Логика Аристотеля. Том 2

p. 5a28

Но скорее определенный порядок.

Этот порядок называется естественным, ибо настоящее предшествует будущему. Будущее больше не предшествует настоящему. Это естественный порядок, когда он не отступает. Для нас же это порядок, когда он отступает безразлично, как, например, когда этот первый начинает говорить справа, а затем, если мы пожелаем, слева.

p. 5a23

И относительно числа точно так же.

Поскольку число двояко, одно в душе считающее, другое в считаемом (подобно тому, как мера двояка, одна измеряет, как бронзовая мера, другая – как вино и мед), поскольку, таким образом, число двояко, как уже сказано, одно существует в душе, другое – в чувственной сфере. Очевидно, что число в душе не имело бы никакого положения имеющего части (ибо его части не имеют никакого положения, а существуют только в душе как умопостигаемые), тогда как то, что в исчисляемом, например, десять человек, коней имеет положение имеющего; ибо его части лежат где-то и имеют некоторое положение относительно друг друга. Таким образом, он сказал, что ты не занимаешь положения вообще, и не сказал, что «ты нигде не занимаешь положения».

p.5a33

То же самое относится и к слову.

Это также слово для тех, кто не имеет положения: ведь поскольку в высказывании есть бытие и ни одна из его частей не остается, то это для того, чтобы оно могло занять какое-то положение.

p. 5b1

Например, много белого.

Дело ученого – не только рассматривать представленные ему вещи, но и исследовать и опровергать те, которые кажутся существующими, но не являются таковыми в соответствии с истиной. Поэтому, поскольку белое кажется количеством (ведь мы говорим много и мало белого, что относится к количеству, но мы также говорим, что действие длится долго), он утверждает, что прежде всего это не количества, а так получилось случайно; ведь поскольку белое – по виду, мы говорим, что белого много или мало в зависимости от того, сколько или сколько существует. Точно так же в случае действия долгая война описывается случайно: поскольку война длится определенное время, например десять лет, мы говорим, что время долгое, и по этой причине мы также случайно описываем действие как долгое. Кроме того, о большом движении говорят, что оно обусловлено большим временем: ведь время – это мера движения; мы говорим, что месяц – это восстановление луны, год – солнца, а день и ночь – всего неба; если бы кто-то спросил, сколько длится действие, он бы ответил, что это время, например, десять лет. Точно так же и в случае с внешним видом; ведь насколько велик внешний вид, настолько же велик и белый цвет; если бы мы спросили, сколько составляет белый цвет, то сказали бы два локтя, что составляет объем поверхности, на которой находится белый цвет.

p.5b11

Нет ничего, что противостояло бы количеству.

Представив деление количества и указав, каковы первичные количества и каковы те, которые называются побочными, он теперь хочет, как и в случае с субстанцией, выделить конкретный аспект количества.

p.5b14

Если не много по отношению к малому.

Здесь он справедливо рассматривает вопрос о том, противопоставлены ли великое и малое; ведь в рассуждениях о субстанции он лишь мимоходом упомянул о них, признав, что они противопоставлены друг другу. Среди количеств одни определенны, а другие неопределенны: определенные, такие как два локтя и три локтя, которые действительно являются первичными количествами; неопределенные, такие как великое, малое, большое и малое. Большое и малое возникают из непрерывного (ведь мы говорим о большом и малом теле, как и о других непрерывных сущностях, имеющих положение), тогда как большое и малое возникают из определенного и не имеют положения; ведь большое и малое время выражаются одинаково, так же как и то, что наиболее редко. Таким образом, в примерах, разделив великое и малое, он соотнес их с горой и просом, которые относятся к непрерывным: ведь каждое из них – тело.

p.5b16

Ибо ни о чем нельзя сказать, что оно само по себе велико или мало.

И снова здесь уступка: ведь если великое и малое действительно противоположны, то они не являются величинами, а скорее относятся к чему-то другому; ведь великое называется великим по отношению к малому, а малое – малым по отношению к великому. Позже он показывает, что они даже не противоположны, а скорее относятся к другому.

p. 5b18

Такая гора мала.

Ибо если бы великое и малое описывались по отношению к самим себе, то малая гора никогда не называлась бы малой, равно как и большое зерно не называлось бы большим. Поэтому мы говорим, что гора мала, явно сравнивая ее с другой горой, а зерно называем большим по отношению к другому, явно большему. Поэтому мы говорим, что зерно велико или мало не само по себе, а по отношению к другому. То же самое относится к словам «много» и «мало», которые не относятся к числу; то есть они не определяются, а скорее относятся к чему-то другому. p. 5b96. Кроме того, два локтя и три локтя. Построив еще один аргумент в пользу того, что большое и малое не являются величинами, а скорее относятся к чему-то, он утверждает, что главная величина конечна, как, например, эта линия, которая одновременно является величиной и определена по своей природе как два локтя, или, говоря иначе, десять локтей. Точно так же существуют и другие определенные величины. Однако великие и малые, многие и немногие не определены ни по отношению к нам, ни сами по себе, а являются неопределенными. Таким образом, великое и малое, многое и малое не имеют отношения к количеству.

p. 5b30

«Более того, если кто-то предложит их.

Показав, что они относятся к отношению, а не к количеству, он теперь утверждает, что даже если рассматривать их как количество, то великое все равно не противопоставляется малому, а множество – малому.

p. 5b30

Они не противостоят друг другу.

Он утверждает, что это так: противоположности должны сначала освободить свою собственную сущность, а затем таким образом сойтись и вступить в борьбу, то есть быть противопоставленными, что невозможно для того, что направлено на что-то; таким образом, они не борются друг с другом, а скорее способствуют друг другу. В этом отношении противоположности отличаются тем, что они сначала сами по себе, а затем объединяются и борются, тогда как вещи, направленные на что-то, состоят друг из друга. Поэтому, даже если нет абсолютно белого, остается черное; и если убрать отца, исчезнет сын. Следовательно, поскольку великое и малое существуют не сами по себе, а по отношению к другому, равно как и многое и малое, ни великое, ни малое не могут существовать сами по себе, очевидно, что они не являются противоположностями.

p. 5b33

Более того, будут ли существовать великое и малое.

Еще один аргумент через сведение к невозможному, ибо он утверждает, что если бы мы считали великое и малое противоположностями, то это привело бы к тому, что нечто было бы одновременно великим и малым по отношению к другому и другому, явно в сравнении, так что противоположности могли бы быть одновременно, и это было бы противопоставлено самому себе, что невозможно. Поэтому великое и малое не являются противоположностями.

p. 6a1

Что касается сущности, то она способна принимать противоположности. Ибо сущность восприимчива к противоположностям, которая, однако, в одно и то же время в одной и той же части принимает противоположности; ибо она никогда не будет в одно и то же время холодной и горячей, белой и черной.

p. 6a4

И получается, что они противоположны друг другу.

Поэтому, усиливая абсурд, он утверждает, что если великое противопоставить малому, то получится не только то, что одна и та же вещь будет одновременно восприимчива к противоположностям, но и то, что она будет бороться против самой себя, что невозможно: ведь ничто из существующего не борется против самого себя.

p. 6a8

Следовательно, великое не существует.

Ранее, предположив, что они противоположны, он показал, что величин не существует, а затем, предположив величины, показал, что они не противоположны. Но истина заключается в том, что не существует ни количеств, ни противоположностей, а скорее отношения к чему-то. Однако если отношения к чему-то действительно существуют, то они должны принадлежать к другой категории, чтобы отношение к чему-то можно было принять; ведь где бы оно было, если бы не в категории количества, если бы действительно не существовало противоположностей?

p. 6a12

Прежде всего, противоположность.

Если кто хочет, говорит он, рассмотреть противоположности с точки зрения количества, пусть возьмет выше и ниже, ибо они наиболее широко отделены друг от друга, а этого требует определение противоположностей, ибо таким образом определяются противоположности, в основном в одном роде отделенные друг от друга; но этого недостаточно, ибо есть не полностью выше и ниже, но скорее вокруг и посередине, которые не противоположности, но отношения к чему-то; ибо вокруг некоторой середины говорят, что она вокруг.

p. 6?17

Ибо большинство из них взаимосвязаны.

Обрати внимание, как природа, желая объединить противоположности, создала их под одной категорией: ведь цвет состоит из белого и черного как противоположностей, а качество – из горячего и холодного. И они сводят борьбу к одному предмету.

p. 6a19

Не похоже, что количество может воспринять.

Заявив, что свойство количества – не иметь ничего противоположного, и показав, что это относится ко всему, он не утверждал, что оно единственное (ибо это было очевидно из предыдущего рассуждения о субстанции), но перенес это на другое свойство количества, что оно не может получать большее и меньшее. Это разумно: ведь там, где есть противоположность, есть и большее, и меньшее; но там, где ее нет, нет ни большего, ни меньшего; ведь большее и меньшее возникают из смешения противоположностей. Следует отметить, что это тоже отказ. Подобно тому как тесто подходит и переносится на другую характеристику, которая также в первую очередь называется своей.