Химера

Это было сказано искренне и доброжелательно, и Фергюс ответил, начав с вопроса:

– Ты любил когда-нибудь, Афанасий?

– Было дело, – неохотно сказал леший. – Одну городскую ведьму. Ее звали Марина. С тех пор я не люблю ни ведьм, ни городов.

– И я любил одну эльфийку, – голос Фергюса дрогнул, но он справился со своим волнением и продолжил: – Она родила мне дочь. Но я не сумел сберечь ни ту, ни другую. У меня остался только внук. И вся любовь, которая должна была распределиться между ним, его матерью и его бабушкой, досталась ему одному. Я не хочу потерять еще и его. Поэтому теперь, когда Роналд мертв, я отказываюсь встать во главе терракотовой армии. Так и передай туди Вейжу.

– Но если Джеррику все-таки удастся достать со дна озера ключ от ворот в страну богов, что тогда? – спросил леший. – Ты подумал об этом? Он задумал уничтожить наш мир.

– Ему не удастся это, – спокойно ответил Фергюс.

– Почему ты так уверен? Джеррик – та еще пронырливая бестия.

– Потому что этого ключа в Мертвом озере нет.

Леший невольно присвистнул от неожиданности. Но не успел ничего сказать. Его внимание привлекла группа скейтбордистов, которая появилась на площади. Пять или шесть юношей в профессиональной экипировке модных брендов Fallen, Almost, Blind, стоившей немалых денег, держались отчужденно и надменно, словно олимпийские чемпионы, тренирующиеся на одном скейтодроме с новичками.

– Ты только посмотри на этих разряженных попугаев, – заметил Афанасий вполголоса. – Тебе они не кажутся странными?

Фергюс всмотрелся. Несомненно, это были не люди.

– Местные домовые, – сказал леший, оскалив в нехорошей усмешке клыки. – Развлекаются, столичные штучки.

Фергюс знал о старинной неприязни, которая существовала между лешими и домовыми. И примирительно сказал:

– Оставь их, Афанасий. Что тебе до них?

Но его слова остались гласом вопиющего в пустыне. Афанасий не смог отказать себе в удовольствии затеять ссору с давними врагами. Лешего не остановило ни их численное преимущество, ни то, что это происходило на их исконной территории.

Леший резко развернулся и злобно ухнул в лицо одному из скейтбордистов. От неожиданности тот не удержал равновесия на доске и упал, ударившись головой о камни. От травмы его спасла каска. Но все-таки было очень больно. Он с трудом поднялся на ноги и, пряча слезы, со злостью закричал на Афанасия:

– Ты что делаешь, придурок?

Афанасий, не говоря ни слова, протянул руку и схватил домового за ворот его модной куртки Zoo York. Приподнял парнишку над землей и легонько встряхнул. У того громко клацнули зубы. Ремешок порвался, и каска свалилась с его головы, звякнув о камни.

– Что будем с ним делать, Фергюс? – спросил леший, не обращая внимания на истошный визг юнца и на то, что его приятели с угрожающими криками приближаются к ним.

– Если не замолчит, сверни ему шею, – невозмутимо ответил эльф. – И поскорее, а то у нас могут быть неприятности с его дружками. Если они не одумаются.

– Одумаются, – ухмыльнулся Афанасий. – Не сомневайся, мой друг. Они же отчаянные трусы в душе. Ты разве не знаешь этого?

Тем временем домовые окружили их. Они сошли со скейтов и даже взяли доски в руки, чтобы в случае необходимости использовать их как дубинки. Это было грозное оружие, которым можно было легко проломить череп.

Однако юный домовой, услышав о грозящей ему расправе, сразу же смолк. Его ноги едва касались земли, но он уже не пытался вырваться, чувствуя могучую хватку лешего. А только жалобно скулил, словно перепуганный щенок.

– Ну вот, он замолчал, – разочарованно произнес Афанасий. – И я опять в затруднении. А сам-то ты что скажешь, домовенок? Будешь впредь грубить старшим?

– Отпустите меня, дяденька, – прохныкал тот. – Я больше никогда не буду грубить! Никому!

– И кататься на скейте? – спросил с сомнением леший.

– И кататься на скейте, – покорно повторил тот.

– Тогда живи, – милостиво разрешил леший. Он отпустил ворот куртки своей жертвы. – Но берегись, узнаю, что ты меня обманул – пеняй на себя.

Но юный домовой уже не слышал его. Он позорно бежал с поля боя, забыв даже подобрать свою каску. Следом покинули площадь и его приятели. Они уходили, озираясь и злобно ворча себе под нос, как разъяренные псы. Однако скейты держали в руках, не рискуя снова встать на них.

Однако, одержав победу, леший тут же забыл о юных скейтбордистах-домовых, вспомнив, о чем они до этого говорили с Фергюсом.

– Ты уверен, что ключа, из-за которого погиб Роналд, в Мертвом озере нет? – спросил он, все еще сомневаясь.

– Это выдумка, к которой прибегли жрецы, храня тайну от непосвященных, – пояснил Фергюс. – Очень удачная, кстати. Кому захочется жертвовать своей жизнью даже ради ключа в страну богов?

– Такому, как Джеррик. Тому, кто жертвует не своей, а чужими жизнями.

– И все эти жертвы будут напрасны. Потому что хранитель ключа не утопился в Мертвом озере, а пересек на корабле океан и сошел на берег в Африке. Этот неизведанный тогда континент был надежным убежищем по тем временам. И там он умер в свой срок. В Судане или Абиссинии, я точно не помню. Его похоронили в дупле обезьяньего дерева, как называют на негритянском языке баобаб. Обряд совершил жрец одного из местных племен, в котором хранитель ключа прожил много лет, пользуясь тем, что его самого сочли за бога, сошедшего с небес в пустыню.

– Но почему в дереве? – удивился Афанасий. – Или в Африке мало земли, чтобы хоронить покойников?

– В дуплах баобабов туземцы хоронят тех, кто, по их мнению, не достоин быть погребенным в земле, – пояснил Фергюс. – Или по другим, ведомым только им самим, причинам. Имей в виду, что баобабы очень долговечные деревья. Некоторые живут по шесть тысяч лет и больше.

– И все равно не могу поверить, – признался леший. – Да, кстати, откуда ты все это знаешь?

– В свое время я много путешествовал по Африке, – сухо сказал Фергюс. – И однажды мне поведали историю о небожителе, некогда жившем в одном из африканских племен. Туземцы передают ее из уст в уста уже много поколений.

– Но где доказательство, что это был именно хранитель ключа от ворот в страну богов?

– Он носил на груди небольшой диск из золота, с которым его и похоронили. И запретили приближаться к этому дереву кому бы то ни было. На их языке это называется «табу». Табу священно для туземцев. Уверен, что скелет хранителя ключа до сих пор покоится в этом обезьяньем дереве. И золотой диск, открывающий дверь в страну богов, тоже.

– Будем надеяться, что Джеррик не узнает об этом, – задумчиво проговорил леший.

– Если ты ему не расскажешь эту историю, то едва ли, – заметил Фергюс.

– Но почему ты не хочешь рассказать ее сам? – спросил леший. – Думаю, в благодарность он даже вернул бы тебя в Совет тринадцати. Вместо Лахлана, которого все презирают.

– А зачем мне это? – искренне удивился эльф. – У меня есть все, что мне надо. Мой внук и моя независимая от кого бы то ни было жизнь. Туди Вейж, кобольд Джеррик… Признаюсь, мне кажутся забавными их притязания на власть, на мировое господство. Впрочем, я их понимаю и не осуждаю. Я сам был таким много лет. Но это не принесло мне счастья. Наоборот, лишило всего, что было единственно по-настоящему дорого. Так неужели ты думаешь, Афанасий, что я захочу вернуть это свое ужасное прошлое, в котором не было ни любви, ни надежды, ни веры, а только отчаяние и безысходность?

– Я думаю, что нет, – ответил леший. – Но мне очень жаль, скажу как на духу. Вместе с тобой я теряю частицу своего прошлого. А в нем было не все так плохо. Например, наша с тобой дружба.

– Так ей ничто не грозит, – заверил его эльф. – Это то, что я возьму с собой в завтрашний день.

– Нет, Фергюс, лучше не надо, – возразил Афанасий. – Иди налегке. Такие, как я… Они, быть может, и хорошие друзья, но плохие попутчики в светлое будущее. Мы из темного прошлого, и навсегда в нем останемся. Или, вернее, оно останется с нами, в нашей крови и плоти.

– Тогда прощай, Афанасий, – сказал эльф.

– Прощай, Фергюс. Не поминай лихом!

И они разошлись в разные стороны с таким видом, словно не были никогда даже знакомы.