Человэльф

– Благодарю тебя, повелитель Фергюс, за столь высокую оценку, – сказал Грайогэйр, и на этот раз уже его голос поражал своей сухостью. – И поздравляю с доверием, которое тебе оказал Совет тринадцати. Если тебе понадобится моя помощь в розыске изменников, можешь на меня рассчитывать.

– Ты что-то знаешь о том, где они могут быть?

– Нет, к сожалению. Иначе они уже были бы здесь.

– Как мешок с алмазами?

– Да.

– Меня удивляет, что ты не оставил алмазы себе. Вероятно, у тебя есть другая цель, более заманчивая, чем разбогатеть?

– Моя цель – верой и правдой служить Совету тринадцати.

– Ты настолько высоко ценишь его?

– Истинно, повелитель Фергюс.

– Дороже алмазов, – сказал Фергюс. И это был не вопрос, а утверждение. – Но не дороже жизни?

– Я тебя не понимаю, повелитель Фергюс, – сказал Грайогэйр.

– А жаль, – бесстрастно заметил эльф. – Вакансии бывают не только в Совете тринадцати.

С этими словами эльф повернулся к Грайогэйру своей узкой костлявой спиной. Грайогэйр проводил его задумчивым взглядом. Лахлан подошел к гному.

– Что, уже подыскиваешь себе другого хозяина? – спросил он, презрительно кривя губы.

Грайогэйр неопределенно хмыкнул, ничего не ответив. И ушел, оставив Лахлана в бешенстве.

В дальнем углу конференц-зала туди Вейж, пэн-хоу Янлин и тэнгу Тэтсуя обменивались мнениями, кланяясь друг другу после каждой произнесенной фразы.

– Туманная история, – произнес пэн-хоу.

– Смердит, – подтвердил туди.

– Как и все, что имеет отношение к млиту Сибатору, – сказал тэнгу.

И все трое согласно закивали головами, настороженно поглядывая на собеседников из узких бойниц, в которых прятались их глазки. Их очень удивляло, что они впервые сошлись во мнении все трое сразу.

К ним подошел леший Афанасий. И они, замолчав, начали кланяться ему, выражая свое явное почтение и скрытое желание, чтобы он поскорее ушел и не мешал их глубокомысленной беседе.

Отойдя от этой компании, леший подошел к гному Вигману, который в это время заинтересованно обсуждал с рарогом Мичурой, ундиной Адалиндой и гамадриадой Дапн цену, за которую можно было бы продать огромный алмаз, найденный у сержанта Дерека. Положив руку гному на плечо, чтобы привлечь его внимание, леший спросил:

– Как дела, Вигман?

– Афанасий, не сейчас, – ответил гном. – Поговорим об этом позже.

И он продолжил свой спор с рарогом, который утверждал, что разделив алмаз на несколько мелких частей, можно выручить за него больше денег, а, главное, намного быстрее. Гном высказывал диаметрально противоположный взгляд. Мнения ундины и гамадриады разделились. Это была патовая ситуация. Но никто даже не подумал спросить лешего, чтобы одна из сторон получила численный перевес. Афанасий считался диким и невежественным лесным духом, и его все чурались.

Леший подошел к очокочи Бесариону и, дружески ударив его кулаком в горб, росший из грудной клетки, сказал:

– Отметим нашу встречу, Бесарион? Как это принято у людей, недолгих им лет жизни.

Очокочи радостно гукнул. Огромный, нескладный, заросший с ног до головы рыжей, цвета ржавчины, шерстью, он тоже чувствовал себя здесь чужим, как и леший. Окружающая роскошь словно давила на очокочи, заставляя невольно пригибаться, так что начинало казаться, что и на спине у него тоже появился нарост. Он хлопнул лешего по плечу и, приобняв друг друга, два косматых товарища вышли из конференц-зала, обмениваясь на ходу звучными шлепками и довольным уханьем.

Как только они скрылись из вида, гном Вигман, оставив свою компанию, поспешно вышел в другую дверь, куда незадолго до того удалился, прихватив кожаный мешок с алмазами, эльбст Роналд.

Гном очутился в комнате, которая была полной противоположностью конференц-залу с его строгим деловым стилем. Здесь эльбст отдыхал в перерывах между заседаниями, которые иногда шли одно за другим в течение дня, а то и по ночам, когда решались важные для всего мира духов проблемы. И комната полностью соответствовала вкусам Роналда. В ее отделке использовался преимущественно янтарь, включая панели, украшения и панно, который дополняли золочёная деревянная резьба, зеркала и мозаичные картины из агата и яшмы. На всем лежал отпечаток ХVIII века, эпохи, когда роскошь была возведена в ранг искусства. До Вигмана доходили слухи, что первоначально этой комнатой владели прусские и российские императоры, а эльбсту она не стоила ни гроша, но сам глава Совета ХIII об этом благоразумно молчал, а гном не осмеливался его расспрашивать.

Эльбст полулежал в массивном вольтеровском кресле и, покачиваясь, рассматривал огромный алмаз, который он извлек из мешка, а сам мешок небрежно бросил под кресло. Несколько алмазов высыпались из распахнутой горловины и сиротливо лежали на янтарном полу.

– Что тебе? – недовольно рыкнул эльбст, увидев гнома. – Я устал.

– Вопрос, не терпящий отлагательства, – торопливо произнес Вигман. Но, увидев, что его слова не произвели ожидаемого эффекта, добавил: – Вопрос ценой в триллионы долларов!

– Изложи в трех словах, – потребовал эльбст, – Произнесешь четвертое – и я откушу тебе голову.

– Нефть. Сделка. Люди.

Сказав это, гном замолчал. Он знал, что даже к шуткам эльбста надо относиться серьезно.

– Ты все о своем, – поморщился Роналд. – Когда же ты насытишься, алчный гном? Неужели тебе мало денег, которые ты имеешь?

– Я казначей Совета тринадцати, – напомнил гном. – Деньги, которые я зарабатываю – это не мои деньги. Они собственность Совета.

Вигман благоразумно умолчал о том, что из этой могучей финансовой реки он отвел не менее полноводный ручеек в свой собственный карман. А потому был так заинтересован во всех сделках, которые он устраивал от имени Совета ХIII, пользуясь своим положением казначея.

– И что на этот раз? – спросил эльбст. Он всегда был не прочь подзаработать, если это не требовало от него усилий. Увидев, что гном с деланным испугом показывает три коротких толстых пальца, великодушно разрешил: – Хорошо, многословь. Но будь краток. Не кради моего времени.

– Некая сверхдержава, опережающая все другие по количеству добываемой нефти, предлагает нам сделку. Мы позволяем ей увеличить добычу нефти, которую она затем выбрасывает на рынок, перенасыщая его. Цена за баррель падает, конкуренты разоряются, сверхдержава монополизирует нефтяной рынок.

– Это ее интерес, – заметил эльбст. – А в чем наш?

– Нам продолжают платить ту же цену, по которой мы продавали нефть раньше. Разницу сверхдержава возмещает за свой счет. Убытки она покроет будущей прибылью.

– Это всего лишь деньги. В этой ситуации мы ничего не теряем, но и не приобретаем. А когда мы не приобретаем, мы теряем. Все очень просто, Вигман. Это плохое предложение.

– Но ведь, став монополистом нефтяного рынка, эта сверхдержава сможет диктовать свои правила игры всем остальным государствам мира. А поскольку мы с ней союзники, то среди приоритетов ее политики будут и наши правила уже нашей игры, – гном хитро улыбнулся. – Повелитель Роналд, ты станешь повелителем не только духов, но и людей! И в этом я вижу наш главный интерес.

– А это не так уж глупо, как мне показалось вначале, – подумав, согласился эльбст. – Ты, гном, оказывается, не только казначей, но и политик.

– Фундамент политики – это экономика, а фундамент экономики – это финансы, – сказал Вигман. – Я всего лишь финансист, повелитель Роналд. В то самое время как ты…

– Не продолжай, – оборвал его эльбст. – О себе я все знаю. Как выяснилось, я не все знал о тебе. И это меня тревожит.

Вигман струсил. У него задрожали короткие толстые ножки, а на лбу выступил холодный пот. Увидев это, эльбст подмигнул ему, давая понять, что шутит. Алмаз, который он продолжал держать в руках, был причиной его хорошего настроения. И он благодушно распорядился:

– Пропиши условия контракта между Советом тринадцати и людьми и дай мне прочитать. Я подумаю.