Химера

– Если за это не надо доплачивать, – ответила Алва.

Сабуро Ватанабэ поклонился, но почему-то не ей, а Филиппу.

– Для вас это будет бесплатно, madame, – сказал он. – Ради вашего спутника.

Алва промолчала. Она растерзала бы продавца, не будь здесь Филиппа, а с особенным удовольствием выцарапала бы его наглые крошечные глазки. Ее бесило, что ей пришлось так дорого заплатить за вещь, которая ей совершенно не нужна и понадобится всего один раз.

– Разумно ли оставлять продавца в живых? – шепнула она рарогу. – Он может рассказать о нас полиции, когда… Если… Ну, ты понимаешь.

Филипп задумался. В его глазах читалось, что он признавал правоту эльфийки. Но в этот момент в магазин вошла большая и шумная группа американских туристов. Они спасли жизнь Сабуро Ватанабэ. Филипп красноречиво пожал плечами. Невозможно было убить всех.

Когда они вышли из магазина и сели в поджидавшее их такси, Филипп спросил:

– А теперь в ресторан?

Алва чуть было не ответила, что она предпочла бы сразу отправиться в гостиницу. Но едва ли Филипп одобрил бы это предложение. Он любил сытно и вкусно поесть, как истинный рарог. Поэтому, вздохнув, она кивнула.

В ресторане, по ощущениям Алвы, они провели целую вечность. А затем очень долго добирались до гостиницы Novotel Paris Gare de Lyon Hotel. Когда они вошли в предоставленный им до утра номер, эльфийка была уже на грани бешенства. Она решительно отстранила руки Филиппа, который после сытного обеда в ресторане был не прочь позабавиться, и потребовала:

– Сначала ты покажешь мне, как владеть мечом.

Филиппу не оставалось ничего другого, как раскрыть коробку и достать самурайский меч. А затем продемонстрировать Алве свое умение обращаться с холодным оружием. Эльфийка завороженно смотрела на каскад пируэтов, которые проделывал меч в воздухе, образуя сверкающие сталью геометрические фигуры.

– Ты бы легко мог отрубить Лахлану голову, – мечтательно произнесла она, когда рарог остановился. – И даже две разом, если бы они у него были.

Но Филипп только рассмеялся.

– Я уже говорил, что это ваши с ним семейные дела, – сказал он. – Не впутывай меня в них. Лучше посмотри, как надо правильно держать рукоять меча, чтобы удар вышел резким и сильным. Иначе не отрубишь голову с одного удара.

Урок длился больше часа. Алва оказалась способной ученицей.

– Хорошо, – наконец похвалил ее Филипп. – Теперь нам надо подумать над тем, как заманить Лахлана туда, где ты смогла бы без свидетелей покончить с ним. Не в супружеской же спальне, в самом деле, ты будешь рубить ему голову.

– Не сейчас, чуть позже, – хрипло ответила Алва. Упражнения с мечом довели ее вожделение почти до экстаза. Она направила острие меча в грудь рарога и приказала: – А теперь раздевайся!

Филипп ухмыльнулся и начал выполнять приказ. Когда он снимал рубашку, из нагрудного кармана выпал и с громким стуком упал на пол смартфон в золотом корпусе. Алва сразу его узнала. Именно его она видела в комнате задушенного ею бастарда Лахлана, брала в руки, а затем пренебрежительно швырнула на подушку, которой было прикрыто лицо мальчика.

– Откуда он у тебя? – спросила она приглушенно.

– Купил, – невозмутимо ответил рарог и хотел нагнуться, чтобы поднять смартфон с пола.

Но ему помешал самурайский меч, который Алва и не подумала убрать. Рарог наткнулся на его острие.

– Перестань, Алва, – недовольно сказал он. – Это не смешно.

– А я и не думала шутить, – ответила она. – Не надо его поднимать. Я знаю, чей это смартфон.

– И что с того? – рарог не понимал, к чему клонит Алва. – Маленькая премия, только и всего. Я давно хотел такой.

– Моя маленькая премия, – возразила эльфийка. – А ты отойди на два шага. На всякий случай. Меч очень острый. Будет жалко испортить твою нежную шкуру.

И она сделала шаг вперед, продолжая направлять меч в грудь рарога. Чтобы не наткнуться на острие, тот был вынужден отступить. А затем еще. Когда Алва поравнялась с тем местом, где лежал смартфон, она быстро наклонилась и подняла его.

– Алва, – с укоризной произнес рарог. – Это грабеж среди бела дня.

– Я потратила слишком много на этот меч, чтобы не получить ничего взамен, – ответила она.

– А что получу я? – спросил рарог.

– Меня, – томно улыбнулась Алва. – И поверь мне, ты не пожалеешь об этом обмене.

И она выполнила свое обещание. Рарог еще никогда за все время их путешествия не испытывал такого блаженства. Алва превзошла саму себя в искусстве любви. На этот раз она вложила в секс не только страсть, но и свою душу, которую обычно берегла.

Глава 8

Гостиничный номер, в котором уже много лет проживали Алва и, к ее великому сожалению, Лахлан, располагались на самом верхнем, восьмом этаже Plaza Athenee. Сама гостиница стояла на avenu Montaigne, в непосредственной близости с avenue des Champs-Йlysйes, знаменитыми на весь мир Елисейскими полями. Одним из преимуществ этой гостиницы, в глазах Алвы, был собственный винный погреб, а также соседство с домами моды Sonia Rykiel, Christian Dior, Jimmy Choo, Louis Vuitton и многими другими.

Алва не собиралась даже после смерти мужа куда-то переезжать из этой гостиницы.

Апартаменты были оформлены в стиле арт-деко в соответствии с ее личными пожеланиями. В отделке комнат щедро сочетались слоновая кость, крокодиловая кожа, алюминий, редкие породы дерева и серебро, поражая воображение богатством цветов и буйством орнаментов. И даже огромная кровать Алвы, в которую она никогда не допускала мужа, была выполнена в том же любимом ею стиле арт-деко, напоминая царское ложе своим изголовьем сложной изогнутой формы, украшенным резьбой и позолотой.

Апартаменты в Plaza Athenee были для Алвы не только символом роскошной жизни, которую она вела, но, пожалуй, и единственным источником радости в ее семейной жизни. Но, главное, они позволяли эльфийке терпеть присутствие мужа – по той причине, что Лахлан платил за них. Но Алва справедливо полагала, что став его вдовой, она сможет оплачивать их сама. Богатая вдова, которой она собиралась стать, могла себе это позволить.

Переехав утром на такси из Novotel Paris Gare de Lyon Hotel, где она провела ночь с Филиппом, в Plaza Athenee, Алва вошла в свою спальню с видом королевы, возвратившейся из изгнания, пусть и недолгого, в любимый дворец, по которому она сильно скучала. К счастью, Лахлана не было. До его прихода она успела принять ванну, массажистку и два или три бокала шабли, приятно пахнущего виноградом шардоне. Белое сухое вино имело бледно-жёлтый цвет с лёгким зеленоватым оттенком. Вкус шабли приятно дополнили устрицы и foie gras, печень откормленного гуся, приготовленная шеф-поваром ресторана в Plaza Athenee в соответствии со вкусом Алвы.

К тому времени, когда Лахлан вернулся, Алва была готова к встрече с ним. В расшитом золотыми лилиями полупрозрачном шелковом пеньюаре, одетом на голое тело, она полулежала на больших мягких подушках в своей шикарной кровати и выглядела как никогда милой и беззащитной. Алва играла роль любящей жены, истосковавшейся по ласкам мужа за время своего вынужденного путешествия. Эта роль ей плохо удавалась, но она рассчитывала на прозрачность пеньюара, который ничего не скрывал, а только подчеркивал. Даже самый искушенный ценитель женского тела не мог бы отрицать, что бедра у Алвы были роскошные, а сама она – чрезвычайно соблазнительна. И она это знала.

Услышав шаркающие шаги мужа, Алва произнесла, стараясь придать голосу нежность:

– Это ты, милый?

Шаги замерли. Казалось, Лахлан даже перестал дышать от неожиданности. Но не потому, что он не ожидал встретить ее сейчас – об этом ему сказал внизу портье. Уже много-много лет Алва не говорила ему нежных слов. Даже во время исполнения им супружеских обязанностей, как ни редко это бывало.

Алва увидела, как Лахлан осторожно, будто крадучись, заглянул в ее спальню. Он знал, что его появление в спальне жены может вызвать у нее сильнейший приступ ярости или мигрени. Обычно они встречались на нейтральной территории – в гостиной. Или, при необходимости, в комнате для гостей, где стояла кровать, далеко не такая роскошная, как в спальне Алвы.

– Да, это я, Алва, – ответил Лахлан, как будто сомневался, что жена его видит или может узнать. – Ты уже вернулась, дорогая?

Это был чрезвычайно глупый вопрос. Но она сдержала готовую вырваться вспышку раздражения.

– Да, – выдохнула она. – Ты не представляешь, как я устала за эти дни! У меня просто ноги отваливаются. Ты не мог бы помасажировать мне ступни?

– С удовольствием, – ответил, и совершенно искренне, Лахлан. Он любил прикасаться к телу своей жены. Но ему редко это удавалось.

Когда влажные ладони мужа коснулись ее ног, Алва вздрогнула от отвращения. Но томно прошептала:

– Ах, какое блаженство! Я тебя очень сильные и нежные руки, мой милый.

Ладони Лахлана от волнения стали такими мокрыми, будто он окунул их в воду. Его липкие прикосновения приводили Алву в бешенство. Поэтому она очень быстро сказала: