Химера

Алва приникла губами к уху Филиппа.

– Ты демон-искуситель, – прошептала она благодарно.

И соскользнула к его ногам. Спустя мгновение Филипп громко и часто задышал.

Водитель, как ему было приказано, не отводил глаз от дороги. Он не видел и не слышал ничего из того, что происходило в салоне его автомобиля. В голове его назойливо вертелось только одно слово: «Сад-город». Он повторял и повторял его, словно страшась забыть. Он сам не понимал, почему, но знал, что если это произойдет, то с ним случится что-то ужасное.

Евгения, закутавшись в теплый пушистый плед, сидела в кресле-качалке на веранде дома, когда услышала шум подъехавшего к воротам автомобиля. Это было глупо, но в первое мгновение она подумала, что вернулись Фергюс и Альф, и ее сердце сильно забилось. Так, что пришлось положить руку на грудь, чтобы унять сердцебиение. Женщина уже хотела броситься в дом и разбудить сына, который заснул под вечер. Альберт быстро утомлялся, и ему приходилось часто отдыхать в течение дня, прерывая свои игры, даже когда он рисовал или строил что-то из конструктора лего. Но потом она опомнилась. Прошло уже два дня, как Фергюс и Альф уехали. И, разумеется, вздумай они вернуться, Альф прежде обязательно позвонил бы, как обещал.

Раздался звонок. Резкий, настойчивый, властный. И Евгения окончательно убедилась, что это не те, кого она втайне ждала. Они не могли так грубо нажимать на кнопку звонка, заявляя о своем приходе. Она неохотно поднялась с кресла-качалки и пошла открывать.

За воротами стояли двое – рыжеволосая женщина с надменным выражением лица и красивый молодой человек, беспечно насвистывавший какую-то очень знакомую Евгении мелодию. Но она не могла вспомнить, что это за мелодия. Возможно, ей мешал взгляд женщины – казалось, он, словно чудовищный спрут, имел невидимые липкие щупальца, которыми обшаривал Евгению с головы до ног, проникая даже под платье.

– Добрый вечер, – улыбнулся молодой человек, увидев Евгению. В его взгляде появилось смешанное чувство восхищения с вожделением.

– Добрый вечер, – вежливо ответила она. – Вы к кому?

– Если вы – Евгения Леонидовна Тихонова, в замужестве Бейли, а в этом у меня нет сомнений, то к вам, – улыбаясь, сказал молодой человек.

Он излучал обаяние, как солнце – тепло, однако был почему-то неприятен Евгении. С рыжеволосой женщиной все было ясно с первого взгляда – она, по неведомой причине, ненавидела Евгению, и даже не считала нужным это скрывать. А мужчина пытался казаться дружелюбным, и не так просто было понять, лицемерит он или нет, и соответственно этому держать себя с ним.

Услышав фамилию «Бейли», Евгения вздрогнула. Она подумала, что эти двое – американские полицейские, которых бывший муж послал за ней в Россию, чтобы отнять у нее сына. Это была бредовая мысль, но она испугала Евгению. Внезапно у нее задрожали руки, а ноги ослабли, и ей пришлось прислониться к воротам, чтобы не упасть.

– Кто вы? – с тревогой спросила она.

– А почему бы нам не пройти в дом и не поговорить? – предложил мужчина. – Кстати, вы одна или в доме есть кто-то еще?

– Я спросила, кто вы, – настойчиво повторила Евгения. – Если вы мне не ответите, я не буду продолжать разговор.

– Меня зовут Филипп, а мою очаровательную спутницу – Алва, – произнес, продолжая улыбаться, мужчина. – Теперь вы знаете, кто мы. Но любезность за любезность. Я тоже задал вопрос. Вы одна в доме?

– Еще мой сын, – ответила Евгения, почти против своей воли.

Вдруг она поняла, что молодой человек заранее знал ее ответ. И насторожилась. Начала мысленно повторять одну и ту же фразу, которую вычитала у одного из китайских философов и неизвестно почему запомнила: «Трусость не избавит от смерти. Трусость не избавит от смерти». Как-то Фергюс ей сказал, словно пытаясь извиниться за свои собственные попытки, что так можно помешать тому, кто пытается прочитать твои мысли. Это называлось «поставить мысленный блок». Но Евгения не пользовалась им, когда общалась с Фергюсом. У нее не было мыслей, которых она могла бы стыдиться, узнай эльф о них.

– Ты уверена? – хриплым злобным голосом внезапно спросила рыжеволосая женщина.

– В чем? – удивилась Евгения.

– В том, что это твой сын.

Теперь Евгения не сомневалась, что эти двое, Филипп и Алва, если это их настоящие имена, посланы ее бывшим мужем. Но, возможно, они были не из полиции.

«Трусость не избавит от смерти. Трусость не избавит от смерти».

– А какое вам до этого дело? – тихо, преодолевая слабость, спросила она.

– Я хочу взглянуть на него, – неожиданно потребовала Алва.

– Нет, – решительно ответила Евгения. – Убирайтесь отсюда! Или я вызову полицию.

– Филипп, я должна умолять ее или обойдемся без этого? – со злой иронией спросила Алва.

– Думаю, что обойдемся, – ответил Филипп. Улыбка уже сошла с его губ. И стало заметно, какие они тонкие и противные, словно два червяка, которые прилепились к его узкому бледному лицу, высасывая из него кровь. – Не так ли, красавица?

Говоря это, он одновременно шагнул вперед, и его пальцы железной хваткой сжали шею Евгении. Женщина не могла даже вскрикнуть. Ее глаза заволокла пелена, и она с тихим стоном опустилась на землю. Алва перешагнула через нее, бросив через плечо:

– Подними ее и отнеси в дом. Я с ней еще не закончила.

Филипп подхватил женщину на руки и поспешил за Алвой.

Они вошли в дом. Филипп опустил женщину на кушетку, стоявшую в столовой, и с вожделением посмотрел на ее обнажившиеся ноги. Алва, заметив его взгляд, визгливо прикрикнула:

– Не смей пялиться! А то глаза выцарапаю! – И потребовала: – Поправь ей платье!

Филипп, безропотно прикрывая подолом платья ноги женщины, сказал:

– А ведь она не врет. В доме только она и мальчик. Фергюса и след простыл.

Алва ничего не ответила. Осмотревшись, она направилась к лестнице, которая вела на второй этаж, коротко бросив через плечо:

– Жди меня здесь.

И, уже поднявшись на две ступеньки, словно вспомнив, добавила:

– Только не натвори глупостей, пока меня здесь не будет. Она нам еще нужна.

– И для чего же, позволь узнать? – с обидой спросил рарог. Он уже предвкушал удовольствие, которое получит, пока Алва будет осматривать второй этаж. И был разочарован.

– Она будет приманкой, на которую мы поймаем Фергюса, – подмигнув ему, ответила Алва. – А ты будь настороже. Cave! Остерегайся! Фергюс может появиться внезапно. Он очень хитер, и его нельзя недооценивать. Если тебе дорога твоя голова.

– Очень дорога, – заверил ее рарог. – Поэтому не беспокойся. Эльф не застанет нас врасплох. Только поторопись. А то мне скучно.

– Потерпишь, – коротко бросила Алва и начала подниматься по лестнице. Ступеньки жалобно скрипели под ее ногами.

Она заглянула во все три комнаты. Две оказались пустыми. В третьей спал мальчик, беспокойно вздрагивая во сне. Он был маленький, худенький, с бледным крошечным личиком, почти не заметный под одеялом.

Алва наклонилась над мальчиком и долго пристально разглядывала его, словно что-то пытаясь найти в чертах его лица. Наконец она это увидела, или убедила себя, что увидела. Ее губы искривила злобная усмешка.

– Ах, ты, лахлановский выродок, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Такой же мелкий и мерзкий, как твой потаскун отец!

Изо рта эльфийки от ярости текла слюна, словно яд, сочащийся с ядовитых зубов рассвирепевшей змеи.

– А когда вырастешь, отнимешь у меня все. И будешь смеяться надо мной, попирая ногами. Вместе со своим папашей. Ведь так?

Эльфийка словно ждала ответа от спящего мальчика. Но, не дождавшись, оскалила зубы в жуткой усмешке.

– А вот и не так! Просчитался, дружок!