Химера

– Со мной этот трюк не удастся, предупреждаю, – сказал рарог. – Даже если у нас с тобой что-то получится.

– А с тобой мне он будет и не нужен. Как ты можешь сравнивать себя с Лахланом?

– Любовник никогда не сравнится с мужем, ты права, – согласился Филипп.

Алва расплакалась. Это было так неожиданно, что рарог растерялся.

– Ты злой, – всхлипывая, сказала эльфийка. – За что мне все это?

– Что это?

– Я люблю. Меня нет. Тебе этого мало?

– Это не так, – признался рарог. Его рука, лежавшая на груди Алвы, начала нежно ее поглаживать.

– Тогда докажи это!

– Но как?

– Убей Лахлана!

Филипп рассмеялся от неожиданности. И больно ущипнул Алву за мягкую грудь.

– Ах, ты, чертовка! – воскликнул он. – А ведь я тебе чуть было не поверил!

Алва спрыгнула с его колен и зашипела, как разъяренная кошка. Ей было больно и обидно, что ее замысел так легко разгадали. Филипп продолжал смеяться.

– Заткнись! – потребовала Алва. – И давай сматываться отсюда. Скоро рассвет. А у нас в доме два трупа. И водитель такси, которое всю ночь простояло у ворот. Что будем делать?

– Дом надо поджечь, – сказал Филипп. – Огонь надежно скроет все следы. А водитель… Считай, что его уже нет. Но пока он нам нужен. Надо добраться до аэропорта.

– И куда мы на этот раз? – вздохнув, спросила Алва.

– Как куда? – с удивлением посмотрел на нее Филипп. – Разумеется, в Париж. У тебя свидание с твоим мужем. Или ты забыла?

Алва хотела было ответить, что еще ничего не решила… Но вдруг поняла, что это будет ложь. И Филипп это поймет. Вместо этого она сказала:

– Но я не знаю, где можно купить самурайский меч!

Вышло даже трогательно. Как будто жаловалась маленькая девочка. Филиппу ничего не оставалось, как пообещать ей свою помощь в решении этой проблемы.

Глава 6

Пожар начался на рассвете, когда сон у человека особенно крепок. К тому времени, когда соседи проснулись и вызвали пожарных, деревянный дом выгорел почти дотла. Пожарным осталось только залить тлеющие угли, чтобы ветер ненароком не забросил их на соседние участки. И вызвать полицию, когда они обнаружили на пепелище два обгоревших тела, женщины и ребенка.

Майор Антон Лихобабенко ожесточенно чесал свою лысину. Уже первые проведенные им следственные действия показали, что это явный «висяк». Так в прокуратуре и полиции называли дела, которые почти не имели шансов быть раскрытыми, разве только по счастливой случайности. Например, если преступник, мучимый раскаянием, явится с повинной. Или его сдадут подельники, решившие пойти на сделку с правосудием, чтобы им уменьшили срок будущего заключения. Но такое случалось редко. А нераскрытые уголовные дела портили отчетность и отношения с начальством, что, в свою очередь, пагубно отражалось на карьере и здороье самого следователя. Как думал майор Лихобабенко, именно «висяки» и лишили его густой некогда шевелюры – единственного, что могло сделать его привлекательным в глазах женщин. Майор был мал ростом, тщедушен, да еще и рябоват.

Поэтому, прибыв на место преступления уже через два часа после того, как в Следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по Приморскому краю поступило сообщение о возможном зверском двойном убийстве в пригороде Владивостока, он немедленно приступил к оперативно-розыскным мероприятиям. Но почти сразу же оказался в тупике.

Начать с того, что этот дом официально считался необитаемым. В нем никто не был прописан. Хозяева давно умерли, а их единственная дочь, и она же наследница, несколько лет назад вышла замуж за иностранца и куда-то уехала, по слухам, в Америку. С тех пор ее никто не видел. Дом стоял пустой. И его не разграбили только потому, что он пользовался дурной славой. Все знали, что новые владельцы дома, не успев его приобрести, поумирали один за другим. А предыдущие хозяева, старички, тоже отдали душу Богу. Совпадение, конечно, считал майор Лихобабенко, но для суеверных людей, которых, он знал это точно, много среди воров, выглядело устрашающе. Дом в коттеджном поселке называли не иначе, как Обителью мертвецов.

Но дня два назад в доме кто-то поселился. По вечерам загорался свет, из-за ограды раздавались голоса, в основном детские, слыша которые, исходил злобным лаем соседский пес, гремя на всю округу своей массивной цепью. Но именно это последнее обстоятельство и не вызвало у соседей паники. Всем известно, что псы не видят призраков, это не кошки, которые с духами находятся в отдаленном родстве. Следовательно, решили соседи, в доме поселились люди. И будь это суббота или воскресенье, кто-нибудь обязательно сходил бы посмотреть на новых жильцов. Но в будничные дни усталость одолела любопытство. А потом случился пожар.

Так что никто из соседей ничего не видел и не знал. Это майор Лихобабенко хорошо уяснил, обойдя с десяток окрестных домов. Раза два или три его чуть не покусали злющие сторожевые собаки, которых здесь держали в каждом доме, а то и по две-три. За исключением все той же Обители мертвецов, временные жильцы которой, создавалось впечатление, никого и ничего не боялись.

– Потому они и кончили так плохо, – философски констатировал майор Лихобабенко, дойдя в своих размышлениях до этого пункта. По своему многолетнему опыту работы в правоохранительных органах он хорошо знал, что с теми, кто ничего не боится, рано или поздно всегда случается что-то плохое. Человек обязательно должен бояться, полагал майор, если уж не Господа Бога, то других людей, среди которых альтруисты встречаются крайне редко. Даже намного реже, чем раскрываются «висяки».

Пожарные уехали. Машина «скорой помощи» увезла обгоревшие тела. Почти сразу после этого ушел участковый, равнодушный ко всему, что не касалось его лично, дядька, судя по тому, что в своем почтенном возрасте он носил только погоны старшего лейтенанта, зато имел вызывающе здоровый цвет лица. Постепенно разошлись, вдоволь насмотревшись и наговорившись, соседи. Майор Лихобабенко остался один.

Несмотря ни на что, майор любил свою работу. И отдавал ей всю свою душу, как любимой женщине. Вероятно, еще и потому, что семьи у него не было. Спешить домой, где его никто не ждал, казалось ему глупо. Поэтому он стоял, скреб лысину и глубоко вдыхал запах пожарища, словно надеялся уловить в воздухе нечто, что даст ему возможность ухватиться за ниточку, потянув за которую, он сумеет распутать клубок этого таинственного преступления.

Майор обладал тем, что на профессиональном полицейском жаргоне называлось «нюхом», а у всех остальных людей – интуицией. Поэтому на его счету было намного меньше «висяков», чем у любого из его коллег. Но зато он намного больше любого из них проводил времени на работе. Возможно, это как-то было связано между собой. Но майор Лихобабенко по-настоящему никогда над этим не задумывался.

Из Сад-города он уехал только когда стемнело. Но уже наутро снова был на месте преступления и еще раз тщательно осмотрел его. Ходил, принюхивался, присматривался, словно полицейская собака-ищейка, потерявшая след, делал выводы и предположения и заносил их в блокнот, который всегда носил с собой. Это было старомодно, но эффективно, когда майор, завершив оперативно-розыскные мероприятия, приступал к анализу фактов и отработке версий. Он всегда мог заглянуть в свой блокнот и освежить память.

Но в этом деле, как вынужденно признался себе майор, предположений оказалось мало, а выводов пока не было вовсе. И когда он услышал шум подъехавшего автомобиля, то обрадовался, сам не понимая почему. Возможно, его «нюх» услужливо подсказал, что именно сейчас он получит кончик ниточки, за который останется только потянуть.

Во двор вошли двое, мужчина и мальчик. Уже не молодой мужчина был по-юношески стройным и, тем не менее, очень солидным на вид, в нем, что называется, за версту чуствовалось благородство, свойственное аристократам с многовековой родословной. Худенький светловолосый мальчишка со смышленной мордашкой имел несомненные признаки того же врожденного аристократизма. Майор Лихобабенко сразу решил, что это дед и внук. Но почему он пришел к такому выводу, не смог бы объяснить.

– Что здесь произошло? – сухим, словно засохший осенний лист, голосом спросил мужчина, остановившись в некотором отдалении от майора Лихобабенко. Этим он словно сразу установил границу между собой и майором, которую нельзя было пересекать – ни физически, ни в разговоре.

Но майор Лихобабенко не собирался играть по правилам, которые ему пытался диктовать незнакомец. Несмотря на то, что тот почему-то внушал ему невольный душевный трепет.

– А вы кто? – спросил он. – На каком основании интересуетесь?

Фергюс с трудом подавил раздражение. Он знал, что с представителями власти в любой стране лучше всего говорить вежливо, потому что иначе можно потерять много времени даром, пока они поймут, что их власть на него, Фергюса, не распространяется.

– Меня зовут Федор Иванович Борисов, я в прошлом ученый, а сейчас пенсионер. А этой мой внук, Альфред Иванович Борисов, школьник, – обстоятельно представился он. – В этом доме жила наша знакомая, Евгения Леонидовна Тихонова. Со своим сыном Альбертом. Теперь, когда я дал ответы на ваши вопросы, может быть, вы ответите на мой?

Майор Лихобабенко был ошеломлен. По форме мужчина ответил правильно. Но если вдуматься… Ни один из известных майору людей так не разговаривал. Возможно, подобным образом говорят иностранцы, выучившие русский язык, не выезжая из своей страны. Но у мужчины совершенно не было акцента. Зато было простое и старинное русское имя Федор, не говоря уже о фамилии и отчестве исконного русака.

– Мне очень жаль, – вздохнув, сказал майор Лихобабенко. Он не любил говорить о плохом, но часто бывал вынужден это делать по роду своей работы. – Боюсь, у меня для вас плохие новости. Экспертиза установит точно, но пока…

– Вы могли бы не мямлить? – все-таки не сдержался Фергюс. – Вы говорите, как гадалка, которая боится потерять клиента, если не скажет ему ничего утешительного. Что случилось с Евгенией и Альбертом?

– Прошлой ночью дом загорелся. По неизвестной причине. Но, вероятнее всего, это был поджог. Когда пожар потушили, то нашли два обгоревших тела. Женщины и ребенка. Это вся информация, которой я располагаю на этот момент, – отрапортовал обиженный майор Лихобабенко. И мстительно добавил: – Нравится вам это или нет, Федор Иванович.

– Мне – нет, – ответил Фергюс, пристально глядя на майора. – А вам, Антон Васильевич?

Майор мог бы поклясться, что не говорил мужчине своего имени и отчества. И даже фамилии и звания, в нарушение заведенного порядка. Но он почему-то был уверен, что незнакомец знает и это. И даже намного больше. Эта уверенность пришла к майору после того, как он почувствовал в своей голове чье-то постороннее присутствие. Словно туда, как в яблоко, упавшее с дерева, заполз червяк плодожорки и начал выгрызать его мозг. Ощущение было не из приятных.

– Мне тоже не нравится, – искренне признался майор. – Но что я могу поделать? Я даже от вас только и услышал, кто жил в этом доме. Никто из соседей ничего не знает и не видел. Чертовщина какая-то!

При этих словах майора Лихобабенко мужчина вздрогнул. Его глаза затуманились, словно он начал обдумывать какую-то мысль. Но ему помешал мальчик.

– Дед, что случилось с Женей и Альбертом? – спросил он, едва не плача. – Да говори же, не молчи! Где они?

Фергюс опустил голову, словно чувствовал себя виноватым. Да так оно и было.