Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский

Дядя Василий приводит болгарскую церковь в покорность византийскому патриарху. Владимир, отец, принял крещение из Болгарии, только после, во второй раз, в Корсуни, от греческого епископа, и киевской церкви дал не греческий, а болгарский канон.

Потерпит ли подобное своеволие дядя Василий?

На западе тоже нехорошо. Святополк бежал в Польшу, надеясь на помощь тестя в борьбе с победителем Ярославом. Правда, польский великий князь всё ещё связан войной с германским императором Генрихом, но Господь явно на его стороне, а разобьет Болеслав Храбрый германского императора, вырвет на западе несколько волостей и разве после этого не повернет на восток?

Повернет. Сомневаться нельзя.

В предвидении новых нашествий с юга и запада Ярослав оставляет в Киеве пришедших с ним наемных варягов и охочих людей из Великого Новгорода. Да много ли воинов у него под рукой? Тысячи две. Если изъявят свою милость чуждые ему киевляне, будет тысячи три.

Слишком мало, чтобы отразить поляков и печенегов в отдельности, а если договорятся, если пожалуют вместе, с двух сторон в одно время, ни две, ни три тысячи его не спасут, для спасения и Русской земли и Киева и себя самого ему необходимо больше раз в пять, а где он столько возьмет?

Поневоле приходится ждать.

И он ждет – неизвестно чего.

По счастью, германский император всюду ищет союзников, нигде не находит, наконец присылает в Киев и зовет киевского князя напасть на общего врага, как он вполне обоснованно называет поляков.

Долго Ярославу не приходится думать. Германский император воюет на Висле с поляками и с дядей Василием воюет в южной Италии, а испокон веку враг моего врага – мой друг.

Ярослав посылает сказать, что готов биться с поляками и с двумя тысячами, так, по всей вероятности, и не пополненный киевлянами, поднимается по Днепру до впадения Припяти, поднимается Припятью, минуя Чернобыль, Туров и Пинск, волоком переправляется в Угровск, спускается Бугом и осаждает Берестье, будущий Брест.

Толку из осады выходит немного. Для приступа у него мало воинов и вовсе нет осадных машин. Он скорее пугает польского великого князя, чем собирается нанести ему серьезный урон.

Болеслав хоть и Храбрый, но не может не испугаться, даже с его большим и опытным войском невозможно воевать на две стороны.

Он подкупает печенегов идти набегом на Русскую землю, а сам посылает к германскому императору в Мерзебург с предложением договориться о мире.

Печенеги наскакивают на Киев с своим обыкновенным диким коварством и успевают выжечь часть города, по разным сведениям до семисот домов и с десяток церквей, в их числе погибает в огне и церковь святой Софии, первая из основанных Ярославом церквей.

Несмотря на панику, вызванную пожаром, киевляне успевают вооружиться и нападают на печенегов. Где-то в окрестностях города происходит жестокая сеча. В ней многие пали из печенегов и киевлян. Кровь, говорят, стекала ручьями. Одолевают все-таки киевляне. Печенеги спасаются бегством, так и не насытившись излюбленным своим грабежом.

Когда весть о нашествии и победе достигает берегов Буга, дело сделано, опасность уже миновала.

Князь-витязь, князь-удалец и ухом бы не повел, скорей всего, из ревности к чужому успеху, бросил бы горсть своих воинов на стены Берестья в жажде покрыть себя кровью и славой.

Ярослав поступает как мудрый правитель. Он тотчас снимает осаду и ведет свои две тысячи на помощь городу, точно не знает, что горожане сами выгнали неприятеля вон.

Киевлянам нравится этот поступок. Они видят в Ярославе князя-заступника, чем только и можно покорить их сердца. Ярослав же, созидатель, строитель в душе, принимается восстанавливать город, а в свободное время ищет, как истинный философ, уединения с удочкой на реке, где так приятно предаваться отдыху и размышлению.

Болеславу Храброму не приходится долго уговаривать германскому императору, истощившему свои силы в двух войнах и потерпевшему несколько поражений подряд. В Будишине они подписывают договор о мире и военном союзе, направленном против Русской земли. Польский великий князь получает в свое владение Моравию, две волости в Верхнем Полабье и помощь против русского князя.

Нищая, однако алчная, воинственная Европа уже готовится к крестовым походам, готовится к прыжку на Восток, чтобы до нитки ограбить его.

Польша не ждет, пока европейцы осознают, куда им надо идти. Польша идет впереди и обращается за помощью к соседним народам. Охочая до захватов Европа тотчас сбирает первое союзное войско и бросает его на покорение Русской земли, первое, но не последнее, в последующую тысячу лет им не будет числа.

Из чего следует, что эту дату следует отметить особо:

1018 год.

Соединив с поляками триста немецких рыцарей, пятьсот венгров и до тысячи печенегов, Болеслав Храбрый стремительным маршем направляется к Бугу.

Видимо, предусмотрительный Ярослав оставляет возле Берестья какой-то заслон, что-то вроде военной разведки. Его воинам удается вовремя обнаружить соединенное воинство польского великого князя. Гонец, направленный с Буга, застает Ярослава с удочкой на Днепре.

Ярослав тотчас прекращает рыбалку, сказав, если за него не придумал этих слов монах-летописец:

– Не уда важна. Не о том следует заботиться поймаем ли мы рыбу, а о том, как не попасть на уду сильному и опасному врагу, который жаждет пролить нашу кровь.

Он прав, однако что он может противопоставить врагу, действительно опасному и действительно сильному? У него всё те же две тысячи воинов из варягов и новгородцев. Правда, киевляне уже начинают его уважать. Собравшись на вече, горожане приговаривают оказать ему помощь и вызывают охочих людей. Только после битвы при Любече и схватки под Киевом с печенегами киевляне понесли большие потери, и охочих людей набирает не более тысячи.

Всего с тремя тысячами Ярослав устремляется навстречу врагу, не желая попасться ему на уду. Оба войска встречаются всё у того же Берестья. Как нередко случается в те времена, неприятелей разделяет река.

Лето в самом разгаре, зелень и тишина. Ярослав не торопится переправляться вплавь через Буг. Битва при Любече его кое-чему научила. Там он понял, что выгодней ждать нападения неприятеля на своем берегу, тем более с малым количеством воинов. Он повелевает наводить мосты для правильной переправы, но и мосты наводит без спешки.

Похоже, он более рассчитывает на неразумие Болеслава, чем на успех в неравном бою.

Во всяком случае, его воевода, точно так же как воевода Святополка при Любече, разъезжает по берегу и задирает польского великого князя, жаля его поносными словами в самое уязвимое место. Болеслав Храбрый до того толст, что двигается с трудом, и воевода кричит:

– Эй ты, боров, извалявшийся в дерьме, возьмем тебя в сети, затравим собаками, проткнем твое брюхо копьем.

Диву даешься, но польский великий князь унижается до перебранки, если только летописцы не врут:

– А ты знай, дикий осел, что дикий кабан может порвать тенета и растерзать собак, но я с тобой переведаюсь оружием, а не словами.

Затем вне себя кричит своим воинам, что один пойдет на врага и отомстит, если он не захотят идти с ним, и в самом деле очертя голову бросается в воду. Соединенная Европа бросается следом за ним, кто вплавь, кто в брод, и в азарте лезет на вражеский берег.

Ярослав медлит недаром. Что он может противопоставить европейскому разгоряченному воинству? Тысячу вполне боеспособных варягов и две тысячи горожан, народное ополчение, людей мирных занятий, каменщиков и плотников, оружейников и гончаров, которые берутся за оружие только в силу необходимости и владеют им намного хуже, чем молотом и топором.

Понятно, они толпятся, хахалятся, любуются на своего воеводу, и вдруг на них обрушиваются только что вылезшие из воды, но успевшие построиться, принять в боевой порядок закованные в латы европейские рыцари, заматерелые в боях и турнирах.

Чем может окончиться эта явным образом неравная схватка? Она может окончиться только полным поражением народного ополчения. После первого натиска озлобленного, возбужденного, отлично подготовленного врага киевляне и новгородцы в панике разбегаются в разные стороны, беспрестанно падая под мечами настигающих всадников. Варяги держатся какое-то время, однако их слишком мало, чтобы сдержать нападение, и они разбегаются следом за своими неопытными союзниками.

«Ярослав же не успел исполчиться, – смягчает поражение монах-летописец, – и победил Болеслав Ярослава…»

Поляки, немцы, венгры и печенеги потоком проходят по Русской земле, не встречая сопротивления, потому что оказать сопротивление некому. Захватчики идут по мирной земле, живущей в труде, а не в войне. В малых торговых и сторожевых городках, которые попадаются им на пути, нет князей, а стало быть, нет и дружин и едва ли в каждом наберется более сотни взрослых мужчин, способных владеть мечом и копьем.

Один Владимир Волынский грудью встает на врага. Князь, правда, бежал и убит Святополком, однако остается дружина и на помощь ей приходит горсть горожан. Их тоже мало, но они бьются геройски. Приходится приступом брать небольшой ещё тогда городок, и Болеслав свирепеет: потерпевшие достойное поражение, мужчины большей частью убиты в бою, а женщины и дети обращены в рабство и отправлены на невольничьи рынки.

В Киев Болеслав вступает свободно – Киев некому защищать, способные носить оружие ушли с Ярославом, остаются большей частью сторонники Святополка и широко открывают ворота врагу. Из ворот выступает греческий епископ со своим духовенством, своими иконами и своими хоругвями и встречает захватчика благословением.

Распираемый тщеславием Болеслав выхватывает меч и наносит удар по воротам, в знак того, что отныне почитает Киев восточным пределом Польского государства, тем заморочив полякам голову на тысячу лет.

Недаром поляки слагают легенду, будто на мече Болеслава осталась зазубрина, будто его меч впоследствии поместили на почетное место в столичном соборе и все польские короли на счастье брали его, отправляясь в новый поход, главным образом, на юг и восток, однако меч захватчика не принес им ни великой славы, ни великих побед.

2

Увидя полный и беспощадный разгром, Ярослав бежит с поля боя. Несчастного князя сопровождают только четыре воина, верные долгу. Звериными тропами, едва видными в дремучих лесах, обходя стороной болота и бесчисленные озера, они скачут на север, скачут в полном молчании, останавливаясь только на короткий, ненасыщающий отдых.

Да и о чем говорить?