Храни меня на вираже

Привычка вставать рано подняла его ни свет ни заря. И голова была тяжёлой… Прохладный душ немного привёл Натана в чувство. Выручало то, что он никогда не загадывал на будущее. Жизнь стоит того, чтобы наслаждаться ею в настоящем. В конце концов, у него ещё будет два с половиной дня, когда он может говорить с ней, видеть, как она смеётся, играет с волосами, возится с собакой.

Меро позвонил и заказал кофе. Когда горничная принесла его, добавил туда коньяку. Потом Натан потягивал кофе и с интересом разглядывал свой ночной шедевр – рисунок и правда впечатлял.

«В обычном состоянии такого не нарисуешь…» – признал он пронзительность вчерашнего «выплеска», настолько отличался тот от всего нарисованного им ранее.

Потом Натан убрал все рисунки в папку, и вовремя: постучавшись, в номер уже заходил Тарас.

– Ого! Кто-то неплохо вчера отдохнул, – вместо приветствия усмехнулся он, кивнув на почти опустевшую бутыль.

– Будешь?

– Пока за рулём, но если возьмёшь с собой, то в лесу выпью с удовольствием. Ты готов?

– В принципе, да. Подожди меня внизу, я переоденусь, номер сдам и к тебе спущусь.

Вещи Натана остались в камере хранения отеля, небольшой рюкзак был закинут в багажник к вещам Тараса.

– Куда мы сейчас? – поинтересовался Меро.

– Косов, Царёв, Соболев и Серафима ждут нас возле нашего дома. Ваня Крайнов взял у знакомого минивэн и забросит нас до места, оттуда же потом заберёт. Ты позавтракать успел?

– Нет, только кофе выпил, – просто ответил Натан и тут же почувствовал, как в животе заурчало.

– Ладно, позвоню, попрошу Серафиму, пока мы едем к дому, что-нибудь придумать.

– Да, было бы весьма кстати.

* * *

Солнце грело на совесть, так, что кроссовки Натана, промокшие в самом начале от мокрой после ночного дождя травы, уже почти высохли. Они шли вдоль реки по тропинке, иногда углубляясь в чащу, а иногда подходя почти к самой воде. Один раз Волчок даже вспугнул задремавшую на солнышке в прибрежной коряге выдру.

– Ату её, – засмеялся Соболев, который шёл впереди.

Остальные увидели только, как ловко уплывает зверёк от любопытного пса.

– Фу, Волчок! Не трогай! – скомандовала Серафима и, когда тот послушался, похвалила: – Умная собака! Молодец!

Пёс отстал от Серафимы и сбегал к Меро погладиться и убедиться, слышал ли тот похвалу от хозяйки.

– Молодец, молодец, – засмеялся тот.

Контакт бельгийского гонщика и русской лайки вызывал удивление: одинаково дружелюбный ко всем, пёс в походе выделял Натана, подолгу шёл рядом с ним, потом снова убегал к Серафиме.

«Неужели он чувствует, как я к ней отношусь?! – подумал он. – Если так, то очень проницательная собака. А может, это мои фантазии…»

Первой мыслью Серафимы было отказаться от похода, отправив Тараса одного с друзьями, потом передумала. Приезд Меро, их знакомство выбили Серафиму из колеи. Девушку пугала её реакция на этого мужчину – сердце начинало бешено колотиться, как только он оказывался возле неё или она слышала его голос. Для неё всегда единственным и неповторимым был Тарас. Остальные мужчины – это знакомые, коллеги, друзья её любимого мужчины. И вдруг такое неимоверное притяжение!

Меро вёл себя безупречно, и она успокоилась, находя удовольствие в общении с умным, интересным человеком. И даже молча находиться рядом с ним ей было комфортно: они прекрасно понимали друг друга без слов. К Тарасу она по-прежнему испытывала нежные чувства, но в случае с Натаном было стойкое ощущение, что они знали друг друга давно, потом потерялись и вот сейчас чудом встретились.

«Как долго продлится это наваждение?!» – терзалась мыслями девушка.

Серафима старалась вести себя как можно естественнее, держалась всё больше с Волчком, подходя к Тарасу и Натану не чаще, чем к Антону, Сергею и Андрею. Но где бы она ни находилась – в машине, на лесной тропинке, у костра или палатки, – она чувствовала на себе внимательный взгляд его ясных голубых глаз. От этого горели её щёки, а дыхание становилось чаще.

Остапенко заметил, как она вдруг резко похорошела. К счастью, он разглядел причину в чистейшем лесном воздухе. Тарас подошёл, обнял девушку одной рукой за талию и, отбросив прядь с её лица, произнёс: «А ты расцвела. Хорошо, что выбрались из города!»

Они прошли часов пять с рюкзаками и палатками, наконец нашли подходящее место с родником неподалёку и пологим берегом. Пока Серафима доставала продукты, мужчины сходили за дровами. Волчок поначалу увязался за ними, но Меро цыкнул на пса: «А кто женщин охранять будет?» И тот резво бросился обратно.

– Ничего, как он тебя слушает! – с уважением протянул Антон.

– Так у меня с детства собаки, – пожал плечами Натан. – Сейчас дома две овчарки, Тиль и Гретта. Тиль – тот покладистый пёс, а у Гретты характерец не сахар. Волчок в сравнении с ними вообще как человек, всё понимает.

Когда первую партию дров принесли, Косов сразу занялся костром, Меро с Соболевым снова ушли в лес, Остапенко с Царёвым взялись ставить палатки. А Серафима с собакой отправилась за водой к роднику.

Пока костёр разгорался, перекусили бутербродами с чаем. Потом, не спеша, мужчины взялись готовить шашлыки. Отстранили Симу с Волчком, потому как «шашлык женских рук не любит. И собачьего носа тем более…» Им велено было отдыхать. Соболев вручил Царёву гитару, Меро достал бумагу и карандаш.

Серафима села на бревно рядом с Сергеем у костра, налила себе чаю, достала шоколадку. Натан лихорадочно делал наброски фигурок, выхваченных из сгустившихся сумерек всполохами костра. Летели золотистыми мотыльками искры, пахло соснами, рекой, костром и дразнящим ароматом мяса. Негромко пел Царёв, перебирая струны, изредка ему пытался подпеть Волчок, но Серафима, смеясь, зажимала ему пасть, дула в нос, приговаривая: «Тихо ты, артист, это не твоя партия!»

Шашлыки с хрустящей корочкой с красным вином прошли на ура. Вечер вообще был замечательный. Натану было очень уютно среди этих людей, которых он узнал совсем недавно. Их простота и искренность вызывали симпатию. После выпитого вина ему стало грустно, что отношения в его команде были другие – взаимовыгодные и подчёркнуто деловые.

«Ну вот, – подумал он. – Оказывается, и во мне дремлет загадочная русская душа – подарок от прабабки…»

Тут же ему в ладонь ткнулся мокрый холодный нос «группы поддержки»: «Не грусти, человек, всё ведь хорошо!»

Натан обнял пса:

– Собака!

Мужики переглянулись.

– Натан, может, тебя в палатку проводить? – спросил Антон.

– Если я разговариваю с собакой, это ещё не значит, что я пьян, – засмеялся Меро и потрепал пса по загривку.

Она на мгновение обожгла его взглядом карих глаз и встала.

– А вот я, наверное, пойду.

Волчок, как джентльмен, проводил Серафиму до их с Тарасом палатки и вернулся к костру. Они ещё немного посидели. Тарас, как и обещал, приговорил недопитый коньяк Натана. Потом Соболев показал Меро их палатку и ушёл. Косов с Царёвым тоже отправились спать.

– Не жалеешь, что приехал? – спросил Тарас, подкинув полено в догорающий костёр.

– Нет, что ты! Спасибо тебе.

– Спать пойдёшь?

– Нет, посижу ещё.

– Ладно, а у меня что-то глаза слипаются. Если что, вино и чистые стаканы здесь.