Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский

Такие фундаментальные знания обязательны, разумеется, и для сестры императора. И вот Анна с грамматикой, риторикой и философией, с классической литературой, математикой и астрономией, с манускриптами, которые хранят знаменитые труды её прадеда Льва Мудрого и деда Константина Багрянородного, в сопровождении епископа и церковного причта, из блистательной столицы, укрытой неприступными стенами, украшенной множеством дворцов и церквей, с которой может равняться роскошью и величием только Багдад, торжественно прибывает в крохотный городок, расположенный на высокой горе, окруженный деревянной стеной, именуемой тыном, с единственным каменным зданием, сложенным из местного кирпича, в котором располагается киевский князь, ей муж.

Она не знает по-русски, он не знает по-гречески. Кажется, он не умеет ни читать, ни писать. О классической литературе и прочей премудрости он не только не слышал, а и слышать не хочет. Кругом ни фонтанов, ни мраморных лестниц. Вместо них немощеные улицы и непролазная грязь, а вместо прославленных академий только что заведенное некое подобие школы, куда чуть не силой загоняют несчастных детей. Мало того, что с мужем не о чем говорить ни на каком языке. Она почти не видит его. Когда он в Киеве, он вечно пирует, то есть по её понятиям пьянствует, с дружиной и оборванцами, каких в Константинополе и близко не подпускают к императорскому дворцу. Но чаще его в Киеве нет. Он то и дело выезжает на юг, где всего в двух пути от столицы возводится против диких кочевников защитная линия по Десне, по Остру, по Трубежу, по Суле, по Стугне и Роси, довольно жалкая линия из земляного вала и нескольких городков с гарнизонами из пятнадцати-двадцати человек, которых князь не может набрать в крохотном Киеве, а вербует на севере из чуди, кривичей и новгородских славян.

Понятно, что из такого брака ничего путного не выходит. Она презирает этого варвара. Он не желает видеть эту гордячку, которая только и знает, что глядит на него свысока. Она проводит в чужой земле двадцать два года и умирает в преклонном, по-тогдашнему, возрасте сорока восьми лет, а монах-летописец не находит нужным или возможным упомянуть о ней хоть бы раз. Она есть, но её точно бы нет. Она вычеркнута из жизни, и вычеркнута, видимо, рано. Владимир женится ещё по крайней мере два раза. Одну жену берет из Чехии, другую берет из Болгарии. От всех жен имеет по куче детей, как уверяет монах-летописец, а у Анны только один. Причем монах-летописец явно что-то путает или скрывает: Рогнеде приписывает Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей, гречанке одного Святополка, чехине Вышеслава, ещё одной жене Мстислава и Святослава, а болгарыне Бориса и Глеба, тогда как известно, что у Рогнеды был один Изяслав, с которым она и отправилась в Полоцк, и по крайней мере трое сыновей и две дочери остаются без матери.

Разобраться во всей этой путанице уже невозможно. Только некоторые догадки позволяют предположить, что именно от Анны был Ярослав. Во-первых, потому, что при крещении он получает имя Георгия-Юрия, что более пристало сыну греческой царевны, чем сыну язычницы-варяжки Рогнеды. Во-вторых, из двенадцати сыновей явно невежественного Владимира только Ярослав получает серьезное образование, присущее более царевичу Восточной Римской империи, чем княжичу всё ещё очень далекой от образованности Русской земли. В-третьих, только у Ярослава с отцом нелады, вплоть до открытой вражды, что очень похоже на месть за грубо оставленную, глубоко оскорбленную мать. В-четвертых, монах-летописец отчего-то говорит о мачехе именно в связи с именем Ярослава, тогда как мачеха, и не одна, была также почти у всех его братьев.

Очень похоже на то, что Владимир просто-напросто изгоняет Анну из дома вскоре после рождения сына и поселяет где-то вне Киева, предположительно в Вышгороде.

Она ютится там в наскоро построенном тереме со своим епископом, причтом, прислужницами, манускриптами и единственным сыном.

Всю свою обостренную несчастьем любовь, всю поруганную гордость византийской царевны, свое честолюбие, свою надежду на месть, все свои знания отдает она Ярославу, которого, скорее всего, называет только Георгием.

С самого раннего детства он говорит не столько по-русски, сколько по-гречески. Она учит его читать и писать. Позднее она дает ему в руки собрания многосторонних трудов его прапрадеда Льва и его прадеда Константина, по которым он знакомится с античной и византийской историей, с политическими трактатами и сводом законов, ведущих начало от кодекса Юстиниана.

В общем, она хорошо готовит любимого сына к его будущей деятельности и ещё лучше настраивает его против размашистого, безалаберного отца, во всех отношениях чуждого ей.

Владимир тоже не любит его. Это можно заключить по тому, как он рассаживает сыновей по зависимым городам. Изяслав давно сидит в Полоцке на Полоти, впадающей в Западную Двину. Вышеслав получает Новгород, Святополк Туров на Припяти, впадающей в Днепр, Святослав Овруч на высотах близ левого берега Ужа, впадающего в Припять, а Всеволоду достается Владимир Волынский на правом берегу Луга при впадении в него реки Смочи. Даже Мстислав получает Тмутаракань, отдаленную, но стоящую на важнейшем торговом пути. А Ярослава отец отправляет в Ростов, который хоть и зовется Великим, но по тем временам находится в такой непроходимой глуши, в которую ещё не проложено из Киева прямого пути.

2

Поздней весной, когда реки после разлива входят в свои берега и подсыхают леса, он отправляется к месту княжения. Отец дает ему, нелюбимому, дружину не более двадцати человек.

Их с избытком принимает ладья.

Они садятся на весла. Берегом холопы гонят табун лошадей: пеший воин немного стоит, а в той глухомани не разводят коней.

Ярослав сидит на корме.

Дружинники, делавшие походы с Владимиром, поглядывают на него с открытым недоумением. В самом деле, знающие только оружие воины, неграмотные из принципа и в силу своего положения, они диву даются: юный князь с утра до вечера читает большую толстую тяжелую книгу и ещё тащит с собой таких книг целый сундук, который с трудом поднимают два воина.

Они относятся к нему с опасением и состраданием. Невысокий, тщедушный, хромой, что с него взять, таким сподручней книги в руки, чем меч. Однако они посланы великим князем Владимиром в дальний край воевать с непокорными племенами, а вождем дан им мальчишка, у которого только и есть, что чтение на уме.

Плывут не спеша. В полдень на отмели готовят обед и спят вповалку где попало. Просыпаются часа через два, зевают, потягивают, сталкивают ладью на глубокое место и снова садятся на весла, а князь как ни в чем не бывало раскрывает свой манускрипт. На закате, выбрав место посуше, пристают к берегу, раскладывают костры, готовят ужин, с первыми звездами погружаются в сон.

И так день за днем.

Почти месяц плывут до Смоленска.

Крепость, как водится, занимает высокое место. За её стенами живет несколько княжеских воинов. Им на подмогу всегда могут встать торговые люди, как и они, отлично владеющие мечом и копьем. Ремесленный люд ютится в полуземлянках по склону холма.

С этого самого старого русского города начинается знакомство Ярослава с Русской землей.

История его занимательна и поучительна для того, чей ум погружен в науки и с детства болен познанием жизни.

Ярославу кое-что известно из трудов прапрадедушки и прадедушки. Лет двести назад в свирепой, не знавшей пощады междоусобице Арабский халифат распался на части. Ушедшим на запад арабам были закрыты восточные рынки.

Халифы Испании остались без китайского шелка, индийского кашемира и драгоценных камней.

Их несчастью взялись помочь торговые люди, большей частью евреи, связанные с единоверцами далекой Хазарии, наглухо затворившей выход из Волги в Каспийское море.

Им удается проложить новый торговый путь, на котором расцветают Прага и Краков. Киев ещё не был основан. Им приходится делать крюк на Западную Двину. Из нее они спускаются Касплей, притоком её, и кратким волоком попадают на Днепр. На этом месте они находят поселение кривичей и делают здесь остановку для ремонта и отдыха. Далее Вазузой они переходят на Волгу и спускаются вниз или волоком одолевают небольшой перевал и мелкими тихими безопасными речками доходят до Сары, где тоже находят давнее поселение, удобное для отдыха и ремонта.

Городище на Днепре расцветает. Лет сто спустя сюда Великого Новгорода приходит Олег, тоже прадедушка, находит место очень удобным для защиты торговых караваном, идущих на юг, и закладывает на возвышении крепость.

С появлением крепости старинное поселение затухает. Там остаются лодочники, кузнецы, кожемяки и прочий ремесленный люд, а солидные торговые люди переселяются в крепость, строят в ней терема и богатеют, не столько своими товарами, сколько пошлинами с иноземных купцов.

Смоленск процветает, только процветает недолго. Торговля испанцев, франков и немцев с восточными странами поворачивает ни Киев. Затихает и движение товаров на юг из Великого Новгорода, враждебного Киеву.

Смоленск затихает и точно дремлет, в ожидании своего звездного часа, уже на страже нового, набирающего силу Московского царства.

После недолгого отдыха Ярослав оставляет в Смоленске ладью, которую его воинам не поднять на колеса и не перетащить на Вазузу, чтобы, сделав крюк, спуститься по Волге. Он предпочитает старинный, более короткий путь. Холопы вьючат заводных лошадей съестными припасами, оружием и сундуком с его манускриптами, воины садятся верхом, довольные тем, что бросили весла, и караван отправляется на восток.

Они продвигаются сплошными лесами, берегом извилистых речек или звериными тропами. Копыта лошадей утопают в ковре листьев и хвои, и лошади ступают бесшумно. Колени порой трутся о стволы сосен. Если зазеваешься, не отвернешься, лапы елок бьют по лицу.

В конце августа, когда начинают желтеть листья берез, высыпавших на старых пожарищах, они добираются до поселения на реке Саре. Когда-то богатое, видевшее ладьи чужеземцев, знававшее арабов и франков с их короткими прямыми мечами, поселение тоже хиреет, как хиреет древнее поселение возле Смоленска.

Отсюда рукой подать до Ростова Великого.

Ростов Великий поставлен на низком берегу озера Неро, там, где из него вытекает торопливая Которосль, в ополье, богатом жирными, плодородными землями.

Здесь предстоит ему княжить и, как видно, княжить безрадостно.

Величие Ростова Великого уже позади и ещё впереди. Его участь похожа на участь Смоленска. Торговля, идущая через Ростов с востока на запад и с запада на восток, почти затихает. Торговые люди прозябают без дела и мирно дремлют по своим теремам, окруженным тыном, как малые крепости, с воротами не тоньше ладони, возле которых стража меняется день и ночь.

С одной стороны, оберегаются они от местных воров, о которых погруженный в книжное знание Ярослав слышит впервые, а с другой стороны, защищаются от местных неспокойных племен черемис и мерян.

По правде сказать, нападения этих племен доставляют им пусть не постоянный, зато самый серьезный доход. Лучше организованные, лучше вооруженные, ростовчане обыкновенно одерживают над ними победы, берут добычу, большей частью меха и полон, после чего сплавляют добычу по Которосли и Волге до Булгара, где продают её со значительной прибылью. Тем и живут.

Одна беда. Устье Которосли запирают меряне, звероловы и рыбари. Они часто нападают на ладьи ростовчан, отбивают своих соплеменников, дают им свободу, а в полон берут самих ростовчан и продают их на тех же невольничьих рынках.

По этой причине очень нужен Ростову великому князь, то есть дружина, которая наведет страх на мерян и установит порядок на торговом пути.

С нескрываемым разочарованием смотрят они на прибывших. Князь юн и хром, дружина мала. Чего от них ждать.

С таким же разочарованием смотрит на них Ярослав. Крепостная стена подгнивает от времени. Терема потемнели. Место для князя убого, даже в сравнении с Вышгородом. Христианство принимать не хотят. Проповедника, присланного из Киева, извели. Поклоняются Велесу. На Чудском конце как ни в чем не бывало процветает капище, где приносят жертвы каменному кумиру. Дружину кормят, как и положено, но кормят скудно, по средствам, и дружина начинает роптать. Дружине мало хлеба и сала, она просит серебряных ложек, какие находили они за обильным столом Владимира Красное Солнышко, а где он серебряные ложки возьмет, когда ему дружинникам нечем платить.

Дорого стоит дружинник, особенно для бедного князя, у которого пока что ничего, кроме подаренных матерью книг. Каждый месяц ему надо платить восемьдесят арабских дирхемов или одну марку викингов, или пять цареградских номисм. Что можно за такие деньги купить? За такие деньги можно купить молодую рабыню на невольничьем рынке, или две коровы, или четыре копья, или меч хорошей работы, или боевого коня, или шесть-семь свиней.

Отец дал сыну воинов, но не наделил сына казной, сказав на прощанье, что на то он и князь, чтобы самому обогатиться казной.

Немудрено, что Ярослав должен дружинникам и что дружинники ропщут.

А на дворе осень, слякоть, дожди.

Все-таки они прочно связаны между собой и вместе с нетерпением ждут, когда очистится небо, мороз высушит землю и выпадет снег.

3