Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский

Вот почему новгородский пустующий стол Владимир дает наконец Ярославу, нелюбимому, зато самому кроткому, самому разумному сыну, а в Ростов Великий отправляет младшего сына Бориса.

Выбор его не удачен. Будущий святой, «благочестиво властвуя», обращая «неверных к святой вере», устраивает ростовчанам такую кровавую баню, что ростовчане ещё долго проклинают христианскую веру, а Владимир вскоре вынужден отозвать его в Киев.

2

Ярослав же без слез и печали расстается с Ростовом Великим. В Великом Новгороде его ждет куда более славное и широкое поприще.

Он не ждет, пока весеннее солнце растопит снега, взломает льды и очистит водный путь для его каравана. Во главе всё той же малой дружиной, которую сумел пополнить десятком-другим охочих людей из Ростова Великого, он спешит занять новый стол, пока не передумал переменчивый, своевольный отец.

Великий Новгород предстает перед ним весь в снегу, отчего с первого взгляда представляется меньше своих настоящих размеров. На вершине холма, деревянным мостом соединенного с другим берегом Волхова, стоит деревянная крепость, которая здесь именуется Детинцем, очевидно, в знак пренебрежения к воинам, которых им на защиту приводят князья. По соседним холмам привольно разбросаны похожие на крепости хоромы торговых людей, которых в Великом Новгороде с явным вызовом именуют боярами. По из склонам спускаются Словенский и Людин концы, густо населенные ремесленным людом.

После Ладоги это первый город на Русской земле. Отсюда пошла она, распространяясь на восток и на запад, на север и юг. Своего первенства кичливые новгородцы никому не хотят уступать. Да и в самом деле это первый город, с одной стороны, по богатству, с другой – по упрямой своей независимости.

В самом деле, он замечательно хорошо расположен.

Волхов соединяет Великий Новгород с Ладожским озером, откуда полноводной Невой его ладьи выходят в Финский залив. Из Ильменского озера Ловать выводит к верховьям Днепра. По реке Поле и её притокам дорога ведет к озеру Селигер и отсюда к верхнему течению Волги, а по рекам Мсте и Медведице можно попасть в Волгу в месте впадения в неё реки Нерль, ведущей в ополье Переяславля Залесского, богатого хлебом. На западе Шелонь близко подходит к Череху, притоку Великой, на которой стоит Псков, подобный древнему богатырю. Ладожским озером, Свирью, Онежским озером, Белым озером, Сухоной и Онегой Великий Новгород имеет выход в Белое море и ко всему русскому северу.

Благодаря своему положению Великий Новгород торгует со всем миром, и весь мир торгует с Великим Новгородом.

Он поднимается и растет на великом серебряном пути из Багдада и тогда ещё первобытной Сибири по Волге, Ладоге и Неве к варягам и по южному побережью Балтийского моря в Данию, империю франков и в Англию. На этом пути один за другим зарождаются торговые города Ральсвик, Менцлин, Колобжег, Волин и Зеебург, затем осваивается водный путь по Висле, Неману и Западной Двине на Волгу и Днепр, после чего варяги неминуемо устремляются в Грецию.

Корабли из Европы находят себе пристанище на Борнхольме и Готланде. Отсюда они ведут свои корабли до острова Котлин и не смеют двинуться дальше. Новгородцы не гарантируют им путь по Неве, и если они продолжают плавание на свой страх и риск, те же новгородцы грабят их с чистой совестью на той же Неве или в Ладоге.

Осторожным иноземцам приходится посылать предварительно в устье Невы и сообщать на пост новгородцев, что, мол, прибыли, просим охрану и лоцманов дать.

С поста отправляют на Котлин для встречи гостей пристава, лоцмана и именитых купцов. Под их бдительным оком иноземные корабли проходят Неву и Ладожским озером достигают до Ладоги. Здесь их товары перегружают в ладьи. Другие лоцманы проводят ладьи через пороги. Ниже порогов в Гостинополье товары оценивают и определяют, какую пошлину иноземцы должны уплатить, однако сама пошлина взимается уже сластями самого Великого Новгорода. Ладьи пристают на правом низменном берегу. Здесь товары принимают извозчики и на телегах перевозят на склады.

Главные расходы иноземных купцов идут на лоцманов и на извозчиков. Пошлины очень низки. По этой причине умудренные жадностью иноземцы почитают новгородцев глупцами и варварами, тогда как новгородцы втихомолку смеются над ними: свой барыш они получают, сбывая иноземные товары на внутренних рынках.

Торговля обильна не столько количеством, сколько разнообразием: бедность да бедность кругом, как в Европе, так и в Русской земле, так что потребности не велики.

Иноземцы доставляют грубые сукна из Англии, тонкие сукна из Фландрии, полотна из Голландии и Вестфалии, олово из Англии, медь из Швеции, иголки из Германии, богемское железо и испанский свинец, выделанную кожу, пергамент, стекло, бочки с вином.

Они норовят подсунуть новгородцам низкопробный товар, то порченое полотно, то укороченные штуки сукна, в особенности следят, чтобы на Русскую землю не попадали золото и серебро и чуть ли не под страхом смерти – оружие, страсть как страшась, чтобы Русская земля как-нибудь не разбогатела и не поднимала меча на иноземных захватчиков, которым торговые люди служат шпионами.

Новгородцы отвечают им тем же, опуская в бочки с воском и медом булыжники, а в общем торгуют широко и открыто, не испытывая недостатка в товарах.

Они выбрасывают на европейские рынки меха собольи, лисьи, бобровые, куньи и шкуры волков, медведей и прочего зверя, какого несть числа в лесах Заволочья, Печоры, Югры и Перми. Оттуда же получают они серебро, которое вырабатывает с давних времен на берегах Енисея, китовое и моржовое сало, мамонтовую и моржовую кость, на берегах Волги запасаются дегтем и поташом, вывозят сырые кожи и юфть, лен и конопля поступают из Вологды, мед и воск из Поволжья.

Почти те же товары идут на восток. В Булгаре новгородцы встречаются с торговыми людьми из Персии, Бухары и Хивы, получают от них китайский шелк, индийский кашемир и драгоценные камни, ковры и на берегу Волхова перепродают их варягам и немцам или сами отправляются в трудное плаванье по Балтийскому морю в Любек и торговые рейнские города.

Для себя новгородцы берут только хлеб на Днепре и на Волге. Это их слабое место, поскольку их скудные почвы почти не родят, и стоит перекрыть подвоз зерна по рекам и речкам, как Великий Новгород запросит пощады и сдастся на милость любого врага.

Кроме хлеба, и меха и шкуры и кожи и мед и воск у них под рукой, по берегам тех рек и речек, по которым снуют туда и сюда их груженные товаром ладьи, однако их нелегко получить.

У новгородцев скапливаются огромные капиталы, а капитал ненасытен, капитал жаждет наращивать себя, распространять вглубь и вширь, не зная предела. Ему требуется всё большее количество мехов, шкур, кож, меда и воска, поскольку рынки сбыта в Европе и в Азии как ни медленно, а всё же растут и с той же ненасытностью требуют товаров, чтобы продать, и денег, чтобы купить.

Новгородцы готовы предложить ближним и дальним звероловам и бортникам любой товар на обмен, серебро и шелк, кашемир и ковры, янтарь, драгоценные камни, полотно и вино.

Беда в том, что ближние и дальние звероловы и бортники не нуждаются ни в серебре и шелке, ни в кашемире, коврах и янтаре, ни в драгоценных камнях, полотне и вине. Они вообще ни в чем не нуждаются. Решительно всё, что требует нехитрый их обиход, они сами мастерят, режут, ткут и плетут.

Они веками живут без торгового капитала и ещё века проживут, вполне довольные своими достатками да своей ненаглядной волюшкой-волей, тогда как торговый капитал, раз появившись на свет, не может жить, не может дышать без этих звероловов и бортников, всем довольных, ни в чем не испытывающих нужды.

И капитал, как исстари повелось, оказывается перед необходимостью силой отобрать и зверолова и бортника его мед, его воск, его меха белок, соболей и лисиц, которые зверолов и бортник думать не думает и даже представить не может, на что бы их ему обменять.

И капитал нанимает вооруженную силу, чтобы отнять и зверолова и бортника его естественную добычу, решительно ничего не давая взамен, и время от времени и сами новгородцы из молодых удальцов отправляются в путь на узких ладьях ушкуях, чтобы ограбить до нитки Корелу, Белое озеро, Печору, Волгу и Каму вплоть до Перми и Камня, до того отягощаясь добычей, что излишнее воровство сжигают на берегу.

С этого мелкого, ежедневного, постоянного насилия, направленного на ограбление землепашца, зверолова и бортника, начинается история Русской земли. Оно растягивается на тысячу лет. В этом мелком, постоянном, ежедневном насилии все особенности, вся запутанность, все парадоксы и весь трагизм истории Русской земли.

3

Ярослав не сразу замечает эти парадоксы и этот трагизм, но сразу испытывает его на себе.

Новгородцы смотрят на него, мало сказать, неприязненно. Они питают к нему враждебные чувства.

Для них он сын Владимира и представитель Владимира, а Владимира они ненавидят.

Ненавидят, во-первых, за то, что по его милости принимали крещение в кровавой купели, за то, во-вторых, что он своей силой, которая превосходит их силу, принуждает их платить Киеву дань, а дань означает зависимость, если не рабство.

Зависимость непереносима богатому городу, уже сознающему свое значение в мире, ставшему мостом между Европой и Азией. Он готов освободиться от этой зависимости, но как? Кто станет во главе их борьбы? Кто организует и поведет за собой сильное войско, способное победить киевлян, а лучше уничтожить, стереть в порошок, чтобы больше никогда не слышать их презренного имени.

И они присматриваются к Ярославу, все-таки нелюбимому сыну Владимира.

Присматривается и Ярослав.

В сущности здесь и в этот момент решается, станет ли он рядовым русским князем, отчасти защитником, отчасти грабителем Русской земли, или её устроителем, правителем и мудрецом.

Он очень скоро и верно оценивает положение Великого Новгорода.

Богатый город жаждет свободы, но он неорганизован и слаб. Овладеть им можно только в том случае, если будут разбиты цепи, наложенные Владимиром, а разбить эти цепи он сможет только тогда, за ним будет стоять вооруженная сила.

Он действительно не любит отца. Последняя женитьба Владимира на внучке германского императора, видимо, окончательно выводит его из себя.

Его мать только что умерла, умерла в одиночестве, заточенная в монастырь, который она сама основала во имя Софии Премудрости Божией.

Приходит время за неё отомстить, а заодно получить деньги, без которых нельзя иметь вооруженную силу.

И он решается на смелый и неожиданный шаг.

Ежегодно Великий Новгород платит ненавистному Киеву три тысячи гривен, причем две тысячи отправляются в казну великого князя, а тысячу получает его наместник на месте, в данном случае сам Ярослав.

Эту дань Ярослав получает вскоре после прибытия, однако отцу ничего не дает, а все три тысячи оставляет себе, за что очень скоро получает репутацию скряги.

Перемена Великому Новгороду не дает облегчения. Сами люди прижимистые, новгородцы только диву даются, что великие боги привели к ним сквалыгу ещё более ненасытного, чем они сами, и нисколько не сочувствуют Ярославу, тем более не спешат встать на его сторону в столь оригинальном споре с жестоким, непримиримым отцом.

Зато эти две тысячи гривен бьют в самое чувствительное место Владимира. Сын бунтует, деньги украл! У Владимира, человека хоть и старого, но самовластного, ум заходит за разум. Он тут же поднимает дружину и посылает мостить мосты, чтобы ещё раз броситься на Великий Новгород с огнем и мечом.

Великий Новгород выжидает. На сторону Ярослава очень соблазнительно встать и сбросить наконец позорное иго, да Ярослав хром и слаб, его дружина невелика, по всему видать, что Владимир, старый, испытанный воин, разобьет его в пух и прах, и что тогда? Известно что: город сожгут и разграбят, мужчин посекут, возьмут в полон девок и баб и отправят на невольничьи рынки туда, куда Макар телят не гоняет.