ялись надъ его ув?щанiями, немедленно же импровизируя стихи, когорые бросали, какъ бомбы, въ трактаръ.

Одинъ паренекъ, племянникъ свояченицы Сахара вызвалъ наконецъ гн?въ Тонета. Онъ сп?лъ стихъ о компаньонахъ, Сахар? и Кубинц?, о томъ, что они не только сообща эксплуатируютъ главный путь, но и под?лили между собою Нелету. Стихъ кончался ув?ренiемъ, что скоро у трактирщицы будетъ насл?дникъ, котораго она тщетно ждала отъ мужа.

Кубинецъ однимъ нпрыжкомъ вскочилъ въ скмую середину и при св?т? факела видно было, какъ онъ замахнулся прикладомъ ружья и сталъ имъ бить по лицу п?вца. Такъ какъ парень усп?лъ ускользнуть и схватился за ружье, Тонетъ отскочилъ назадъ и, почти не ц?ллсь, выстр?лилъ. Поднялась суматоха. Пуля прор?зала воздухъ, однако Пiавка, которому почудилось, что онъ слышалъ, какъ она прожужжала около его носа, бросился на землю съ громкамъ воемъ:

– Меня убили! Убiйца!

Съ шумомъ отворялись въ хатахъ окна, въ нихъ появлялись б?лыя т?ни, и н?которыя изъ нихъ продвигали въ отверстiе дуло ружья.

Тонета мигомъ разоружили, его держали, придавили къ ст?н?, онъ вырывалгся, какъ б?шеный, борясь, чтобы вытащить ножъ изъ?за кушака.

– Отстаньте! – кричалъ онъ съ п?ной у рта. Отстаньте. Я убью этого негодяя!

Алькальдъ и стража, сл?довавшая до пятамъ за п?вцами альбы, предвидя скандалъ, вм?шались въ ряды боровшихся. Отецъ Микель съ карабииомъ въ рук? раздавалъ направо и нал?во удары съ т?мъ удовольствiемъ, которое ему доставляла возможность безнаказанно бить, обнаруживая свою власть.

Начальникъ карабинеровъ проводилъ Тонета до его хаты, угрожая своимъ маузеромъ, а племянника свояченицы отвели въ хижину, чтобы смыть кровь отъ ударовъ прикладомъ.

Трудн?е было справиться съ Пiавкой. Онъ бился на земл?, ув?ряя среди похожихъ на блеянiе криковъ, что его убили. Ему влили посл?днiя капли вина изъ бурдюка, чтобы привести въ себя. Довольный принятымъ лекарствомъ, онъ клялся, что его простр?лили на вылетъ и что онъ не можетъ встать. Догадавшись о его притворств?, энергичный попъ далъ ему наконецъ вм?сто лекарства два пинка ногой и тотъ сразу вскочилъ.

Алькальдъ далъ приказъ, чтобы п?вцы альбы шли своей дорогой. Они уже достаточно славили Сахара. Чиновникъ чувствовалъ къ трактирщику то уваженiе, которымъ пользуется въ деревняхъ богачъ и хот?лъ избавить его отъ новыхъ непрiятностей.

Серенада разочарованно отправилась дальше. Тщетно Димони извлекалъ гаммы изъ волынки. Видя бурдюкъ пустымъ, п?вцы чувствовали себя такъ, какъ будто у нихъ стянуто горло.

Окна закрылись, улица опуст?ла, однако отставшимъ любопытнымъ казалось, когда они уходили, что въ верхнемъ этаж? трактира слышатся голоса, шумъ падающей мебели и словно отдаленный плачъ женщины, прерываемый глухими возгласами б?шенаго голоса.

На другой день во всемъ Пальмар? только и было р?чи о событiи во время альбы передъ домомъ Сахара.