Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский

Утирает слезы, может быть, непритворные, и обращается к новгородцам, которые стоят перед ним в суровом молчании, явно не расположенные простить ему смерть своих близких:

– Отец мой умер, а Святополк сидит в Киеве и убивает братьев своих.

Он сжимает в кулаке гордыню свою и просит новгородцев о помощи, понимая, конечно, что они имеют полное право ему отказать.

Новгородцы тоже сжимают гордыню свою в кулаке, и как им её не сжимать. Они торговые люди. Самые последние новости обо всем, что творится вокруг, им доставляют такие же торговые люди из Регенсбурга, Волина, Праги и Кракова, а эти новости ничего хорошего не обещают ни Великому Новгороду, ни всей Русской земле.

Кто такой для них Святополк, вскоре получивший позорное прозвище Окаянного? Вовсе не великий киевский князь, которому придется всё те же три тысячи гривен платить. Всем известно, что Святополк жалкий пьяница, под каблуком у жены католички, игрушка, которым вертит куда захочет польский великий князь Болеслав Храбрый.

А кто такой польский великий князь Болеслав Храбрый? Опасный честолюбец и кровавый палач для всех окрестных славянских племен. Польский великий князь мечтает огнем и мечом собрать великое Польское государство от Эльбы до Вислы и от Вислы до Западной Двины, Березины и Днепра. В этом подлом деянии засевший в Киеве зять только подручник, готовый сдать бесстыдному тестю и Киев и Туров и всю Русскую землю с Великим Новгородом в придачу, а что это значит, новгородцам известно не только по судьбе его коварно зарезанных и отравленных братьев, но и по судьбе славянских племен между Вислой и Одером.

За право куражиться над этими племенами и в эти самые дни польский великий князь ведет войну с германским императором Генрихом. К германскому императору присоединяются чехи и лютичи, которые терпеть не могут жестоких поляков. Союзники тремя большими колоннами подвигаются к Одеру, чтобы форсировать его и с трех сторон ворваться в польскую столицу Гнезно.

Плохо именно то, что германскому императору война не приносит победы. В этом не столько заслуга поляков, не особенно сильных в войне, сколько немцев, которые даже во время похода кичатся своим расовым превосходством перед союзными лютичами, на что лютичи отвечают им оскорбительной бранью, так что обе стороны то и дело схватываются между собой.

Поляки умело используют неразумие немцев. Им удается остановить продвижение всех трех сторон. Только дружине самого Генриха удается переправиться через Одер и двинуться к польской столице, однако поляки окружают её и загоняют в болото. Немцы в беспорядке бегут. Полякам удается переправиться через Эльбу. И каков результат? Немецкий Мейсен они предают грабежу и пожару.

Чего же после этого ждать новгородцам от пьяницы Святополка и кровавого польского князя? Тоже грабежа и пожара.

Новгородцы не хотят ни того ни другого. Независимость им дороже всего, что от Владимира, что от Святополка, что от польского великого князя, а за независимость, как известно, надо сражаться.

И говорят Ярославу торговые люди, плотники и кожевники, кузнецы и оружейники и смерды окрестных селений, которые в обжитых местах становятся беззащитны от любого нашествия:

– Хоть и иссечены братья наши, встанем все за тебя.

И дает Великий Новгород Ярославу три тысячи воинов, большей частью ремесленников и смердов, к несчастью, мало знакомых с оружием, поскольку их жизнь проходит в самых мирных делах.

В Великом Новгороде спешно куется оружие, десятки и сотни под руководством варягов обучаются военному ремеслу, а тем временем Святополк Окаянный продолжает оборонять братоубийством незаконно захваченный киевский стол.

Его новой жертвой становится наивный, доверчивый, беспомощный Глеб.

Младший из братьев принимает за чистую монету приглашение Святополка поспешить к одру тяжело болеющего отца, садится на коня и в сопровождении всего лишь малой дружины из Мурома переходит на Волгу, поскольку нет ещё здесь прямой дороги на Киев. Где-то в пути конь его, точно хочет предупредить, спотыкается. Глеб падает и вредит себе ногу. Это знамение. Человек суеверный, он понимает, что должен остановиться, но он покорен волен отца и продолжает свой путь к неизбежно трагическому концу.

Так Глеб достигает Смоленска. В лагере на Смядыне него останавливает гонец Ярослава. Его парализует известие о коварном убийстве Бориса. Вместо того, чтобы по меньшей мере двинуться на соединение с Ярославом и усилить его воинство пусть малой, но всё же дружиной, он, человек слабый, обливается слезами и вопиет:

– Увы мне, Господи! Лучше было бы мне умереть с братом, чем жить на свете этом. Если бы видел я, брат мой, лицо твое ангельское, то умер бы вместе с тобой. Ныне же зачем я остался один? Где речи твои, что ты говорил мне, брат мой любимый? Ныне уже не услышу твоего наставления. Если доходят молитвы твои к Господу, помолись обо мне, чтобы и я принял ту же мученическую кончину. Лучше бы было умереть мне вместе с тобой, чем жить на этом обманчивом свете.

Лучше бы было, конечно, сражаться, однако слабому духом напрасно дается оружие, и Глеб чуть ли не сам подставляет шею под нож, когда подосланные Святополком убийцы настигают его и его собственный повар убивает его, как ягненка. Само собой разумеется, что ему подстать и дружина: «Отроки же Глебовы пали духом», – как свидетельствует пришедший в умиление монах-летописец. И падают до того, что не смеют предать тело своего князя земле и бросают на берегу.

Святополку и этого мало. Он подсылает убийц к Святославу, сидящему на Волыни. Святослав же, напуганный убийством Бориса, бежит из Владимира в надежде найти пристанище и защиту у венгерского князя, и уже было достигает спасительных рубежей, но тут убийцы настигают его в предгорьях Карпат и совершают ещё одно черное дело.

«И стал Святополк думать: «Перебью всех своих братьев и стану один владеть Русской землей». Так думал он в гордости своей, не зная, что «Бог дает власть кому хочет, ибо поставляет Всевышний цесаря и князя, каких хочет дать». Если же какая-нибудь страна станет угодной Богу, то ставит ей Бог цесаря или князя праведного, любящего справедливость и закон, и дарует властителя и судью, судящего суд. Ибо если князья справедливы в стране, то много согрешений прощается стране той; если же злы и лживы, то ещё большее зло насылает Бог на страну ту, потому что князь глава земли…»

Тогда Ярослав, хромой и тщедушный, но крепкий думой, собирает и десятников и сотников и вождей и говорит им торжественно, с гневом в очах:

– Не я начал избивать братьев моих, но он. Да будет Бог мстителем за кровь братьев моих, потому что без вины пролил он праведную кровь Бориса и Глеба. Пожалуй, и со мной то же сделает. Рассуди меня, Господи, по правде, да прекратятся злодеяния грешного.

Он ведет за собой тысячу варягов и три тысячи новгородцев, немалое войско по тем временам, к тому же сплоченное любовью к родному городу и праведным гневом против насильника. Межей поднимаются они в ладьях до верховьев Днепра, волоком достигают его берегов и возле Любеча находят дружину и киевлян Святополка и нанятых им печенегов, стоящие лагерем на пологом берегу возле города, между озерами.

Ярослав разбивает свой лагерь на правом, крутом берегу. Он выжидает. Он верно рассчитывает: не ему первым следует нападать, чтобы справедливость и правда были на его стороне. Пусть первым нападет Святополк и покажет всей Русской земле, кто истинный зачинщик междоусобицы, а кто лишь встает на защиту своей чести и жизни.

Но Святополк не решается нападать. Смелый в тайном убийстве, он страшится встретиться братом лицом к лицу в открытом бою. Он пьет и в пьяном угаре играет на гуслях, вызывая недовольство дружины и киевлян, сам готовя себе печальный конец.

Уж октябрь наступил. Редеют леса. Первый лед сковывает воды озер. Того гляди станет Днепр. Тогда войску Ярослава легче станет атаковать. Пока не поздно, необходимо заставить варягов и новгородцев в ладьях форсировать Днепр. Тогда киевлянам станет легче напасть на них прямо на берегу у самой воды, не дать им развернуться и одних сбросить в воду, других перебить.

Так по крайней меру рассуждает один из воевод Святополка. Он разъезжает по своему берегу в блестящих доспехах и выкрикивает оскорбления, надеясь зацепить противника за живое:

– Зачем пришли вы с этим хромым? Ведь вы плотники, а не рать. Побьем вас – заставим нам хоромы рубить!

Среди новгородцев и в самом деле больше плотников, каменщиков, кузнецов, чем испытанных воинов, заматеревших в походах. Тем не менее они оскорбляются. В войске поднимается ропот. Новгородцы переговариваются между собой, что пора переправиться и на оскорбление ответить мечом и копьем:

– А кто не пойдет, того сами убьем.

Ярослав недолго раздумывает. Он хоть и хром, да умом и духом силен. Ему становится ясно, что оскорбленные новгородцы станут сражаться как львы. Только не мешкать!

И он не мешкает. Ранним утром, когда стремительный Днепр покрывает туман, он сажает своих людей на ладьи, переправляется на вражеский берег и отдает приказ оттолкнуть ладьи от берега, чтобы у его воинов не оставалось соблазна бежать с поля боя.

И новгородцы с яростью бросаются на врага. Тут выясняется, что Святополк бестолково ставит печенегов за озером. Печенеги не могут вовремя подоспеть на помощь дружине и киевлянам. Новгородцы теснят их и прижимают к озеру. Спасаясь от неминуемой гибели, они ступают на лед, чтобы бежать и соединиться на том берегу с печенегами. Но первый лед ещё не окреп и не держит массу бегущих людей. Он ломается и многие находят под ним свой конец.

Потеряв войско, Святополк спасается бегством. Однако бежит он не в Киев, видимо, понимая, что киевляне не простят ему бессмысленной гибели братьев, сыновей и мужей. Вместе с быстроногими печенегами, которые так и не обнажили в этой битве мечей, он достигает южных степей, а оттуда скрывается в Польше, где находит приют у тестя своего Болеслава.

Так Ярослав занимает киевский стол.

Глава пятая

1

Как и подобает честному предводителю, Ярослав первым делом расплачивается с дружиной и ополчением. Каждому свободному гражданину Великого Новгорода без различия дает он по десять гривен, а смердам по гривне, на что приходится потратить не менее двадцати тысяч гривен из сокровищ прижимистого отца.

Трудно сказать, жаждал ли он захватить отческий стол или одно стечение обстоятельств привело его в Киев. Даже если и жаждал, то не за такую, для совести порядочного человека чрезмерную цену. Отеческий стол залит кровью. Не им залит, но все-таки залит. Трое братьев подло убиты, четвертый бежал в чужие края, десятки, если не сотни новгородцев и киевлян легли на поле брани под Любечем. Невеселое вокняжение для человека с честью, с умом.

Видимо, первое время Ярослав чувствует себя довольно неловко. Он и торжествует, он и скорбит. В знак торжества и во очищение от грехов он ставит на высоком месте деревянную церковь святой Софии, вероятно, делает что-то ещё, что ускользнуло от того первого летописца, который в те самые дни принимается за свой праведный труд, потрясенный подлостью и бесчинством, ещё до той поры не бывалыми на Русской земле, или отброшено слишком разборчивым, даже привередливым его продолжателем, к несчастью, самовольно взявшим на себя непосильную роль не рассказчика, но судьи.

В самом деле, его положение не может не представляться очень тяжелым.

Мало того, что он не находит единства между важнейшими центрами Русской земли, между югом и севером, где Киев сам по себе, а Великий Новгород сам по себе.

Русскую землю окружают враги.

Со стороны диких степей её то и дело опустошают хищные печенеги, которых златом и лестью направляют сюда поляки и греческий царь.

Пятнадцатый год дядя Василий истребляет болгар. Огню и мечу преданы сотни болгарских селений. Многие места опустели и обезлюдели, Только ветер гуляет в иных городах.

Похоже, дядя совсем озверел. После тяжелой битвы два года назад греческий царь повелевает ослепить четырнадцать тысяч болгар и отправить в ещё не покоренные области с поводырями, которым один глаз оставлен его изощренным коварством. Недаром ему уже дали имя – Болгаробойца.

Ещё держится столица Охрид, однако дни её сочтены.

И в какую сторону после такого погрома двинется дядя Василий?