И отправляются два бандита в подлый поход, и в самом деле голыми руками берут, и грабят Великий Новгород, не встречая сопротивления, в свое удовольствие, берут полон, сколько могут взять, и, отягченные добычей и раздувшимся своим самомнением, с большими остановками, не торопясь возвращаются в Полоцк, не подозревая, что сами себе своей глупостью готовят возмездие.
Новгородцы успевают послать к Ярославу за помощью. Ярослав с одной дружиной быстрыми переходами устремляется навстречу беспечным разбойникам, настигает их на берегу Судомы и наносит им поражение.
С побежденными поступает он милостиво. Великий Новгород получает обратно полон и добычу, а Брячислав и Эймунд возвращаются в Полоцк, прощенные внезапным своим победителем.
Брячислав, как видно, готов успокоиться и отказаться от сладости разбойных набегов, но Эймунд, варяг, неисправимый рыцарь удачи, просто так угомониться не может. Со своим отрядом он устраивает засады понемногу грабит на проезжих дорогах. Однажды ему удается захватить в плен Идигерду-Ирину, жену Ярослава. Предводитель шайки требует выкуп. Нечего делать, Ярослав от него откупается. Заодно задабривает и Брячислава, придав его княжеству ещё Витебск и Овруч, сказав:
– Будь со мной заедино.
«И воеваша Брячислав с Ярославом вся дни живота своего».
5
В самое время. Мстислав, отпраздновав очередную победу, вспоминает, что он сын Владимира и что после кончины отца ему полагается получить треть его обширных владений. Едва ли его привлекают сами владения, ещё не успевшие как следует раздобреть на торговле между Востоком и Западом. Для этого он слишком богат и успешен. Скорее всего ему больше хочется заявить свое право, на нем настоять, чем воспользоваться им в самом деле.
И он заявляет, направив в Киев послов.
Ярослав стоит перед выбором. С одной стороны, он твердо знает, что в благоустроенном государстве не может быть никакого семейного права и что он не должен делиться, нанеся тем самым государству ущерб. С другой стороны, он не хочет войны, и потому, что не любит войны, и потому, что опасается войны с действительно сильным и удачливым убийцей Редеди.
Взвесив обстоятельства, он пытается пойти на малые жертвы и предлагает Мстиславу в княжение Муром, отдаленный, невзрачный и небогатый.
Мстислав оскорблен. Он поднимает дружину, в которой служат ему хазары, черкесы, касоги, и ведет её на Ярослава войной.
Ярослав сидит в Киеве только с малой дружиной. Очень может быть, что киевляне, истощенные войнами, отказывают ему в ополчении. Казна его украдена польским великим князем, который в гордыне своей готовится стать королем. Киевская торговля, которая тоже дает ему свою долю, хиреет, лишенная свободных путей по Сану, Днестру и Дунаю, да и Мстислав, должно быть, в своей Тмутаракани закрывает пути на восток. От подвластных племен не поступают дани и пошлины.
Ему ничего не остается, как спешно отправиться в Ростов Великий, свою первую вотчину, и в окрестные города, собрать дани и пошлины собольими, куньими, бобровыми, беличьими мехами, с прибылью продать их на торге Великого Новгорода и вновь, в какой уже раз, послать за варягами.
Там, к его изумлению, Ярослава ждет другая война, непонятная, странная, толком разобраться в ней пока что не может никто.
Монах-летописец темнит и путает и явным образом скрывает какие-то важные обстоятельства, которые, должно быть, противоречат его убеждениям:
«В тот же год восстали волхвы в Суздале; по дьявольскому наущению и бесовскому действию избивали старшую чадь, говоря, что они держат запасы. Был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили. Ярослав же, услышав о волхвах, пришел в Суздаль…»
Собственно, чего ради? В Суздале уже хлеб привезли «и так ожили», у него же Мстислав, опаснейший враг, на подходе, а он бросает Киев и отеческий стол и мчится в дальнюю даль, за тридевять земель, в какой-то крошечный Суздаль, с которого ему и дани-то идет немногим больше, чем от козла молока.
Не иначе как что-то ужасно напугало его в этой истории с волхвами и хлебом, но что?
Начать с голода – откуда он взялся? Подсечное земледелие не только не знает неурожаев, оно в течение трех лет дает обильные урожаи, затем такие же обильные урожаи в течение трех лет на новом участке, и так без конца. Русские землепашцы, звероловы и рыбари, затерянные в обширных лесах в междуречье Оки и Волги, всегда сыты и крепки и не нуждаются ни в каком хлебе от булгар. Великий Новгород нуждается в хлебе, постоянно покупает его на Днепре и уже начинает прикупать его именно в окрестностях Суздаля, а вскоре полностью перейдет на суздальский и владимирский хлеб.
Правда, вокруг городов леса быстро редеют, подсечное земледелие сменяется сошным на постоянных участках земли. И без того скудные, северные земли и вовсе скудеют, урожаи падают до сам-треть, а при северном неустойчивом климате раз в три года случается недород. Случается, только много поздней, уже в правление грозного царя Иоанна. К тому же во всех отношениях не хлебом единым жив человек. Горожане имеют хозяйство. В хозяйстве коровы, свиньи и овцы, которых кормят не хлебом, а сеном.
Для голода в Суздале надо, чтобы сушь стояла лет пять подряд и выжгла всё кругом, не только поля, но и луга, и лесные поляны. Даже если представить, что подобное бедствие посетило Суздаль и Волгу вплоть до самой Шексны, так ведь, как признает летописец, за хлебом нетрудно отправиться в Булгар, как в конце концов и отправились.
Так кто же суздальцам раньше мешал?
Похоже, никакого голода нет, а есть столкновение медленно продвигающегося в те края христианства с всё ещё твердо стоящим язычеством и нежелание местных, большей частью мерьских племен звероловов и рыбарей давать дани и пошлины тем, кто приходит к ним с огнем и мечом, принуждая оплевать старую веру и принять новую, абсолютно им не понятную.
Недаром во главе движения стоят жрецы местных богов, которых у нас именуют волхвами. Лукаво заверяют они ненавистных сборщиков даней и пошлин, что зверя нет, рыбы нет, что они пропадают от голода, а в доказательство, что они стараются изо всех силы, убивают стариков и старух, отправляя их к праотцам, которых они там должны упросить дать несчастным потомкам зверя, рыбу и хлеб.
Ярослав с рождения искренний, убежденный христианин, к тому же он человек миролюбивый, не склонный к напрасному пролитию крови. Его не может не возмущать явное лицемерие и коварство местной жреческой знати, тем более не может не возмущать приношение человеческих жертв, которым оправдания нет.
Он захватывает волхвов, одних казнит, других высылает из Суздаля, правда, неизвестно куда, но, как и в Ростове Великом, как и в Медвежьем углу не принуждает язычников принять святое крещение. Он верует в силу изреченного слова и вразумляет:
– На всякую страну Бог за грехи посылает голод, засуху, мор или иную напасть, человек же не знает, за что.
После столь решительных мер, а не вразумления сами собой являются дани и пошлины. Ярослав переходит на Волгу, везде принимая в качестве дани меха, и поднимается к Ярославлю.
Вновь стоит он на крутом берегу, любуясь волжским простором, может быть, размышляя о том, как быстро меняется жизнь. Давно ли на этом мысу стоял дикий нетронутый лес, а не прошло и пятнадцати лет, на месте сведенного леса стоит деревянная крепость, в крепости церковь святого Ильи и дружина, а за Медвежьим болотцем-ручьем желтеют свежим деревом домики первых умельцев, дымят кузни, жужжат веретена, стучат топоры, не успеешь глазом моргнуть, вдоль Которосли и Волги протянутся слободы кожевников, оружейников, гончаров.
По Волге поднимается он до Шексны, повсюду усмиряя волхвов, принимая дани и пошлины от испуганных жителей, и с обильной добычей достигает Великого Новгорода.
Отсюда, в какой уже раз, он посылает за море к конунгу Олову, тестю и на вырученные деньги нанимает варягов, с которыми только и может биться с Мстиславом.
«И пришел Якун с варягами, и был Якун тот красив, и плащ у него был золотом выткан. И пришел к Ярославу, и пошел Ярослав с Якуном на Мстислава…»
Мстислав тем временем ведет себя странно. Со своей сильной дружиной подходит он к Киеву. Из Киева только что вышел князь и вывел дружину, а киевляне понесли большие потери. Все-таки граждане затворяют ворота и не пускают к себе чужака.
Много ли труда стоит неустрашимому витязю, зарезавшему Редедю перед полками касожскими, бравшему в союзе с греками крымские города, взять приступом Киев, крепость всё ещё деревянную, и взять с бою отеческий стол? Долго ли могут выстоять против него киевские торговые люди, оружейники, седельники и кузнецы, более привыкшие ходить с товаром в дальние страны, делать седла, вязать кольчуги, ковать мечи, уздечки и стремена, чем самим упражняться с оружием?
Мстислав же смиряется перед затворенными воротами и отказом подданных отца и брата впустить его, поворачивает дружину на север и садится в Чернигове, в земле северян, которые принимают его.
Сев же в Чернигове, Мстислав не только не выражает никакого желания воевать с старшим братом, но ещё посылает сказать ему, что готов с ним помириться, если они поделят Русскую землю между собой так, что правый берег Днепра остается за Ярославом, а левый берег за ним.
Ярослав не желает делиться. Им владеет идея единодержавия, спасительного, по его убеждению, для Русской земли. Он готов утвердить свое право мечом и, не давая брату ответа, спускаются вниз по Днепру.
Они встречаются верстах в сорока от Чернигова, у Листвена, сторожевого городка на речке Рудне, с правой стороны впадающей в Снов.
Ярослав по обыкновению не спешит напасть первым, да и мудрено было бы ему нападать. На этот раз он ведет за собой только варягов. С ним нет ни новгородцев, ни киевлян. Всегда осторожный, расчетливый, на этот раз он осторожен, расчетлив вдвойне.
Зато Мстиславу черниговцы дают ополчение, которое укрепляет дружину, и без того сильную и числом и уменьем. Мстислав жаждет битвы, однако и он не спешит, выжидает удобный момент.
Такой момент наступает, казалось бы, в самое неподходящее время. Темной ночью первой осени разверзаются хляби небесные, хлещет ливень, грохочет гроза. В такую непогодь остается только спасаться по норам, шалашам и шатрам у костра, но Мстислав встраивает ополчение в центре, по флангам и несколько сзади ставит дружину и между раскатами грома кричит:
– Идем на них!
И пошли друг на друга братья хоть не одной матери, но одного отца. Горожане Чернигова устремляются на варягов и бьются жестоко, видимо, не желая зависеть от Киева в том случае, если победит Ярослав.
«И трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна. И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море…»
Гроза уходит так же внезапно, как и приходит. Не успевают первые лучи ещё горячего солнца обсушить землю, залитую кровью, пропитанную дождем, когда Мстислав, желая вполне насладиться полной победой, объезжает поле битвы, сопровождаемый своими боярами.
Поле усеяно мертвыми телами своих и чужих. Его воины раздевают их и собирают оружие.
Бояре поздравляет князя с победой.
Мстислав говорит:
– Кто же тому не рад? А я рад вдвойне. Вот лежит северянин, вот лежит варяг, а дружина моя цела.