Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский

А если не вставать на сторону Ярослава, дать отцу поколотить непокорного сына, для Великого Новгорода неприятное дело обойдется малым уроном, пожалуй, за верность великому князю Владимир даже отплатит добром, с дани сбросит хоть гривен пятьсот, да мало ли что.

И Ярослав очень скоро догадывается, что затея его провалилась, что он обречен, в пору плюнуть на всё и пойти отцу на поклон, надеясь на то, что повинную голову меч не сечет.

Однако Ярослав покориться не может, оказалось, что у него характер не тот.

Остается с малой дружиной выйти навстречу большому и сильному войску, которое отец поведет на него, как только наведут мосты и дороги, и пасть в битве без всякого смысла, за здорово живешь.

Оказывается, и с этой стороны у Ярослава характер не тот, не желает он, подобно витязю былинных времен, сражаться единственно ради счастья сражения.

Остается следовать примеру отца, и Ярослав, оставив нерешительный Новгород, по Волхову, Ладоге и Неве уходит к варягам, размыслив, что отец идет войной единственно против него, а потому не тронет граждан Великого Новгорода, зачтя им в заслугу, что не взяли сторону блудного сына.

В Швеции, к своему удивлению, он находит народ, который живет по законам, понятным и близким каждому русскому человеку.

Варяги занимаются земледелием точно так же, как русские в окрестностях Ростова Великого, с которых Ярослав силился содрать посильную дань.

Они живут такими же семьями. Как и у нас, в нее входят родственники по мужской линии. Как у нас дворище, у варягов жизнь семьи проходит в ограде. В пределах ограды проживает семья свободных крестьян. Она состоит из мужа, жены, детей, домочадцев и пленников, которых могут принимать в члены семьи или оставлять в рабстве какое-то время. В пределах ограды все они имею право неприкосновенности, из чего следует, что каждый обязан защищать родича, мстить за него или требовать виру.

Всем им сообща принадлежит пашня, пастбище, покосы, леса и вода. Свой участок они обносят огнем и таким способом не только освящают его, но и заявляют свое право собственности.

Ограда блюдет в неприкосновенности все права, сохраняет свободу личности, политическую самостоятельность и не поддается закрепощению. Земледелец – он же землевладелец, он же воин, он же полноправный участник в народном собрании, а потому решающей силой оказывается не дружина, а народное ополчение.

Больше того, народное собрание располагает правом восстать против конунга, утопить в трясине или убить, принять к себе или прогнать, точно так, как водится в народном собрании Великого Новгорода.

Писаных законов у них не имеется. Живут они по традициям, по преданиям, по примерам из старины, и руководит народным собранием тот, кто знает их наизусть и умеет их говорить.

Конунги нередко сталкиваются с народным собранием, но не в состоянии его одолеть. Конунгам ничего не остается, как покориться, но это не нравится их младшим детям. Эти буйные молодцы, подобно новгородским ушкуйникам не признают над собой ни законов, ни дисциплины, ни родственных связей. Они не созидатели. Они разрушители. Ими руководит только жажда наживы.

Они сбиваются в дружины, от ста до трехсот воинов в каждой. Одни идут на восток, однако на востоке некого грабить, там такие же земледельцы – землевладельцы, как дома, и здесь ими остается только служить наемниками местному князю. Большинство устремляется в Северную Германию, в Англию, Францию, Испанию и Сицилию и грабят там богатые церкви и ещё более богатые монастыри.

Что остается после этого конунгу? Подобно Ярославу в Ростове Великом, он с малой дружиной в два-три десятка из самых неудачливых воинов разъезжает по окрестным селениям свободных крестьян, которые только что не из милости кормят его и дружину. Более прочный доход дает ему собственная усадьба, которую он населяет бездельной родней и рабами.

Ярославу нетрудно нанять здесь воинов сколько угодно, были бы деньги.

У него всего три тысячи гривен, вся новгородская дань. На такие деньги не разгуляешься.

Он находит выход из положения. С удивительной легкостью он входит в дружеские отношения с наиболее влиятельным местным конунгом Олавом и женится на его дочери Ингигерде, которую на Русской земле нарекают Ириной.

Благодаря этому браку ему удается набрать приблизительно тысячу воинов, готовых, из уважения к Олаву, служить у него за небольшую плату, одежду и полное содержание.

Он возвращается с этим воинством и с надеждой, что теперь новгородцы поддержат его против отца.

4

Великий Новгород встречает его неожиданной новостью. Польский великий князь Болеслав, поклявшийся мстить за свою дочь и зятя своего Святополка, заточенных Владимиром в Вышгороде, спешно прекращает войну, которую ведет с германским императором Генрихом 11, встречается с ним в Мерзебурге, заключает с ним мир и просит у него помощи в войне против русских. В Сицилии и Южной Италии Генриха бьют с большим успехом варяги, которые тоже называются русскими, и потому Генрих с удовольствием дает Болеславу несколько сот немецких рейтар. Окрыленный Болеслав заключает союз с печенегами, всегда готовыми пограбить соседей, проводит своих поляков и немцев через южные степи и вместе с печенегами обрушивается на киевские украйны.

Владимир растерян.

Уже наведены мосты в направлении Великого Новгорода, а новый враг, опасный и сильный, хозяйничает у Родни и Канева.

Волей-неволей он отправляет дружину во главе с сыном Борисом, подкрепленную киевским ополчением, а сам укрывается в Берестове, загородной усадьбе, проклиная старческие болезни и немощь, тяжко страдая от уязвленного самолюбия.

Ярославу, уже готовому биться с отцом, приходится ждать.

Он ждет с легким сердцем, ведь не он затеял эту войну, однако новое бедствие сваливается на него, как и на Владимира, с другой стороны.

Его варяги жаждут сражений, крови и грабежа, а им тоже приходится ждать. Их русский конунг платит им скудно, новгородцы смотрят неласково и кормят их неохотно. Рядовые воины кое-как терпят, поскольку на родине не имели и этого, но их вожди негодуют, захватывают двор Парамона, одного из богатейших новгородских бояр, пьянствуют там, бесчинствуют, сильничают девок и жен, точно они победители, а это завоеванная страна.

Новгородцы и самого Ярослава терпят с трудом. Бесчинства пришельцев выводит их из себя. Каждый горожанин вооружен, весь город разбит на десятки и сотни во главе с десятниками и сотниками. Выборный тысяцкий стоит во главе ополчения. Это вооруженный народ, способный себя защитить.

Среди них составляется заговор. Однажды ночью они проникают на Парамонов двор и убивают всех варягов, которые попадают им под руку, мстя за честь города, за честь жен, дочерей и сестер.

Эту расправу Ярослав принимает как личное оскорбление. Конечно, варяги бесчинствует, а он преданный, даже щепетильный сторонник порядка, но это его варяги и новгородцам за судом и расправой следовало обратиться к нему.

В знак своего негодования он выезжает в княжескую усадьбу в селе Раком в окрестностях города, но скоро приходит в себя, успокаивается и разрабатывает план мести, замешанный на черном коварстве.

С притворным великодушием он посылает сказать заговорщикам, что на них больше не сердится и в знак примирения приглашает на пир. Заговорщики в своем предприятии не видят ничего бесчестного или позорного, поскольку кровная месть ещё в полном ходу, а потому прибывают в роком со покойной душой, садятся за стол, целуются, мирятся и пируют на славу.

Пируют недолго. В столовую палату врываются воины, и беспечные заговорщики находят в Рокоме такую же внезапную смерть, как и варяги на дворе Парамона.

В поступке Ярослава нет преступления, поскольку он проливает кровь тех, кто только что сам пролил кровь, но он совершает большую ошибку, которая в данном случае хуже, чем преступление.

Не успевают холопы вынести ещё теплые трупы и смыть кровь в столовой палате, как на его голову сваливается гонец. Сестра Предслава пишет ему:

«Отец умер, а Святополк сидит в Киеве, убил Бориса, послал и на Глеба, берегись его».

Гонец передает и подробности.

Князь Владимир разболелся совсем в Берестове и помер 1015 года, от сотворения мира 6523-го, июля в пятнадцатый день. Его бояре были напуганы. Борис с дружиной и войском, искал на юге встречи с поляками, немцами и печенегами. Киев стоит безоружен, а в Вышгороде неосторожно выпущенный из заточения сердобольным отцом Святополк, окруженный поляками, уже вошел в соглашение с тамошними боярами, которые охраняют его, того гляди явится в Киеве, сядет на отеческий стол и учинит расправу над всеми, чьи братья и сыновья ушли вместе с Борисом и не могут не быть на его стороне.

Они пытаются скрыть кончину Владимира. Ночью они разбирают помост, соединяющий клети, заворачивают ещё неостывшее тело в ковер, бережно спускают его вниз на веревках, тайно перевозят в Киев и укрывают в Десятинной церкви, свято веря в неприкосновенность освященного места.

Все-таки находится между ними предатель и подает весть Святополку. Святополк с немногими слугами в Киеве и занимает отеческий стол. До тела Владимира ему дела нет. Он не только не опускается до того, чтобы мстить мертвецу за свое заточение, но возвышается до того, что тело Владимира с молебнами и должными почестями помещают в мраморную гробницу ставят в той же церкви на видное место рядом с мраморной гробницей одной из его жен, по преданию Анны.

Святополка больше беспокоит Борис, на стороне которого вооруженная сила. Он пытается задобрить киевлян, особенно тех, чья родня в эти дни наверняка стоит за Бориса, делает дорогие подарки, наделяет именьями. Киевляне подарки берут, однако Святополк им не люб, они предпочитают Бориса и с должным терпением ждут его возвращения.

Между тем из похода Бориса ничего не выходит. Очень скоро алчные союзники ссорятся между собой, не поделив между собой ещё не добытую добычу. Поляки и немцы нападают на печенегов. Печенеги скрываются в свои бескрайние степи. Вместо того, чтобы напасть так же браво на русских, поляки и немцы не находят ничего лучшего, как удалиться в родные пределы и приняться за истребление лютичей.

Борис напрасно ищет их по всей украйне и не находит. Он уже возвращается, когда запыленный гонец приносит ему недобрую весть:

– Отец у тебя умер.

«И плакался по отце горько, потому что любим был отцом больше всех, и остановился, дойдя до Альты…»

На Альте его настигает новая, ещё худшая весть:

– Святополк в Киеве, сидит на отцовом столе.

Весть поражает дружину и войско. Святополка не хотят ни первые из княжих мужей, ни сотники ополчения, как не хотят его киевляне. Они приходят в шатер своего предводителя и в полном согласии ему говорят: